– Не могу, простите, нет. Я скучаю по Кибому, я еще не готов! – И он чуть ли не бегом выскочил за дверь кафе.
Объятия вокруг меня тут же разжались, и Бао в восторге подошла к нам, снова прикрывшись маской дурашливой девчонки.
– Фантастика. Вы были очень хороши! Хён, ты просто Бэмби!
Пак улыбнулся, показав свои великолепно отбеленные зубы. Линхо немедленно вернулся.
– Ну вы и гиены, – выпалил он. – Это я должен был солировать! Хоть кто-то помнит, что я – лидер группы? Пак, это что вообще было?!
– Ты слишком долго думал, я сориентировался. Хочешь – переснимем, – равнодушно сказал Пак и сел за стол. – Но, честно, тебе не пофиг? Этих записей никто не увидит, его послезавтра выгонят.
– Его не выгонят, – холодно сказала Бао, – потому что вы славно потрудитесь три дня и впечатлите совет директоров.
И тут я не выдержал – больно было смотреть на ее закрашенное лицо. Я не настолько растерял свое католическое воспитание, чтобы ради мечты, ради прихоти подвергать опасности человека, который был так добр ко мне.
– Госпожа Бао, – твердо начал я. – Ваш… ваш муж, господин продюсер, мне не рад. Наверное, он предпочитает другого кандидата. Он будет зол на вас, если меня примут. Я не хочу, чтобы он все неверно понял и… Чтобы он поступил как сегодня. Будет лучше, если меня не примут.
Бао посмотрела на меня, как на глупого ребенка, неспособного разложить карточки по цветам.
– Хён. – Она коснулась моей ладони своей прохладной рукой. – Со своим мужем я сама разберусь.
– Но…
– Я хочу, – подчеркнула она, – чтобы ты справился. Прошу тебя хорошо подготовиться. Ты должен стремиться к победе, ясно?
– Да, госпожа Бао. – Я глубоко поклонился.
– Говорю же, называй меня просто Бао. – Она разгладила свой воротник, заметно приободрившись. – Всем приятного ужина и доброй ночи.
– Сколько раз в день ты кланяешься? – насмешливо спросил Пак, когда она ушла.
Несмотря на пять лет фанатской преданности, меня так и тянуло сказать что-нибудь грубое.
– Сколько надо, – отрезал я, и на этом перепалка иссякла, потому что две работницы в полиэтиленовых шапочках внесли подносы с едой.
Одноразовая посуда, все приготовлено какой-то службой еды навынос и даже не особенно красиво сервировано. Я представлял, что «Тэянг» кормят гораздо лучше – они же знаменитости, – но все без возражений уткнулись в свои подносы и принялись за еду.
Минут на пять я ослеп и оглох, закидывая в себя рис с креветками, кимчи, битые огурцы и маринованную свеклу. Голод, конечно, лучшая приправа, но мне все равно захотелось позвонить своему боссу из кафе и сказать: «Вы готовите вкуснее, чем те, кто кормит „Тэянг“»!» Мы с ним частенько друг друга бесили, и все же о своей старой жизни я вспомнил с теплом, которого не ожидал.
Остальные продолжали угрюмо поглощать еду, мне даже жаль их стало. Они же – великая группа «Тэянг», мечта сотен тысяч фанатов, ну что с ними не так?! Чтобы подружиться и разрядить обстановку, я решил начать с очевидного:
– Мне правда жаль Кибома. Где он теперь?
Губы Пака дернулись в злой усмешке.
– Мы не знаем, и лично мне плевать.
Я вытаращился на него. Они пели вместе пять лет, почему он так говорит? Кибом был вежливым и послушным, любимцем девчонок помладше, часто появлялся в соцсетях «Тэянг» с очередной книжкой, которую рекомендовал фанатам (я его советам ни разу не последовал, я вообще не любитель чтения). В конце зимы он начал бледнеть и хандрить, на месяц попал в клинику, и продюсерскому центру пришлось объявить на всю страну, что у него депрессия. Страна с замиранием сердца ждала, когда он вернется, но Кибом возвращаться отказался.
Это было неслыханно. На Западе, я слышал, музыканты часто уходят из групп, но у нас за все дела группы отвечает продюсер, без его разрешения ничего не бывает. Уверен, за кадром произошел раунд уговоров и угроз, Кибома задабривали и пугали неустойками. В ответ тихоня Кибом без разрешения продюсера пришел на известное интернет-шоу и произнес знаменитую фразу: «Я лучше застрелюсь, чем вернусь в „Тэянг“».
В своей депрессии он обвинил продюсера и весь корейский шоу-бизнес: «Мы работаем больше, чем может выдержать человеческое тело, у нас нет личных соцсетей, нам запрещено заводить отношения, мы полностью принадлежим лейблу. Так в каждой айдол-группе страны, но у нас условия особенно тяжелы из-за характера нашего продюсера Хан Ын Сока». Помню, на этих словах Кибом резко, отрывисто поклонился зрителям в студии. Типа «простите, что я это говорю, но буду стоять на своем».
Короче, скандал был тот еще, по телику неделю только о Кибоме и твердили, а улыбающиеся лица продюсера и членов группы по сто раз повторяли на разных шоу, что Кибом просто болен и в группе все хорошо. Я им, если честно, поверил, – это же «Тэянг», они классные, а у парня просто крыша поехала от нервного срыва, вот и сваливает на всех. «Ай-Интертэйн» объявили кастинг на замену Кибому, и кастинг два месяца был как заколдованный – всем отказывали, пока… Ну, дальше вы знаете.
– Давайте во что-нибудь сыграем? – бодро предложил я, чтобы загладить неловкость.
Зря я заговорил о Кибоме: они такое вынесли, а я им об этом напомнил.
– Во что? Будем губами бумажку по кругу передавать? – фыркнул Линхо.
В «передай бумажку» поп-группы часто играли на телешоу, но я тут же покраснел – нет уж, мы недостаточно хорошо знакомы.
– Можем просто слова объяснять.
– Сорри, неинтересно, – сказал Линхо и поднялся.
Так все и разошлись. Ложась на восхитительно удобный матрас, я думал о том, что Кибом, похоже, не врал. Пак назвал аллигатором меня, но у них тут, если честно, и без того был уголок дикой природы джунглей.
Проведя в обществе любимой группы полдня, я с ностальгией вспомнил свое кафе, босса, маму и овощи, которые резал по две смены подряд: соломкой, брусками, кружочками, кубиками. Не такая уж и плохая жизнь!
Глава 7Cказки дедушки Ю
Знаете, как бывает: выплываешь из сна с чувством, что классно отдохнул. Ерзаешь на матрасе, сладко ворочаешься, думаешь, как приятно греет ногу бок кота. А потом вспоминаешь, что кота у тебя нет.
Ладно, может, у вас такого не было – у меня до того утра тоже! Я подскочил как ужаленный и уставился на человека, который сидел на краю матраса. С трудом вспомнил, что этот опухший взъерошенный тип с вейпом – Пак Ин Сон. Вчера он обкуривал комнату паром с запахом дыни, сегодняшний скорее напоминал малину. Да что за наглость!
Обнаружив в своей комнате настоящего шикарного Пака, я бы от счастья рухнул с инфарктом, но парень с вейпом выглядел таким помятым, что это снижало градус пафоса до нуля.
– Ты маньяк? – хрипло спросил я. – Убиваешь людей во сне?
– Пока только примериваюсь, – лениво ответил он и толкнул мою лодыжку коленом.
Именно колено я сквозь сон и почувствовал, а за кота принял, потому что штаны на Паке были из какой-то удивительно мягкой дорогой ткани. При виде нежно-зеленой футболки я нахмурился – помнил ее по какой-то танцевальной практике, которую показывали в соцсетях группы.
– Ты правда Пак? Но почему тогда… – начал я.
Пак тут же встал и убрал вейп в карман.
– О нет, ты исчерпал лимит вопросов, пройди уровень заново. Я просто зашел тут все прокурить, чтобы Бао бесилась, типа это ты дымишь.
– План – блеск, – буркнул я. Разочарование придало мне смелости.
Пак холодно поднял брови – похоже, моя наглость его удивила. А сам-то!
– Сейчас пять тридцать, ты бы поторопился. Вокал – в шесть, о чем ты, конечно, узнал бы за ужином, если бы заметил расписание в столовой.
Я бросился в душ: а вдруг он не прикалывается? Когда я вернулся в комнату, Пака не было, только в воздухе висел запах химической малины. Я одевался и думал: «Может, раньше я его просто идеализировал?» Но как не верить своим глазам?! На плакатах, фотках и видео это был реально другой человек, и единственное объяснение заключалось в том, что у меня поехала крыша, ведь никто больше проблемы не замечает. Я выскочил из комнаты, чтобы не ждать, когда придет Бао.
Пак не соврал: в столовой уже сидели все члены группы, а у двери висело огромное расписание, мимо которого я вчера проскочил не глядя. Обстановка была мрачная, как на собрании анонимных алкоголиков, и я впервые заметил, что никто тут не залипает в телефонах. Выходит, его не только у меня отобрали, поэтому расписание и вывешивают на бумаге. Оно гласило:
06:00–08:00 – вокал (Х 323, ПЛД 306)
08:00–11:00 – хорео (Х МЗ, ПЛД БЗ)
11:00–14:00 – хорео общая, БЗ
14:00–15:00 – обед, отдых
15:00–18:00 – вокал общий, 306
18:00–21:00 – хорео живой звук, БЗ
21:00 – ужин
С ума сойти! Четырнадцать часов, как мои две смены в кафе!
– Вы всегда так пашете? – не поверил я.
– Перед релизом, – улыбнулся Джо и бодро похлопал по столу. – Садись, Хён, еду тебе уже принесли.
Это было так дружелюбно, что я решил: видимо, Джо планирует воткнуть мне нож в спину. Общение с группой напоминало какой-то детектив, где я расследую собственное, еще не состоявшееся убийство, так что все реплики я мысленно вкладывал в папку «Дело», как копы в кино.
– А что в расписании в скобках написано? – спросил я, забрасывая в рот какую-то безвкусную незнакомую крупу. Кормили тут скудно. Похоже, насчет поддержания веса Пак не шутил. – Буквы, цифры?
– «БЗ» – большой зал, «МЗ» – малый зал, – тут же ответил Джо, чем только укрепил мои подозрения. – Еще там первые буквы наших имен и номера кабинетов. Тебе сейчас в триста двадцать третий.
На фоне этой подозрительной доброты я даже на Линхо глянул с симпатией – тот жевал, угрюмо посматривая в мою сторону. Приятная стабильность! А Пак на меня вообще внимания не обращал, так что мое желание поблагодарить его за то, что спас меня от позора, разбудив вовремя, исчезло без следа.
Тренером по вокалу оказался меланхоличный пожилой мужчина. Он два часа отрабатывал со мной вокальные техники, которые нужны для исполнения «Не влюбляйся», и я устал куда больше, чем если бы действительно пел своим голосом. Он объяснял всякие классные нюансы, голос их немедленно исполнял, тренер восхищался, как быстро я схватываю, и два часа тянулись как вечность. Когда пришла Бао, тренер сказал ей, что я – «профессионал классической школы», велел исполнить при ней все, чему мы научились, и удалился.