Девчонка, которая это сказала, посмотрела на меня через отражение в зеркале, и я отпрянул. Заметили! В танцзале снова раздалась запись той же песни и легкий, поразительно синхронный стук ног.
– Они роботы? – шепотом спросил я, и Линхо недовольно скривился.
– Линхо хандрит с тех пор, как их собрали из стажерок и начали готовить к дебюту, – пояснил Пак и вытащил вейп. Джо сердито ударил его по руке, и Пак со вздохом убрал вейп обратно в карман. – Уже месяцев семь. Не выносит, когда кто-то танцует лучше, чем он.
– Кибом впал в депрессию из-за этой новой группы? – осенило меня.
Пак помрачнел – у него определенно были к Кибому какие-то счеты, – но Джо вполне дружелюбно ответил, продолжая коситься на дверь танцзала:
– Не. Ему давно было плохо – он чувствительный очень, его Бао с Ын Соком передавили.
– Ну Бао ни при чем! – возмутился я.
Пак скептически посмотрел на меня:
– Просто с тех пор, как Кибом сломался, она поняла, что надо помягче. Ты реально думаешь, что она – твой друг?
Где-то щелкнула, открываясь, дверь, и мы в едином порыве бросились к лестнице. Домчались до своего этажа, потом до танцзала, влетели туда и упали на пол, задыхаясь. На душе у меня было радостно, «Тэянг» поделились со мной секретом, у нас даже было общее пятиминутное приключение!
– Линхо, а ты можешь на шпагат сесть? – спросил Пак. Похоже, ему нравилось всех злить.
– Могу, конечно. Но что толку, если из всей группы это могу только я? Пока некоторые таскаются на улицу, я работаю!
– Обещаю, я вечером сделаю все возможное, чтобы вас не подвести. – Я глубоко поклонился им всем, сидя на полу. – Благодарю за наши тренировки в эти два дня. И не волнуйтесь из-за конкурентов. Вы – группа «Тэянг», другой такой нет. Уверен, вы найдете идеального участника. Спасибо за все.
В этот момент я любил и жалел их, как самых родных на свете людей. Они останутся здесь со своими проблемами, а я через несколько часов буду свободен. Я и не знал, что так приятно перерасти свою мечту. Я почувствовал взгляд Пака щекой, но не решился взглянуть в ответ. Нельзя смотреть на того, с кем хотел бы общаться, если скоро расстанешься с ним навсегда. Это трусливое правило я сформулировал на месте, потому что с отчаянием понял: настоящий Пак, конечно, не тянет на «главного печального красавчика Кореи», и все же…
– Давайте работать, – сказал Пак, и я вскочил с пола первым.
Это оказалась наша лучшая репетиция. То ли все были тронуты моей речью, то ли испугались конкуренток, но пению и танцам мы отдались без остатка пять часов подряд. Даже ненавистная танцевальная репетиция с живым звуком прошла не так плохо: я постоянно глазами спрашивал Пака, верно ли пою, поскольку он единственный мог это услышать, а он кивал, иногда колеблясь, иногда нет, или качал головой. Кажется, я улыбался все пять часов не переставая, если не губами, то глазами уж точно.
Несколько раз заглядывала мрачная Бао и снимала нас на телефон – похоже, за кадром ей тоже досталось за мою вылазку. Мне стало даже обидно, что парни на нее наговаривают: от такой женщины подвоха ждать нечего, я что, в людях не разбираюсь? Один раз заглянул продюсер Ын Сок, окатил нас ледяным равнодушием, дождался, пока все танцующие собьются с ноги, сказал: «Понятно» – и вышел.
Я еле сдержал смешок. Все удивленно покосились на меня, и я смущенно пояснил:
– Извините. Продюсер напомнил мне одного человека, которого я знаю. Он хозяин кафе, всегда очень неприветливый с посетителями и… и со своим помощником. Будь он добрее, на него работали бы с большей охотой, и гости возвращались бы чаще, а так он словно нарочно лишает себя выручки.
Линхо вдруг прыснул, как ребенок. Джо тоже издал слабый смешок, Пак улыбнулся своей фирменной серьезной улыбкой.
– Мне кажется, до его прихода все у нас получалось очень круто, – тепло сказал я. – Даже несмотря на то, что с вами я.
Никогда не видел, чтобы обстановка в помещении сначала мгновенно превратилась в арктический лед, а потом с той же скоростью дошла до температуры весеннего дня.
Без часов я не мог следить за тем, насколько быстро утекает время, и вздрогнул от неожиданности, когда пришла великолепно одетая Бао и сказала, что прослушивание скоро начнется.
– Идите в душ, переоденьтесь, жду вас около зала номер пятнадцать, – ласково сказала она, поправляя воротник пиджака, на этот раз бледно-розового. – И только попробуйте плохо выступить.
Через полчаса я стоял у незнакомой двери и загибался от волнения. Остальные топтались рядом – в чистой одежде, взвинченные и мрачные. Все, кроме Пака, уложили волосы, Линхо даже подкрасил глаза черным карандашом, как в каком-то клипе, а Пак был все такой же помятый и встрепанный. На свою внешность он, похоже, давно забил – слишком привык, что в любом случае выглядит для всех красивым.
– Заходите, – сказала Бао.
Это был зал с обычными, не зеркальными стенами. К счастью, со времен ночной тренировки с Линхо я старался как можно реже смотреть в зеркало, а то испугался бы его отсутствия. За длинным столом беседовали шестеро строго одетых мужчин и женщин плюс Бао и продюсер. Я сразу понял, кто здесь генеральный директор, – низенький, похожий на китайца мужчина в центре, который выглядел так, словно никогда не улыбается. «Я смотрел выше его головы», – сказал мне Пак, и вот теперь я понял, о чем он. Когда к генеральному обращались продюсер, Бао или остальные, они смотрели гораздо выше его лица. С ума сойти, они реально видят его высоким! Сколько же в шоу-бизнесе людей, которые встречали Лиса! Меня дрожь прошила – три дня назад я бы не поверил, что оборотни существуют, а оказалось…
Волновался я до тошноты. В детстве мама однажды повезла меня кататься на детском паровозике по замерзшему озеру около Инчхона, где мы тогда жили. Я боялся, что лед провалится, и плакал всю поездку, а после нее плакал, потому что мама расстроилась, что я не развлекся как следует. И вот сейчас мне хотелось заплакать именно так: отчаянно реветь от страха, и чтобы кто-нибудь меня утешил.
Как в замедленной съемке, я оглядел остальных. Пак в ту же секунду посмотрел на меня, и я выдавил улыбку. Обещать ему успешное прослушивание у меня не повернулся бы язык. Джо выглядел бесстрастным, как статуя, Линхо дрожал. Он был такой худой, что казалось, вот-вот услышишь стук костей. Я улыбнулся ему так, как улыбнулась бы мне мама. Наши мелочные разборки уже не имели значения: когда мчишься на поезде в Пусан, спасаясь от зомби, как в том фильме, уже неважно, кто из попутчиков бесил тебя тем, что слишком громко хрустел чипсами.
Мы встали на свои места, как персонажи супергеройских фильмов в сценах, где каждый сейчас покажет свою суперсилу. Моя состояла в том, что я умел принимать поражение. Продюсер взглядом пожелал мне неудачи, шестеро членов совета бесстрастно меня рассматривали. Единственным, что могло бы меня спасти, был волшебный голос, которого суровый коротышка в центре стола не услышит. Я сжал микрофон взмокшей рукой.
– Представляем вам новый состав группы «Тэянг», – сказала Бао и включила музыку.
И мы запели.
Глава 11Грешники
Наш номер я помню плохо: я был так сосредоточен на том, чтобы вовремя вспоминать и движения, и уроки вокала, что очнулся, только когда мы закончили. Было так тихо, что я невольно поднял голову – и наткнулся на взгляд генерального директора. На его настоящий взгляд, не на ту точку, куда полагалось смотреть, чтобы себя не выдать. Я мысленно охнул от неожиданности, но отводить глаза было поздно: он меня заметил и цепко, сурово посмотрел в ответ.
Ну вот и все.
– Ын Сок, почему именно этот парень? – медленно произнес генеральный.
– Давайте спросим госпожу Бао, – елейно протянул продюсер, сложив руки на груди. – Она много занимается делами группы.
– Хён обаятельный, отлично поет и быстро учится, – твердо сказала Бао. – Я подготовила видеоролик из материалов, которые сняла в эти три дня. Прошу, взгляните.
Бао взяла пульт от телевизора, и по лицу продюсера я понял: она не говорила ему, что собирается что-то показать. Ын Сок коснулся своих очков, потом манжеты – видимо, пытался чем-нибудь занять руки, чтобы не дать волю гневу.
Ролик, который Бао показала на большом экране, длился минуты три и поразил меня до глубины души. Если Бао смонтировала все это сама, она очень талантливая – мое знакомство с группой, наши репетиции и тренировки под вдохновляющую музыку смотрелись так здорово! Я будто увидел фильм о другом человеке, которого создала Бао, взволнованном, сияющем, трудолюбивом.
– Это история об искренности, дружбе и любви к музыке, – сказала Бао, когда экран погас. Ын Сок рядом с ней тихо бесился, но молчание остальных звучало одобрительно. – Фанатам понравится.
Я хотел возмутиться – почему они говорят о фанатах так, будто их любовь – какая-то валюта, но сразу с грустью понял, что, видимо, так и есть. Все, что мне казалось искренним, просчитывают в таких вот переговорных. Фильм Бао был куда интереснее и ярче той реальности, которую я помнил.
– Пусть споют и станцуют что-нибудь еще, – сказал генеральный.
Мы с парнями встревоженно переглянулись, Бао тоже помрачнела. Вот болваны, у нас было так мало времени на подготовку номера, что нам и в голову не пришло заготовить еще хоть одну песню про запас.
– «Океан любви», – прошептал я, поймав взгляд Пака.
Генеральный все про меня понял и просто хотел, чтобы я опозорился окончательно, но мы будем держать лицо до последнего. В «Океане любви» ритм был простой и бодрый, и мама очень любила, как я ее пою. Говорила, ничто больше так не поднимает ей настроение.
– «Океан любви», – дрогнувшим голосом объявил Линхо как лидер группы.
Пел я, как человек, который знает, что проиграл, и решил оторваться напоследок. Мне даже показалось, что волшебный голос стал чуть больше похож на мой собственный. Я еще и танцевать ухитрялся – о синхронных движениях можно было забыть, я бы в жизни не подхватил за остальными так быстро, поэтому танцевал, как учил Линхо: харизма, безумие, немного движений из «Не влюбляйся», немного от себя. Скорее всего, это было похоже на танец гориллы в джунглях – к счастью, запись этого момента история не сохранила. Бао так растерялась, что даже забыла поднять телефон.