– Ты совсем страх потерял? – прошипел он. – Пусти!
Вот только он не двигался с места: похоже, если кто-то держит тень, человеческая форма оборотня не может отбиваться. Спасибо, дедушка Ю, как же ты выручил!
– Отдай мне радость и забери голос, – прошипел я и со всей силы дернул за хвост. Лис вскрикнул. – А то так и буду дергать. Отдай!
– Люди такие забавные, – проскрипел Лис. Похоже, ему и правда было больно. – Сначала не можете прибавку к зарплате попросить, а потом повелеваете начальниками и оборотнями. Как только вы открываете дверь, за которой себя прячете, вас не остановить. Ну да тем интереснее. Забирай, ладно. Отпусти, заключим новую сделку.
Он поднял мизинец, и я, отчаянно удерживая бьющиеся хвосты левой рукой, протянул ему правую.
– Итак, ты отдаешь мне голос, а я отдаю тебе радость, верно? – сказал Лис, и я кивнул, воюя с подергивающимися хвостами.
Я ждал подвоха, но Лис безропотно переплел свой мизинец с моим, коснулся большим пальцем большого пальца, а потом нагнулся и коснулся моих губ своими. Губы обдало теплом, и по всему телу прошла волна эйфории. Я победил! Получилось! Рука разжалась, и я выпустил тень.
Лис отпрянул и сердито вытер губы рукавом. Я покосился на тень – она вытирала пасть одним из хвостов.
– Ненавижу возвращать обратно. Но ладно уж, мне нравится, когда со мной хотят поиграть. – Лис вдруг улыбнулся и потрепал меня по голове. – Зря ты не читаешь контракты, Хён.
И с этими словами он исчез, а время пошло как положено. Я огляделся, будто просыпаясь от тяжелого сна. Мне было как-то нехорошо – тошнота, усталость, горло болит. Так я и стоял, покачиваясь и тупо глядя перед собой.
Ко мне подошла женщина, спросила, в порядке ли я. Я хотел ей ответить, но вместо этого рухнул на покрытую галькой дорожку и потерял сознание.
Скажем прямо: не самый впечатляющий финал успешной битвы.
Глава 15Ферма
Очнулся я быстро. Надо мной нависали встревоженные лица посетителей, некоторые фоткали меня на телефон, и я как-то сразу вспомнил, что обеденный перерыв заканчивается, а я все еще не в учебном центре.
Столько всего предстоит сделать: рассказать Паку, запеть без всякой магии и пережить вопросы «Хён, что с твоим голосом?!». Ответ я уже заготовил: приболел, голос не слушается и все такое.
Я кое-как сел, чувствуя себя действительно больным, и хотел сказать собравшимся, чтобы они шли по своим делам, но изо рта не вырвалось ни звука. Сначала я испугался, потом вспомнил: в первую встречу с Лисом было так же, надо поспать, чтобы все заработало как следует. Это отлично впишется в историю о том, что я плохо себя чувствую. Я отскреб себя от дорожки, встал и, пошатываясь, отправился на поиски выхода. Похоже, меня кто-то проводил – следующее ясное воспоминание у меня только про поездку в такси, хоть я и не помню, как его вызвал.
Выйти перед дверью учебного центра. Приложить к калитке ключ-карту. Подняться на третий этаж. Найти свою комнату. Где-то между двумя последними пунктами меня схватили за плечи.
– Какого черта ты делаешь? – рявкнул знакомый сердитый голос. – Где ты был?
Я поднял взгляд и заледенел. Передо мной было лицо Пака – то самое потрясающее лицо, которым я любовался пять лет. Это было словно призрака увидеть. Идеальные пропорции, тонкий нос, черты, будто вылепленные скульптором. Я поднял палец и ткнул его в щеку. Либо сработало, либо у меня бред.
Вторую версию подтверждало то, что Пак со мной говорил, а мне было так худо, что я еле-еле различал слова. Я торопливо пошел к своей комнате, с трудом понимая, где пол, а где стены. Через какое-то время я с гордостью осознал, что лежу на своем матрасе: миссия выполнена! Пак хмуро нависал надо мной, похлопывая по щеке. Я точно знал, как выглядело бы это мрачное выражение на его настоящем лице, и на секунду мне захотелось снять эту оглушительно прекрасную маску, снова увидеть его таким, как есть. Я даже захотел сказать ему об этом, но не смог – глаза закрылись.
Когда я их открыл, от недомогания и следа не осталось. Пак спал на полу около моего матраса: голова опущена, руки и ноги разбросаны как у тряпичной куклы. Счастье затопило меня с головой, огромное, как океан. Кто-то обо мне позаботился, остался рядом, чтобы знать, что я в порядке. Пак словно почувствовал взгляд, заворочался и со стоном выпрямил затекшую шею. Выглядел он великолепно – а раз я вижу ту же иллюзию, что и все, получается, я свободен от сделки с Лисом!
– Ты как? – хрипло спросил Пак. – Врач приходил, сейчас я его заново позову.
«У меня все отлично», – хотел ответить я, но голоса не было. Никакого. Я попытался снова. Губы приоткрылись, из них не вырвалось ни звука, и вот тут-то я наконец испугался по-настоящему. Да что такое!
«Итак, ты отдаешь мне голос, а я отдаю тебе радость», – сказал Лис. Ох… Он что, лишил меня вообще любого голоса? Даже моего собственного? «Зря ты не читаешь контракты, Хён».
Я застонал. Бы. Если бы мог.
– Куда ты ходил? – зло спросил Пак.
Я показал на свой рот. Пак открыл у себя в телефоне приложение для заметок и протянул мне.
– Набирай.
Мне не хотелось рассказывать, но он так мечтал найти способ обхитрить Лиса, что я не мог промолчать. Ну промолчать-то я как раз мог, но краткую версию событий ему написал. Пак читал, нависая над моим плечом, а я старался на него не смотреть – когда он вот так выглядел, это было все равно что смотреть на солнце.
– Колокольчик, схватить тень… Ты чертов гений, – выдохнул Пак. – Я годами его искал, а ты… Но что нам теперь делать?
Ответа я не знал, но заметку немедленно стер, чтобы никто не узнал нашу тайну.
Дальнейшее мне вспоминать неохота: меня пришли звать на репетицию, я показал, что болею, явилась Бао, потом врач. Он долго осматривал мне горло, но не смог объяснить, почему я не могу издать ни звука. Влетел разъяренный Ын Сок, грозился, но без толку, и меня отправили в большую красивую больницу. Там несколько врачей разглядывали мое горло с помощью всяких приборов, сошлись на том, что мои голосовые связки не работают, и это необъяснимо. Предположили, что это стресс, и велели пару дней отдохнуть. Меня вернули в учебный центр, два дня кормили пюре и супами, а я все думал, как так получилось, что я ввязался в это из-за радости, а ее-то как раз и не чувствую.
Через три дня ко мне пришел Ын Сок, велел Паку, который сидел у меня, когда мог, выметаться, и сказал:
– Ты прекрасно знаешь, что с твоим горлом, по глазам вижу. Есть ли шанс, что это в ближайшее время пройдет?
Я заколебался, потом коротко качнул головой. Обман привел меня туда, где я оказался, и в душе у меня теплилась надежда: а вдруг, если я усвою урок, стану честным человеком и буду принимать верные решения, то снова смогу говорить? В сказках хорошие поступки вознаграждаются, а уж если история про кумихо оказалась правдой, то и этот принцип наверняка работает.
Короче, я хватался за соломинку.
– Эта группа, похоже, проклята, – сказал продюсер, и я не понял, бесится он или доволен: похоже, и то и то разом. – Билеты на концерт мы еще продавать не начали, но это и к лучшему, потому что его не будет. Ты выметаешься отсюда прямо сейчас. Домой возвращаться я тебе запрещаю – в контракте две страницы о том, что ты не имеешь права наносить ущерб имиджу группы. Мы не можем допустить, чтобы фанаты фотографировали, как ты в лохмотьях бродишь по трущобам.
Как мрачно он представляет себе жизнь в Мапо-гу! Но теперь стало ясно, почему в прессу ни разу не просочились фотки Кибома после ухода из группы: ему тоже велели исчезнуть.
– У моей знакомой есть ферма, там выращивают экологически чистые томаты, – сказал продюсер, в котором удовлетворение определенно победило гнев. – Это далеко, и там работают люди, которые не следят за новостями поп-музыки. Я свяжусь со знакомой, и тебя туда отвезут. Напиши матери что угодно, но не раскрывай свое местоположение. Если голос вернется, позвони.
Он протянул мне визитку, а я подумал, какой же у него магнетически властный голос. Тут же хочется сделать все, что он велит, – раньше я и не замечал. Все потому, что я и сам себя чувствовал сильным, а теперь…
Продюсер не ушел, словно боялся, что я сбегу, хотя в рамках своей новой философии я бы этого делать не стал. Он позволил мне взять из шкафа немного одежды и две пары кроссовок, сам закинул все это в рюкзак, который, как выяснилось, принес с собой, и сказал:
– С твоим контрактом разберемся позже. Выходи.
Я послушно вышел. Пак ждал в коридоре. Увидев меня с рюкзаком, он нахмурился.
– Его такси внизу, – с удовольствием сообщил продюсер.
Значит, он вызвал машину еще до того, как зашел ко мне. Я надеялся, что мне позволят попрощаться с остальными парнями и с Бао, но продюсер под руку выволок меня на улицу, вывел за калитку и сунул в такси. Пак все это время шел рядом, злой и растерянный, и я улыбнулся ему самой теплой, подбадривающей улыбкой, какой мог.
Я ничего не мог сказать, но надеялся, что он поймет мой взгляд: «Прости, что так получилось, и спасибо за все».
В последнее время я потерял счет дням и удивился, как быстро стемнело, пока мы выезжали из Сеула. Лето перевалило за половину, на часах было всего восемь часов, а солнце уже таяло за высотками. Шофер со скучающим видом вел машину и на меня вообще не смотрел. Я вытащил телефон и, чтобы было не так грустно, включил свой любимый клип «Тэянг» – тот самый, где Пак долго смотрит в камеру. Но…
Идеальные танцы Линхо, бодрый рэп Джо, прекрасное пение Кибома и даже взгляд Пака, которого я снова видел красивым, – все это казалось теперь ненастоящим. Я уныло выключил клип, не досмотрев, и уставился в окно, за которым сгущалась ночь.
Жизнь на ферме оказалась скучной, простой и вполне терпимой. Мне выделили матрас в помещении для работников, и весь день мы поливали, удобряли, собирали и паковали в коробки томаты разных цветов. Остальные работники были мужчинами средних лет с загорелыми лицами. Им не было дела, кто я такой: бывший заключенный, поп-звезда или скрываюсь от бандитов. Какое-то время меня веселила мысль, что жизнь вернула меня к овощам, – не резать, так выращивать, – но скоро и эта блистательная шуточка мне приелась.