– Слушайте… – начал я. Это были первые слова, которые я произнес за все утро. – А вы ничего странного перед последней песней не заметили?
Джо обернулся ко мне. Он был бодр и свеж, как человек, который вчера вовремя лег спать, а с утра успел помедитировать, сделать зарядку и выпить смузи.
– Кроме того, что ты просто охренел? Нет. Слушай, Хён. Честно скажи: что это было? Потом, конечно, стало круто, номер получился, но, когда ты зашатался и перестал петь, я был уверен, что нам конец. Вы с продюсером это запланировали или у тебя реально крыша поехала?
Я облизнул губы и поймал взгляд Пака, который ясно говорил: «Спорим, никому ты правды не расскажешь, слабак».
– Мне стало нехорошо, – сказал я.
Пак вежливо поднял брови:
– Серьезно? А мы-то и не заметили.
– Я схожу к врачу, – прибавил я громче. – Сломался от подготовки к концерту.
– Не делай так больше, – сказал Джо. – Если тебе надо какие-то таблетки пить, так пей. Один раз вышло круто, но второй… Ты хоть мигни нам, когда на тебя опять найдет!
– Я… Да, я мигну, – промямлил я, совершенно в этом не уверенный.
Пак покивал, всем своим видом показывая, что не верит ни единому слову.
– Ладно, друзья, результат стоил того страха, которого мы натерпелись, – сказала Бао. – Все могло плохо кончиться, но давайте-ка о хорошем: из знаменитых вы стали легендарными, это выступление еще долго не забудут. Посмотрим вместе ту запись, которая вечером разошлась по Сети, чтобы на вопросы прессы сегодня днем вы не ляпнули: «Ой, мы свое выступление не пересматривали, а что там было?»
И она включила телевизор.
Я еще никогда не напивался на вечеринке до беспамятства, чтобы утром на видеозаписи друзей увидеть, что творил накануне, но подозреваю, что эмоции были бы максимально похожи на то, что я испытал, глядя на запись «Энджи». Вчера на сцене меня несла волна болезненного вдохновения, но смотреть на его плоды со стороны оказалось физически тяжело. Хотелось сжечь запись, потом я вспоминал, что тридцать миллионов человек ее уже посмотрели, и уходил на новый круг ужаса.
На записи было абсолютно точно видно, что я не в себе. В глазах – слезы, взгляд отчаянный, движения изломанные и совершенно непластичные. Утешало только то, что остальные участники тоже выглядели до боли настоящими: моя выходка, похоже, так выбила их из колеи, что не осталось сил делать подходящие для концерта приятные лица.
Когда я смог хоть немного прийти в себя от жуткой неловкости и побороть тошноту, я покосился на остальных и увидел, что Джо уткнулся лицом в ладони и мотает головой. Пак замер, глядя на экран так, будто наблюдает за катастрофой. Линхо сидел, подтянув к груди колени, и яростно кусал костяшки пальцев, вытаращенными глазами уставившись в экран.
– Я первую половину номера просто стоял, дебильно открыв рот, – еле слышно пробормотал Джо, когда видео закончилось. – Из этого лица можно мемы делать. А потом я орал рэп, которого сейчас не могу даже вспомнить, и плевался в микрофон.
– Заткнись, ты-то норм, – простонал Линхо. – Я за всю песню и десяти слов не спел, просто мычал, только в конце кое-как сообразил подхватывать слово «Энджи»!
– Я в целом безупречен, – сдавленно выдал Пак. – Но пою так, будто меня сейчас расстреляют, а я заранее рассказываю план своей похоронной церемонии.
Все повернулись ко мне, и я вздохнул, надеясь, что это выразит глубину моей неловкости при виде себя на видео. Пак закатил глаза с выражением «от тебя я подробностей и не ждал».
– Я попросила концерн не вести расследование инцидента, – улыбнулась Бао. – Все хорошо, что хорошо кончается. Поздравляю с успехом вашего первого концерта в новом составе!
Она поклонилась нам, и тут я кое-что понял. То, что мы видели, – это ведь не фанатская запись с телефона, а профессионально смонтированное видео. На концерте вели официальную съемку, но когда из нее успели так идеально подобрать кадры?
Потрясающе удачные ракурсы подчеркивали обнаженные эмоции всех четверых: если оставить в стороне неловкость, видео завораживало, как концертные клипы легендарных музыкантов, но такие вещи наверняка долго монтируют, а тут…
Я вспомнил тот невероятно эмоциональный фильм, который мы увидели на прослушивании. Вспомнил соцсети «Тэянг», которые всегда казались мне такими настоящими и классными – куда счастливее и ярче, чем реальная жизнь.
– Бао, это ведь вы смонтировали? – тихо спросил я. – Мне просто интересно, через сколько часов после концерта вы выложили запись. Вы сказали: «Тридцать миллионов просмотров за двенадцать часов», а сейчас всего десять утра. Концерт закончился не раньше половины десятого, и я просто хотел узнать…
– Мы выложили запись через час после концерта, – сказала Бао, и я ясно увидел холод в ее глазах. – Я подняла всю команду монтажеров в ту же минуту, как вы ушли со сцены, и лично руководила отбором ракурсов с разных камер. Было ясно, что этот номер – золото, он бы и так разошелся в фанатских записях с телефонов, поэтому надо было как можно скорее выложить его на официальный аккаунт. И просмотры заберем себе, и покажем, что не скрываем инцидент. Благодарю, что заметил мои старания.
Несколько секунд мы с ней смотрели друг другу в глаза, потом Бао дружелюбно сказала:
– Хён, выйдем на минутку? Я вижу, ты интересуешься маркетингом, расскажу тебе детали, а остальные пока кофе попьют, вряд ли это кому-то, кроме тебя, интересно. – Она оглядела остальных. – Так, ребята, перерыв. Через полчаса выезжаем на пресс-конференцию в главное здание концерна. Я выложила в наш чат, кто что должен говорить: репетируйте пока, в дороге повторим.
Мы с Бао вышли, и я думал, мы у двери и остановимся, но она повела меня к лифту. В молчании мы проехали несколько этажей и вышли на том, где я еще не бывал. Бао прошла по коридору, бесшумно вдавливая каблуки в ковер, зашла в красивый кабинет, открыла один из шкафов – там оказался холодильник – и вытащила бутылку шампанского. Ловко открыла ее, налила в два бокала и сунула один из них мне в руки.
– Идем, – сказала Бао.
На рассказ о маркетинговой кампании это было не очень похоже. Мы снова подошли к лифту, поехали вниз. Вот на этом этаже я бывал: тут расположена огромная музыкальная студия для профессиональной записи.
Туда мы и зашли. В первом помещении за пультом сидели два знакомых мне звукорежиссера. За стеклом, в звукоизолированной части студии, перед микрофонами стояла группа «Айкьют». Перед ними расхаживал продюсер Ын Сок и что-то с жаром объяснял – из-за стекла ни слова разобрать было невозможно. Девчонки подавленно слушали, кивая как заведенные. Огромные наушники висели на их тонких шеях, как ярмо на лошадях.
– Пошли вон, – сказала Бао звукорежиссерам, и тех как ветром сдуло.
Бао коснулась своим бокалом моего и наконец сделала глоток, не отводя глаз от продюсера за стеклом.
– Ты сообразительный, Хён, так что давай-ка будем отныне говорить на одном языке, как профессионалы. Ын Соку никогда особо не нравились «Тэянг». Смотри-ка, собрал девочек на репетицию прямо утром после вашего концерта, готовится к реваншу.
– Госпожа, я не понимаю… Реванш – это же вроде как отыграться? Но вчера это была и его победа, не проигрыш. Концерт был успешным, ну, кроме… простите меня за инцидент.
Бао посмотрела на меня. Ее лицо было будто высечено из камня.
– Ты мне сразу понравился. На прослушивании ты так дерзко спорил с Ын Соком – никто так не делает. А потом ты очень трогательно сочувствовал моим проблемам в браке. Поверь, я это оценила. – Она отпила из бокала. – Но больше всего мне нравится, что ты всегда добиваешься своего и при этом продолжаешь казаться скромным и почтительным. В этом мы с тобой похожи. Тихони правят миром, потому что настоящая власть не испытывает нужды в том, чтобы играть мускулами и всем доказывать силу. И как раз потому, что ты мне симпатичен, я скажу: в глубине души мне плевать и на тебя, и на группу. Я хочу победить мужа. Доказать, что я не хуже, чем он. У нас давние счеты, он у меня много крови выпил, и однажды я поклялась, что он пожалеет.
Она отпила еще шампанского, глядя на Ын Сока через стекло. Он словно почувствовал ее взгляд и обернулся. Участницы «Айкьют» нас давно заметили, но смущенно, испуганно делали вид, будто не видят.
– Давайте в другом месте поговорим? – тихо предложил я.
– Ну что ты. Пусть боятся, так и задумано. Мы празднуем победу. – Бао мило отсалютовала девчонкам и мужу бокалом. – Они тоже видели ту запись и знают, что ты – опасный конкурент. Хочу показать им, что мы с тобой на одной стороне. Скоро ваши группы неизбежно столкнутся, так пусть все понимают расстановку сил. Я ставлю на вас, Ын Сок – на них. И ты поможешь мне победить. Не расслабляйся, мой муж умнее, чем ты думаешь, и позволяет другим видеть только то, что он хочет показать. К счастью, я отличный союзник. Будь на моей стороне, и тогда я буду на твоей.
Насколько же проще была жизнь, когда я работал в кафе! Я залпом выпил свое шампанское.
– Я хочу быть на своей стороне.
– Так не получится, дорогой мой. Как только начинаешь говорить громче, всегда оказываешься на чьей-то стороне.
Ын Сок смотрел только на нее, она – на него. Я, затаив дыхание, наблюдал за выражениями их лиц.
– Мы с тобой очень одиноки, Хён, – сказала Бао, не отводя глаз от мужа. – Прими совет от доброго друга: оставайся таким. Когда никто не знает твоих слабостей, ты почти неуязвим. Ын Сок знает меня, я – его, и это делает нашу дилемму такой сложной. Не повторяй моих ошибок. – Голос у нее дрогнул, но тут же выправился. Она забрала у меня пустой бокал и поставила оба прямо на пульт звукозаписи. – Идем, нам пора. Если спросят, я знакомила тебя с маркетологами.
На пресс-конференции все наконец-то прошло по плану: собрались десятки СМИ, нас слепило вспышками, мы живо и искренне давали те ответы, которые для нас подготовили, и все остались довольны. Потом Бао сказала, что отпускает нас на три дня, и велела хорошо отдохнуть перед началом подготовки тура.