За трехлетний английский период Моуринью и Бенитес столкнулись между собой 15 раз, по пять на каждый сезон. В девяти из этих игр было забито не более одного мяча. Так как команды часто встречались в еврокубках, зарубежные эксперты могли отметить сильный сдвиг в сторону оборонительного, силового, прагматичного футбола в исполнении обеих команд. Уже упоминавшийся нами Вальдано, чемпион мира в составе сборной Аргентины и бывший тренер мадридского «Реала», где он рассорился с Бенитесом, стал к тому времени уважаемым футбольным журналистом. После пятнадцатой очной встречи Моуринью и Бенитеса, из которой «красные» вышли победителями, он выдал необычайно, практически беспрецедентно мощную критическую тираду.
«Посреди этого безумного, страстного «Энфилда» можно хоть кучу наложить, и все скажут, что это искусство. Но от этого куча не перестает быть кучей. Игра «Челси» и «Ливерпуля» – чистейший, концентрированный пример того, куда движется футбол: она очень интенсивная, очень командная, очень тактическая, очень жесткая и очень прямолинейная. Как насчет короткого паса? Ну уж нет! Может, будет финт? Нет. Смена темпа? Никогда. Устроить стеночку? Пробросить мяч между ног? Сыграть пяткой? Не смешите. Такого вы на поле не увидите. Максимальная концентрация и серьезность, с которыми играли полуфиналисты, лишают футбол креатива, проблесков гениальности.
Если Дидье Дрогба и был лучшим, то лишь благодаря тому, что он быстрее всех бегает, выше всех прыгает и сильнее всех врезается в соперников. Доведенная до абсурда интенсивность не оставляет места для таланта – даже игрок калибра Джо Коула полностью потерялся. Если развитие футбола пойдет по пути «Челси» и «Ливерпуля», нам предстоит попрощаться с любыми проявлениями ума и гения, которыми мы наслаждались весь последний век.
У Моуринью и Бенитеса есть две общие черты: они оба голодны до славы и побед и оба помешаны на тотальном контроле. Эти черты имеют общий корень: ни тот, ни другой не смогли реализоваться как футболисты, а потому все свое тщеславие они направляют в русло тренерской работы. Те, кому не хватило таланта, чтобы стать футболистом, не верят ни в талант своих игроков, ни в то, что импровизация может помочь выигрывать матчи. В общем, Моуринью и Бенитес – как раз те тренеры, с которыми Моуринью и Бенитес могли бы построить игровую карьеру».
Это крайне резкий выпад, но вывод Вальдано весьма интересен: Моуриньо и Бенитес совершенно не доверяли технике, импровизации и блеску отдельных исполнителей. Интересно, что Вальдано позже зай мет пост директора «Реала», но будет уволен в 2011 году в результате конфликта с тогдашним главным тренером клуба – Жозе Моуринью. «Его личность как нельзя лучше подходит сегодняшним темным и помпезным временам, – жаловался Вальдано. – Я ни разу не слышал, чтобы он говорил о футболе что-то стоящее ни на публике, ни в личной беседе». Ни один из двух главных тренеров эпохи реактивного футбола не удовлетворил футбольного романтика Вальдано.
Но нельзя слепо винить Моуринью и Бенитеса в превращении Премьер-лиги в более закрытый чемпионат, забывая, что именно благодаря им был совершен крупнейший прыжок в отношении футбольной тактики. Никто не изучал соперников с той же тщательностью, что и они. В отличие от всех предыдущих тренеров, построения их команд определялись в оборонительной фазе, а борьба за центр выигрывалась при помощи схем 4–3–3 и 4–2–3–1, к которым классическая английская 4–4–2 приспособлена не была. Они показали, насколько важно сохранять компактность, при этом осуществляя быстрые переходы из обороны в атаку и наоборот.
Что самое главное, их команды строились сверху вниз, а не снизу вверх. В то время как системы доминировавших в девяностые МЮ и «Арсенала» определялись прежде всего набором исполнительских навыков, «Челси» и «Ливерпуль» середины нулевых на сто процентов являлись продуктами тренерских замыслов. Философия менеджеров впервые стала более важна, чем стиль футболистов.
Глава 15Трио в центре
«И Джеррард, и Лэмпард – очень умные футболисты. Если один из них шел вперед, то второй оставался позади. Вот и все, никаких сложностей не было».
Ключевой тактической инновацией начала XXI века стало зарождение систем с одним нападающим, начало которому положил перешедший на 4–5–1 сэр Алекс Фергюсон в 2001 году. Хотя поначалу основные вопросы вызывала игра форварда, вынужденного противостоять сразу двум центральным защитникам, не менее важную революцию пережил центр поля.
В конце концов, новая формация была призвана как раз насытить полузащиту лишним игроком. Английские клубы начинали понимать, насколько важно контролировать середину поля – или, если руководствоваться реактивным подходом, не проигрывать ее, – и все чаще выставляли тройку центральных хавбеков. Стоит вспомнить слова сэра Алекса, произнесенные им в середине 90-х: «В Европе перепасовки ведутся в центре. Футболисты расставляются в маленькие треугольники и держат мяч, разыгрывая стеночки. Наши же полузащитники раздают мячи вингерам, крайним защитникам и нападающим». В девяностые годы команды старались как можно скорее вывести мяч из центра. В нулевые – сохранить его там.
Принятию английским футболом европейской модели поспособствовали несколько факторов – рост числа легионеров, более строгое судейство, лучше подходившее техничным футболистам, и, самое главное, появление более качественных полей. Еще в конце девяностых зимние матчи игрались в грязевых ваннах, не оставлявших шанса хорошему футболу. Теперь же, когда клубы по всей стране научились поддерживать газон в идеальном состоянии, игроки могли отдавать тонкие передачи, не опасаясь, что кочка или лужа помешает мячу дойти до адресата.
Пара центральных могла комплектоваться тремя способами. Ее могли составлять два бокс-ту-бокса, как Рой Кин и Пол Инс в МЮ, один осторожный опорник и один крайне атакующий хавбек, как Ли Кларк и Роберт Ли в «Ньюкасле», или два заточенных на оборону игрока, как Патрик Виейра и Эммануэль Пети в «Арсенале».
С введением систем с тремя полузащитниками все стало куда сложнее. Для начала, разнилось само расположение треугольника. Любимая Жозе Моуринью 4–3–3 включала одного опорника и двоих бокс-ту-боксов на полуфлангах, тогда как в 4–2–3–1 Рафаэля Бенитеса защитные обязанности делили между собой два игрока, которые по ситуации могли и ходить вперед, а впереди играла классическая «десятка». Различаться могли не только ориентация треугольника, но и игровые стили каждого футболиста. Самый оборонительный из них мог быть чистым разрушителем, как Хавьер Маскерано, а мог быть оттянутым плеймейкером вроде Майкла Каррика. «Второй» полузащитник мог разыгрывать мяч подобно Шаби Алонсо, а мог носиться по всему полю, как Майкл Эссьен. Наконец, самый атакующий хавбек мог играть мощно и размашисто, как Стивен Джеррард, а мог вести игру как Томаш Росицки. Сформировать цельную связку в центре стало куда сложнее, и традицион ные футбольные амплуа подверглись пересмотру.
Футбольные эксперты той поры часто не обращали внимания на различия в ролях – отчасти потому, что английский футбольный словарь не слишком богат в плане тактических терминов. К примеру, итальянец легко определит разницу между реджистой, опорником Андреа Пирло, и игравшим под нападающими треквартистой вроде Франческо Тотти. В Англии любого из них назвали бы полузащитником, а эпитеты вроде «атакующий» или «оборонительный» не отражали тонкости ролей при схемах 4–4–2, 4–3–3 и 4–2–3–1. Эти определения не учитывали и то, что футбол становился все универсальнее: опорники могли вносить в игру креатив, а выдвинутые вперед полузащитники участвовали и в обороне.
Произошедшие перемены лучше всего заметны на примерах тактической эволюции трех выдающихся английских полузащитников: Пола Скоулза из МЮ, Фрэнка Лэмпарда из «Челси» и Стивена Джеррарда из «Ливерпуля». Каждый из них входил в число наиболее прославленных игроков своего времени и являлся олицетворением одного из самых успешных клубов середины 2000-х. Их становление происходило при схеме 4–4–2, а расцвет – при формациях с тремя хавбеками. Все они успели поиграть на множестве позиций – как благодаря собственному прогрессу, так и из-за изменений в характере Премьер-лиги. Конечно, они поиграли вместе на международном уровне, поставив перед сборной так до конца и не решенную задачу, а тактическая слабость сборной Англии в 2000-е годы особенно бросалась в глаза на фоне все более утонченных стратегий команд АПЛ.
Первым из них заиграл Скоулз, который считается частью сразу двух золотых поколений, хотя фактически не принадлежит ни к одному из них. В разговорах о сборной его обычно упоминают наряду с Лэмпардом и Джеррардом, хотя он был значительно старше обоих – на четыре и шесть лет соответственно. На клубном уровне его относят к «Классу‑92», но если Никки Батт, Дэвид Бекхэм, Гари Невилл и Райан Гиггз сыграли ключевую роль в походе за Молодежным кубком, то Скоулз не провел на поле ни минуты и ворвался в основу позже остальных.
Несмотря на явный талант, недостаточное физическое развитие Скоулза серьезно беспокоило тренеров. С будущими партнерами Баттом и Невиллом он играл еще до «Манчестер Юнайтед», в мощнейшем юношеском клубе «Баундри Парк». «Возможно, опытный взгляд мог бы отметить его классную работу с мячом, а я, впервые увидев его в 15 лет, подумал: какой же он мелкий», – вспоминал Невилл. Тренировавший «Баундри Парк» Майк Уолш говорил, что Скоулз «походил на ребенка», и старался оградить его от жестких единоборств. Для этого он ставил Пола на правый фланг, хотя тот «постоянно смещался в центр, мечтая стать нападающим».
В академии «Юнайтед» Скоулз страдал от проблем с коленом и бронхита. Тренер молодежки Эрик Харрисон, занимавшийся «Классом‑92», признавался, что у Скоулза не было ни силы, ни скорости. Ему приходилось заверять юного Пола, что это не станет препятствием к его успеху. Физика Скоулза не впечатляла и Фергюсона. Как-то раз на тренировке он повернулся к ассистенту Джиму Райану и сказал: «У него нет шансов,