Парень в белой футболке путает стакан воды с мундштуком, пытается «томно пососать» стакан, обливается. Крупный план: растущее пятно на белой футболке. Еще один: испуганные и вместе с тем пустые глаза.
За большим столом сидят кавказцы. Все как один вольные борцы, или боксеры, или просто борцы, или просто вольные. Сломанные уши, скошенные лбы, короткая стрижка, угрюмый взгляд, лица... да лучше их и не запоминать. Одеты во что-то «понятийно» черное, не оставляющее шансов. Сидят здесь в любое время суток и «перетирают». Кажется, они совсем не разговаривают. Их челюсти все время монотонно двигаются, пережевывая то ли пищу, то ли оппонентов. Крупных планов нет. Стараюсь работать дальними, скрытой камерой.
И посреди всего этиго одетые тенями официанты без свойств и два бармена в черных футболках, зигзагообразных тату и серьгах. У обоих конские хвосты и ожерелья из акульих зубов. Делают вид, будто они серферы с Гавайских островов, подрабатывающие барменами, а на самом деле – студенты из Гольянова, по выходным подрабатывающие гопниками. Про одного из них «Большой город» написал что-то вроде «в его руках и стакан воды станет потрясающим мохито». Не со зла, просто эта журналистка обычно пишет про мебельные магазины, а в том выпуске она замещала колумнистку раздела «модные-места-и-те-кто-живет-в-них-нон-стоп», отпросившуюся в связи с болезнью третьего ребенка. Крупный план смазан – большой и указательный пальцы бармена, обхватившие стакан. Глубокая траурная кайма под ногтями...
Всем девушкам здесь «слегка за тридцать», а всем мужчинам «около сорока пяти», даже молодежи и барменам. И все посматривают на часы, будто и впрямь собираются свалить, но звучащая музыка так заезжена, словно этот компакт-диск уже пять лет играет на реверсе, чтобы не дать никому уйти. И глаза собравшихся выдают стремление достичь какую-то цель. Непременно здесь и непременно сегодня. И хотя у каждого она наверняка своя, у всех одинаково напряженный, сосредоточенный взгляд, выражающий легкое превосходство или тяжелый напряг. И все это выглядит нелепо, и непонятно, что здесь делаем мы.
Нам-то реально слегка за тридцать. Мы не бляди и не бизнесмены, не чиновники и не борцы, а для того чтобы быть официантами и барменами, в наших айподах играет слишком правильная музыка. Сказать по правде, у нас и цели никакой нет, равно как и желания напрягаться. Мы, как обычно, довольны жизнью, снисходительны, и нам удивительно нехорошо здесь. Ведь мы – такие молодые и успешные, ну просто Beautiful Ones...
– ...Грудь, – Антон чешет затылок. – Трешка... нет, чуть больше.
– Своя?
– Кажется... да. А что?! Какая, к черту, разница?
– Я думаю, ради хорошей трешки можно стерпеть и такое. – Ваня снимает пиджак и кладет его рядом с собой.
– А я думаю, что можно и не стерпеть! – Антон надевает солнцезащитные Ray Ban Wayfarer желтого цвета. – Почему ты не спрашиваешь, хорошо ли она трахается?
– Видя такую грудь, остальное можно додумать.
– Ты всегда был примитивным трактористом-осеменителем. За сексом не всегда разглядишь человека. – Антон снимает очки. – И что тут додумывать? А как выставлять оценки? Исходя из чего?
– А я думаю, мужчина, неспособный отличить силиконовую грудь от настоящей, вряд ли имеет право выставлять оценки! – бросаю я, следя за тем, как материализовавшийся из табачного дыма официант расставляет на столе тарелки с салатами.
– Ты вообще молчи, потерявшийся в толпе телок бесчувственный нарцисс!
– Мои чувства остались белой полосой в небе Скипхола, из-за тебя, между прочим! – Я тыкаю в сторону Панина вилкой.
– Из-за меня, между прочим, ты стал звездой. – Антон делает вид, будто щелкает меня камерой.
– И потерял любовь! Кстати, где это я слышал про нарцисса? Можешь отмотать «суфлер» к началу?
– Мы уже отсняли этот эпизод.
– Дашь мне видео, я досмотрю дома!
– Так что было с ней в постели? – Ваня отправляет в рот большой кусок курицы. – Замужние женщины обычно совершают подвиги, будто бросаются с гранатой под танк.
– Эта первые дни стояла неприступно, будто отступать некуда, за ней Москва! – Антон тщательно пережевывает салат, запивает водой. – Постой, а у тебя были замужние?
– Да. У меня жена, если ты помнишь. – Ванино лицо в этот момент выражает добродетель.
– Ха-ха-ха! И что? С тобой-то она себе такого не позволит. Или приятели рассказали?
– Да... – пытается возмутиться Ваня, но сформулировать не успевает.
– Семисветова... – вырывается у меня.
– Причем тут Семисветова?! – кривится Ваня.
– Она назвала меня нарциссом сегодня.
– Ты ее трахнул наконец?! – спрашивают они хором.
– Нет, а что?
– Мудак!
– Молодец!
– Вы определитесь, кто я! Кстати, как вы думаете, она спала с Хижняком? Это важно!
– Скорее нет, но будет. Это важнее, так что ты, если что, постарайся! – чарующе улыбается Антон. – Do it for your country!
– У меня новое безумное увлечение. – Я делаю им знак наклониться. – Я познакомился с нереальной девушкой.
– Кто же наша новая любовь? – подмигивает Антон.
– Карие глаза, шатенка, очень красивые ноги! – Я закатываю глаза.
– Ну? – щелкает пальцами Ваня.
– Короче, Дрончик! – Антон причмокивает губами.
– Ее зовут Наташа, – литавры, торжественная музыка, – учительница истории из школы, в которой мы социалку снимаем, – выпаливаю я.
– Ого! Мы наверстываем прогуленное в школе или уже в университете?
– Чего? – морщусь я.
– Секс был или нет, переводя на общепринятый. – Антон кривится. – Ты не перестаешь удивлять, чувак. Даже в наше сложное и злое время.
– Кстати о сексе. – Ваня широко улыбается. – В понедельник нас выебет Лобов. Антон, мы доснимем в пятницу?
– С пятницей как-то сложно все, – пытаюсь отмазаться я.
– Пятницы никогда по-настоящему не соглашались со мной, – расстроенно разводит руками Антон.
– Лобов никогда по-настоящему не вынимал из шкафа свою анальную дрель, – замечает Ваня.
– Проедем мимо бонусов? – настораживаюсь я.
– Нас оштрафуют? – презрительно плюет Антон и закуривает.
– Господи, неужели ты увидел там, внизу, мою синюю бейсболку с надписью «Yankees»? – Я молитвенно складываю руки. – Нас наконец уволят?!
– Не надейся! Скорее закроют проект и оставят на канале. – У Вани звонит телефон, он вставляет наушник. – Пренебрежительные взгляды коллег, клеймо лузеров. Хижняк, говорят, что-то шептал Лобову про свою тягу к продюсерству. Это я не тебе, так что там с договором?
– Это по-настоящему хуевые новости! – бросаюсь я на Антона. – Если ты, падла манерная, не придумаешь что-то с пятницей, – тебе пиздец!
– Что вы кипишитесь? У нас почти все готово! – Антон лезет в маленькую сумку цвета милитари и достает оттуда замусоленный молескин. – Все сцены. Нет только деталей...
– Главную героиню ты называешь деталью? – не унимаюсь я.
– Ну что я могу поделать, если ни одна мне не нравится? – Антон комкает салфетку. – Они фанерные какие-то...
– Мы тебя знакомили... – отрывается от телефона Ваня.
– Мы к тебе приводили... – вторю я.
– Мы...
– СТОП! ЗАТКНИТЕСЬ!!! – Антон вытягивает руку по направлению к входу. – ОНА! Там... идет по проходу...
– Где?! – Я оборачиваюсь в ту сторону и вижу женщину лет семидесяти, скорее всего иностранку.
– Зачем я повелся на твои базары про мечты о русском «калифорникейшн»?! – Ваня закрывает лицо руками.
– Ладно, я пошутил! – Антон возвращается к салату. – У меня финальный кастинг в четверг. Клянусь!
– Чем?
– Всем!
– У тебя ничего нет, кроме вертушек Pioneer, – напоминает Ваня. – Я их себе заберу.
– Правда, три варианта. – Антон показывает нам четыре пальца, потом спохватывается и один загибает.
– У нас 120 часов до сдачи материала, – говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Это бездна времени! – уточняет Антон.
Повисает пауза, во время которой я успеваю задать себе вопрос, какого черта я ввязался продюсировать этот сериал, который, скорее всего, так никто и не увидит. Тщеславие? Желание помочь Антону? Жажда денег? В самом деле, снимать две пилотные серии три месяца как-то неловко. Как-то неправильно. Рассказ о том, что в пятницу мы доснимем остаток материала, вызывает у меня не больше доверия, чем миф о Трое. Но не сваливать же теперь, в конце концов мы друзья, так? А главная героиня... Что-то подсказывало мне, что главной героиней так и останется софа в съемочном павильоне, видевшая уже некоторое количество удачных и не очень кастингов...
– Я объявляю загул! Бессмысленный и беспощадный! – закончив, Антон отваливается на подушки, прикусывает сигарету и смотрит на нас в ожидании реакции.
– Перелет по маршруту «Москва – Нью-Йорк – Лос-Анджелес» на частном, смею надеяться, самолете? С остановками в неприлично дорогих отелях, горами кокаина и шестнадцатилетними моделями? – Я ныряю в меню. – Или недельный запой в однокомнатной квартире где-то в районе Новокосино? Обшарпанные стены, скрипучий диван на кирпичах, молдавские проститутки, кто-то незнакомый варит на кухне винт. Какая программа на этот раз?
– Нет, я думаю, наш герой сначала высушит нам мозг, потом поедет домой, накурится и сутки будет смотреть кино, перемежая Висконти с извращенным порно. – Ваня убирает телефон в карман пиджака. – А утром он поедет к своей бабушке, обсудить увиденное. Он же человек интеллигентный.
– И как тебе, Антоша, главные героини? – Я надеваю на голову салфетку, изображая платок, и начинаю шамкать: – Трейси Лордс мне кажется убедительней Джульетты Мазины...
– ...Когда глотает, – равнодушно отвечает Антон. – Дураки дураками. В вашем возрасте могли бы быть более сопереживающими, более тонкими, что ли, по отношению к друзьям...
– Антон, у тебя такое лицо, – Ваня щелкает пальцами, пытаясь подобрать определение, – будто вчера сексопатолог сказал, что побороть твою преждевременную эякуляцию невозможно...