– Не передергивай! – орет Боря. – Он все правильно сказал. Андрюш, я твой коллега, главный редактор мужского журнала в Киеве. Я пытаюсь доказать этому ослу, что можно с одинаковым успехом продать и рабочему с колхозницей, и менеджеру с моделью одно и то же, если упаковать это в…
– Люди, как сороки, бросаются на все, что блестит, – повторяю я однажды услышанную где-то фразу. – Все хотят праздника, одним словом… – Я делаю круговые движения указательным пальцем левой руки, будто бы крутя на нем связку ключей. – Одним словом… glamurous glue… гламурный клей…
– Именно! – Боря бьет ладонью по столу. – Выпьем?
Я киваю.
Боря наливает всем шампанского.
– То есть ты хочешь сказать, что можно «гламуризировать» все что угодно? – прищуривается Вадим.
– Все зависит от таланта креативщика, старичок, – подначиваю я.
– А, понятно. У нас в гостях «мальчик – ходячая цитата»! – Вадим делает глоток шампанского.
Девушки прямо-таки лопаются со смеху. Интересно, они вообще говорить умеют? «Rape me, rape me in, my friend», – поет Курт Кобейн.
– Следи за базаром, чувак! Я тебе не какой-нибудь Тимати, я знаю улицу. – Я беру бутылку и отпиваю прямо из горла, струя вспененной жидкости чуть не вырывается наружу.
– Вот именно, Вадик, вот именно. – Боря зевает. – При наличии таланта можно даже шпроты гламурно упаковать. Всем колхозницам банка шпрот покажется круче модного кафе, если Андрюха напишет, что в модных кафе Парижа только шпроты и едят. Вопрос цены вопроса. И наличия таланта, you know.
– Понятно. – Вадим встает с довольно злобным видом. – Вы не оставляете мне выбора. Предлагаю спорить на бабки!
– Вау, вау! – девушки начинают хлопать в ладоши. – Мальчики, вам обязательно нужно поспорить, это так прикольно!
– Сучкам предлагаю временно замолчать! – Он целует каждую девушку в губы. – Временно.
– Андрей, это как раз по нашему вопросу. Зачем нам шпроты? Мне нужно продвинуть новую косметику. Для… для собак. Смог бы ты красиво написать статью и разместить ее в своем «Одиозном»? Статью, которая придала бы образу косметики для собак этакий гламурный флер? Я правильный термин употребил?
– Я не пишу заказняков, – говорю я, разозленный тем, что этот павлин начал решать дела при скоплении народа. – Только за большие деньги.
– Например? – почему-то оживляется Боря.
– У вас таких нет.
– Выйдем проветриться? – предлагает Вадим. – Пошли, Борь!
– Пошли с нами, Антон, – киваю я.
На улице Вадим обнимает меня за плечи и, дыша химически-спиртуозным перегаром, наклоняется ко мне:
– Прости, братик, я все понял. Не хотел тебя подставить. Там народу много, а тут все свои. В общем, тема в том, что мне нужно продвинуть косметику, на самом деле. А этот хохляцкий лох просто под руку подвернулся. – Вадим ржет и бьет Борю по подставленной руке. – Люблю его, скотину – не могу! Хотел даже в Киев к нему переехать.
– Никогда не поздно, – улыбается Боря.
– Скажи, сколько стоит размещение такой статьи?
– Ну, типа. – Я думаю, какой цифрой их убить. – Ну, типа…
– Штука, – рубит рукой воздух Вадим. – Штука за статью в две с половиной тысячи знаков. Неплохо, а, чувак?
– Две, – поднимаю я два пальца вверх. – И только потому, что мы друзья.
– Понеслось. Борюня, готовь бабки, – снова хлопает в ладоши Вадик. – Условия такие: если Андрей пишет складную и красивую статью, которую опубликуют в его журнале, кроме твоего гонорара в двушку, я даю Боре пятьсот грин. Поскольку я полагаю, что статью про гламурную косметику для зверей хорошо написать нельзя.
– Можно, – не унимается Боря, – просто нужен талант.
– Этот самый талантливый, – льстит мне Вадим. – Если статья выйдет убогая, но ее все равно поставят, он же договорится (Вадим снова приобнимает меня), пятьсот грин даешь мне ты. Идет?
– Критерии убогости, – включается молчавший до сих пор Антон. – Кто их определяет?
Лицо Антона сейчас ошеломленно-настороженное. Еще бы, ему мой финт провернуть не хватит воображения и дерзости.
– Думаю, в части красоты материала наши с Вадимом взгляды совпадают, – предполагает Боря. – Я согласен. Когда выходит новый номер твоего «Одиоз ного»?
– Погодите, погодите, – протестую я. – Номер выходит через три недели, но писать бесплатно – поищите журналистов из Саратова.
– Сколько вперед? – Вадим поджимает губы и вытаскивает кошелек.
– Полторы? – говорю я вопросительно.
– Понял. Штуку за глаза, – Вадик отсчитывает деньги.
– Антон – свидетель, – впрягаю я друга.
Все согласно кивают. Докурив, мы возвращаемся в бар.
– Вы поспорили? – осведомляется Наташа.
– Ага, – кивает Вадим.
Лена смотрит на нас напряженно.
Девушки хлопают в ладоши и снова кричат: «Вау!» и, кажется, еще: «Класс! Класс!»
– Вы с ума спрыгнули, – тихо резюмирует Антон.
– Скучно, – отвечает Вадим.
– Я в туалет, что-то дурно уже, – Боря уходит.
– Добиваем бутылку, считаемся и сваливаем. – Вадим доливает всем остатки шампанского. – Хорошо отдохнули.
– Ну что, honey, let’s go? – предлагаю я Ленке.
– Я зайду умыться и поедем, – обворожительно улыбается она.
Огни танцпола смазываются и становятся похожими на фары автомобилей, если смотреть на улицу сквозь мокрое от дождя стекло. Интерьер «Симачев-бара» плывет у меня перед глазами. Отчаянно хочется спать…
– А почему эти телки не обижаются, когда ты называешь их сучками? – почему-то задаю я Вадику именно этот вопрос.
– Потому что мы не оставляем друг другу никакого выбора. – Он щелкает зажигалкой, пытаясь прикурить, и роняет незажженную сигарету на стол между нами. Мы оба инстинктивно отдергиваем руки. Где-то далеко начинает играть КАЧ:
Бери на бас,
Бери на бас,
Либо мы этих пидоров,
Либо они нас…
Через двадцать минут мы с Леной сидим на заднем сиденьи такси, движущегося по бульвару. Мы сворачиваем налево, на Петровку, проезжаем «Дягилев», и я тоскливо смотрю в окно на чей-то чужой праздник. Если честно, отдохнули мы совсем не хорошо.
– Ты меня любишь? – тихо спрашивает Ленка.
Я непонимающе смотрю на нее.
– Мне стало казаться, что большие компании для тебя гораздо важнее. Ты взял… взял и потерял меня. Я чувствовала себя как привязанная у двери магазина собачка. И за тобой не уйти, и с места не сдвинуться. Только за столом сидеть…
– А Антон с Ритой уехал? – почему-то интересуюсь я.
– Я не знаю. Какое мне дело! Главное, что мы уезжаем вместе. Пока еще…
– What do you mean?
– Я имею в виду, что мы как-то… меняемся, что ли?
Просто я тебя не люблю.
– Я не понимаю, о чем ты? – меня начинает колотить злоба, и я выплескиваю ее на водителя: – Вы не могли бы радиостанцию сменить? Я, например, не люблю шансон.
– Пожалуйста, пожалуйста, – отзывается водитель и меняет волну.
– Мне кажется, мы отдаляемся друг от друга, – продолжает Ленка.
– Ты придумываешь, зайка. Видно, много шампанского выпила.
– Я его вообще не пила.
– Да? Странно… значит, ты просто устала, – говорю я, отворачиваясь к окну.
Или я от тебя устал…
«Taxi, take me to the other side of town… as fast as you can», – поет Bryan Ferry.
«Хочется проснуться завтра с утра в обнимку с Катей», – думаю я, и еще мне хочется плакать от бессилия…
Perfectil
Мы просыпаемся с Ленкой одновременно, в одиннадцать. Ее будит приступ жажды, меня – похоти. Отчаянно занимаемся любовью. Так рвут телочку, если жил с ней вместе, потом расстался на долгое время и вчера случайно встретил на вечеринке. Так нервно любят подруг своих жен, еще так страстно, наверное, делают детей. Впрочем, дети в мои сегодняшние планы не входят. При всей чувственности сцены и продолжительности акта, при всех этих вздохах и укусах Ленка долго не кончает. Странное дело. Обычно ей хватает минут семи. Не проснулась? Мы переходим в doggy-style, я чувствую неумолимое приближение оргазма и стараюсь отвлечься. Как наши сыграли с англичанами в футбол? Понятия не имею. Сколько я должен по кредитным карточкам – в районе пятерки…. Бли-и-и-и-и-н! В понедельник сдавать все материалы, интересно, Марина успеет сделать фотоcеcсию? Нет, не то, не то. Я впиваюсь пальцами в Ленкины бока, что же еще-то проблемного вспомнить? Ритка хочет ко мне переехать… прикинь, она бы нас сейчас запалила! А, идиот, а-а-а-а-а, не-е-ет, ладно, по-о-о-о-том извиню-ю-ю-ю-ю-ю-ю-юсь, типа, сама виновата, чего тянуть-то, а-а-а-а-а-а-а-а-а…
Мы откидываемся на подушки, лежим несколько минут, после чего Ленка хихикает и говорит:
– Не успела она и опомниться!
Это у нас, типа, шутка такая с давних пор. Только если раньше она катила за шутку, то сейчас раздражает. Я закрываю глаза. Интересно, как так получается? Почему все фишки, ужимки, присказки или движения, характерные для девушки, с которой ты живешь, раньше казались тебе милыми, а сейчас выглядят нелепыми и раздражают? Почему со временем тебя бесят все детали, в которые ты когда-то влюблялся?
– Я тебя обидела? – вопрошает Лена, приподнявшись на локте, отчего ее левая грудь выглядит какой-то размазанной. – Ты странно реагируешь.
– Нет, все окей, honey!
– Я же вижу, что все совсем не окей!
И давно ты это видишь?
– Ленка, я тебя умоляю, все cool!
– Не надо меня умолять! Андрей, что происходит?
Ого, в девочке проснулся зверь! Опять предложишь жениться, зайка?
– Я просто немного устал вчера, не обращай внимания.
– При чем тут усталость? – Ленка подползает ко мне. – Я заметила, что ты стал раздражаться на меня по любому поводу. Раньше тебя мои шутки смешили – или я что-то путаю?
– Нет-нет. Это я себя с кем-то спутал, – тихо говорю я и валю в ванную.
Пока я включаю душ, Ленка бубнит что-то за дверью. Я чувствую бурление в животе и подступающую головную боль. Начинает мутить, причем не похмельно, а словно после пищевого отравления. Что же я съел-то вчера? Ужас…