огда из спортзала ехала. – Рита говорит быстро-быстро, отчаянно жестикулируя и не предоставляя мне возможности вклиниться в ее монолог. – Разгоняется моментально, такой маневренный, а главное, на дороге к тебе по-другому относятся. Понимаешь?
– Ты аккуратнее, смотри, он же… – говорю я с деланным беспокойством в голосе, одновременно накручивая на вилку спагетти, – он же… (Какой? Он же – какой?)… Он же быстрый…
– Ну да, – соглашается Рита, – быстрый. А чего «аккуратнее»-то? Кому суждено быть повешенным, тот не утонет!
– Да ты фаталистка, – говорю я, склонив голову набок. Интересно, зачем она несет подобный бред? Все эти лажовые старперские пословицы? Гены что ли?
– Да, фаталистка. Зато умру молодой и красивой. – Рита долго смеется, откинув голову, затем резко принимает обычное выражение лица и говорит серьезно: – Знаешь, я чего-то в последнее время плохо себя чувствовать стала.
– Это погода, – киваю я, – я тоже на нее реагирую. – Хотя вообще-то ни на что я не реагирую.
– Ты не понял, это не погода, – Рита отрицательно качает головой. – Последний месяц или два какая-то слабость, вялость. Вроде не курю, хожу в зал…
«Интересно, зачем ты мне все это рассказываешь? Я что, доктор Курпатов?»
– Может, пора подвязывать с ночной жизнью? – Я разливаю по бокалам воду. – Знаешь, мы стоим на пороге кризиса тридцатилетних. Здоровье, карьера, дети. Как подумаешь, что скоро тридцать лет, а еще ничего толком не сделал, становится страшно.
– Самое страшное – это родить неполноценного ребенка, – говорит Рита, поежившись.
– Типа дауна, что ли? – переспрашиваю я, тыча вилкой в спагетти.
– Господи, у меня даже руки похолодели. – Рита внимательно оглядывает свои растопыренные пальцы. – Ты такая грубятина!
– Чего сразу грубятина?
– Ничего. Знаешь, в последнее время, как подумаю о будущих детях, просто страшно делается. – Эти слова Рита произносит с колхозной озабоченностью, подобно свахе в «Женитьбе Бальзаминова». – Экология ужасная, иммунитета никакого, с этой чертовой карьерой до тридцати родить не успеешь, а после тридцати риск родить дауна увеличивается. Потом, я читала, что такие дети получаются, если у отца с матерью несовместимые гены или что-то в этом роде.
– А если будущая мать жрет МДМА, такие дети не получаются? – осведомляюсь я.
– Можно подумать, ты не жрешь! – раздражается Рита. – Если хочешь знать, с твоим образом жизни вообще перед тем как рожать, надо год чиститься.
– А с твоим образом жизни чиститься вообще не надо, можно подумать!
– Конечно надо. Я же не отрицаю. Просто я это принимаю нормально, а у тебя подобные разговоры вызывают только раздражение и агрессию.
– Рита, а к чему вообще ты заводишь подобные разговоры? – Я закашливаюсь. – Ты собралась в ближайшее время беременеть?
– Нет, но дело не в этом… то есть, я бы забеременела, если б ты был готов к серьезным поступкам. – Рита поворачивается вполоборота и начинает рассматривать через окно улицу.
Опять начинается!
– Рит, а что ты называешь серьезными поступками? Устроиться на работу министром правительства Москвы, в первый месяц заработать десять миллионов евро и увезти тебя рожать на Ибицу?
– Почему сразу на Ибицу? – обижается Рита, не поворачиваясь ко мне.
– Чтобы без отрыва от производства. – Я бросаю вилку в тарелку. – Родила и опять на танцпол. Пост министра правительства Москвы, вкупе с миллионами, противоречий у тебя не вызывают, как я посмотрю?
– Ты хочешь поругаться? Ты за этим меня сюда вытащил? – наконец-то она соизволила повернуться.
– Я тебя никуда не вытаскивал. По-моему, это ты хотела пасты, зайка!
Парадоксальное сознание. Почему нужно обязательно выворачивать все наизнанку, перевирать, раздувать скандал из-за пустяка? Нет, положительно, пора ее сливать.
– С тобой вообще нельзя серьезно поговорить! – Рита опять отворачивается и промакивает глаза салфеткой. – Ты либо отшучиваешься, либо не врубаешься, либо быкуешь.
Какое там «сливать»! А десятку простить, что ли?
– Нет, не быкую, просто не понимаю, к чему вести разговоры о детях, тут же пенять мне на мою несерьезность, и все такое, если никаких детей в плане нет. Давай с таким же успехом поговорим об имплантантах, которые мы будем использовать в старости.
– ТАК ПОЭТОМУ И НЕТ НИКАКИХ ПЛАНОВ, неужели ты не понимаешь! – истерит Ритка. – Какие могут быть планы, если я говорю: «Я люблю тебя, слышишь? Я хочу жить с тобой», а ты говоришь: «Круто, зайка», как будто речь идет о совместном походе в кино!
– Не передергивай! – завожусь я. – Я просто задумался в тот момент, это… это было слегка неожиданно.
– Это ты передергиваешь. – Рита неловко двигает локтем и опрокидывает бокал с водой. Я смотрю, как пятно растекается по скатерти, и почему-то думаю о нефтяных пятнах, возникающих при крушении танкера. Интересно, нефть так же быстро разливается по поверхности моря, как вода по скатерти? Рита, кажется, не обращает внимания на пятно и продолжает взвизгивать: – Ты за все это время даже не предложил мне познакомиться с твоими родителями! Не говоря уже о том, чтобы познакомиться с моими!
Да нахуй мне твои колхозные родители!
– Послушай, дорогая, ты тоже не горела желанием знакомить меня со своими родителями, разве не так?
– Да, так! Потому что я сама тебя вижу пару раз в неделю, и мне просто обидно тратить это время на родителей. Мы и так каждый раз встречаемся наскоками, как любовники!
Лихо завернула!
– Вот ты сама и ответила на вопрос о родителях. Меня тоже ломает куда-то ехать, в то время как мы можем вдвоем куда-то сходить. – Я посылаю ей очаровательную улыбку. Свою коронную.
– «Ломает»! Именно что тебя «ломает», а мне тебя не хватает! Чувствуешь разницу?
«Девочки, уймите вашу мать! – только это и приходит мне на ум. – Да, я смотрю, ты сегодня решительно настроена поругаться». Тем не менее я молча утыкаюсь в тарелку.
– Кстати о кино, – продолжает Рита на повышенных тонах. – Тебе было необходимо сливать меня в пятницу, да?
Неужели запалила?! Черт, какой же момент для слива! Просто исключительный!
– Ты не представляешь, как я хотела просто сходить с тобой в кино. На любой фильм. Еще лучше на мультик. Потом прогуляться по Тверскому, поесть мороженого. Мне иногда хочется этого, понимаешь?
Нет, не запалила. Жаль… Чего жаль? Слава богу, что не запалила, тогда бы – прощай, бабло…
– Я как дура звонила тебе три раза, сначала: «Андрюш, пригласи меня в кино» – Андрюша не врубается, потом: «Андрюша, пойдем в кино» – Андрюше по фигу, в конце концов: «Андрюша, я тебя приглашаю в кино» – Андрюша не может!
– Я действительно не мог!
– Правда? Я заметила, что когда мне от тебя что-то очень сильно нужно, ты никогда не можешь!
Напомнить тебе про десятку грина, сучка?
– Я боюсь строить планы на будущее, понимаешь? Я боюсь, что сообщу тебе важную новость, а ты просто не сможешь. Или это снова окажется слегка неожиданно. А я буду стоять, глупо хлопать глазами и нести…
– Ты уже несешь, зайка. Ты такую ахинею несешь! Знаешь, вчера в «Кофемании» я слышал разговор за соседним столом…
– Кстати, о «Кофемании»! Моя подруга Сашка видела тебя там в обед с какой-то телкой.
– Это Митрохина, начальник отдела рекламы «Одиозного», мы обедали перед совместной встречей с ее клиентом. Я обещал помочь ей развести на рекламу одного…
– Да? А Митрохиной на вид двадцать два года! – Ритка мечет молнии.
– Послушай, что за дела? – Я набираю обороты, чтобы слить ее, обидевшись на беспочвенную ревность:
это как раз то, что надо. – Почему стоит мне появиться где-то в обществе женщины, меня сразу видит твоя «подруга Сашка» или «подруга Машка» и непременно доносит тебе, искажая действительность? За мной следят? Какого черта ты ищешь повод для ревности там, где его нет и быть не может? Тебе хочется высосать проблему из пальца и на основании мнимой измены расстаться? Тогда давай сделаем это прямо сейчас, безо всяких поводов. Потому что я так больше не могу, зайка! Я устал оправдываться по пустякам. Как я могу поддерживать отношения с любимым человеком, если он мне не доверяет? Все разваливается у меня на глазах. Все рушится, а я ничего не могу поделать, понимаешь? Подумай, может быть, нам стоит…
Я поднимаю на нее полные тоски и печали глаза и думаю о том, какая классная получилась прощальная речь. Даже это вот «подумай» – типа того, что решение-то твое, зайка. Хоть я все за нас и решил, но ставить точку тебе, Риточка! В конце концов, Рита просто заебала… Отличный момент – взять и логично все подвести к расставанию, а бабки… бабки мы еще заработаем.
И когда я уже собираюсь пустить фальшивую слезу, откинуться на стуле в позе героев «MTV Base» (скрещенные на груди руки, сдвинутые брови, в глазах – тоска по чему-то несбывшемуся, например по своей машине, которую так и не взяли в «Тачку на прокачку»), и изобразить гримасу отчаянного сожаления, сказав: «нам стоит расстаться», в эту секунду мне в мозг бьет фраза, появившаяся из ниоткуда, как плохой слоган в рекламном пакшоте: ОНА НАМ КОРПОРАТИВ ЗАПОРЕТ!
Я открываю рот, чтобы закончить наш чудный диалог словами про расставание, но выдаю что-то вроде: «нам сто… стоит нам… мэ-э-э… нам…».
Рита смотрит на меня полными слез глазами и жадно ловит конец предложения. С каждой моей фразой она подается вперед, словно пытаясь повторить ее вслед за мной. Затем сглатывает комок в горле, снова подается вперед и затихает, словно не сумев, как и я, закончить предложение. Повисает пауза.
Мы смотрим друг на друга, дрожим губами, и наши голосовые связки исторгают булькающие звуки – ну, чисто ядовитые жабы из лесов Амазонии во время брачных игр! Когда я захожу в тупик, не зная, чем закончить свою речь, имея в виду вновь открывшиеся обстоятельства с корпоративом, когда я смят и подавлен, и единственное, что мне остается для полной потери лица – это промямлить: «Рита, я тебя люблю!», она берет, наконец, ситуацию под контроль. Она через стол бросается мне на шею, сметая тарелки с макаронами и салатом, виснет на мне и разражается рыданиями, повторяя: «Только молчи, я тебя умоляю! Просто молчи, Андрюша, я тебя прошу! Я люблю тебя!» А я и молчу (что мне еще остается?) и думаю о том, какой неплохой финал у нас нарисовался. Чистый «Дом-2». И в подтверждение моих слов в зале раздаются вялые аплодисменты. Наверное, официанты, кто ж еще? Закрыв глаза, я крепко держу в объятиях Ритку и стараюсь отогнать зудящую в голове мысль: «Вот дурак, такой шикарный повод послать ее!»