Подумав, я понял, что ярлык «вечный избалованный ребенок, не знающий модели настоящей семьи, не умеющий строить долговременные отношения и не способный брать на себя ответственность», приклеиваемый мне время от времени разными девушками – штука весьма удобная. Точнее, я с ним не согласен в корне, но в целом подобная формулировка меня вполне устраивает. Снова услышав ее в очередной раз от очередной же подруги, я даже радовался. По крайней мере, в конце отношений всегда можно развести руками, грустно покачать головой и сказать: «Да, такая вот хуйня вышла. Ничего не поделаешь. You knew, bitch, I was a snake».[1]
«Come, my lady, come, come my lady. You’re my butterfly, sugar, baby», – мелодия «Linkin Park», установленная на моем мобильном, появляется ненавязчиво, как бы ниоткуда. Кто там еще? «Верасекретарь» – отражается на дисплее. «Сегодня же воскресенье – надо фото для светской хроники сдавать!» – проносится в моей пустой башке. Только Вера тут при чем?
– Привет, – отвечаю я.
– Привет, Андрей, это Вера.
– Ага, узнал.
– Неужели? – звонко смеется она.
– Конечно узнал!
Интересно, ты о наличии определителей номера когда-нибудь слышала?
– Андрей, я сижу в редакции, сегодня верстка началась, – сообщает она мне голосом автоответчика.
– Я в курсе, и чо? – интересно, она, типа, подколоть меня позвонила? – Если ты насчет фотосессии, то я сегодня забираю ее у Марины (кстати, про Марину-то я и забыл, осел!).
– Андрей, ничего забирать не надо, – тихо говорит Вера.
– Э… то есть как? Что-то я не врубаюсь? Мы наконец решили закрыть рубрику «зоопарк»?
– Нет. Просто… просто я сама вчера встретилась с Мариной… она звонила… и… – Вера умолкает.
– И что Марина? Опять говорила про меня всякие гадости?
– Почему гадости? Сказала, что ты ей деньги за съемку не отдал, поэтому она ее нам не передаст.
– Вот сука! – вырывается у меня. – А ты что ей сказала?
– Я поняла, что у тебя, наверное, неприятности.
– Это точно, – хмыкаю я.
– Поэтому я сама с ней встретилась, отдала свои деньги и взяла съемку…
Вот это неожиданный подгон! Признаться, от кого кого, а от Верки я такого не ожидал.
– Слушай, респект тебе, зайка. Ты меня нереально выручила. Я у тебя в долгу, и все такое…
– Осталось только фотографии подписать. Когда тебя ждать?
Еще одна засада!
– Слушай, – я понимаю, что в редакцию мне при всем желании не попасть. – А ты не могла бы мне их по Инету перекинуть?
– Не-а, – Верка явно ждала такого вопроса. – Я дома сижу, у меня Интернета нет, а в редакцию поеду только через два часа.
– У нас чего, на этой неделе всем Интернет отрубили? Как в Китае?
– А у меня его и не было никогда. Я дома не пользуюсь.
– А в редакцию ты через два часа… через два часа я не могу приехать… Блин, что же делать-то?
– Может, ты ко мне приедешь? – ненавязчиво предлагает она.
– К тебе? – понятно теперь, зачем она эти фото у Маринки забрала. Нет, еще одну женщину мне сегодня не потянуть. – Вер, я бы рад, только у меня встреча через час. Я просто не успею. Все на разрыв, понимаешь?
– Да уж… И какие предложения?
– Так-так… – Я перебираю в голове всевозможные варианты, и, как обычно, останавливаюсь на самом безумном. – Вера, а ты сама их подписать можешь? Это же несложно, так?
– Сама?! – Она хохочет. – Да я больше половины изображенных там людей не знаю.
– Да? Тоже мне, головоломка, знание селебритиз! Ну, ты в Интернете посмотри… блин… извини, ерунду сказал, ты же без сети… Слушай, я реально не могу приехать. У меня стройка клуба, у меня… день рождения отца, у меня… зайка, у меня такая куча проблем… – говорю я ей совершенно искренне.
– Бедный, – она пытается изобразить сочувствие. – Ну и что ты предлагаешь?
– Давай… вместе напишем! По телефону.
– То есть? – кажется, Верка аж подпрыгнула на стуле.
– Ну ты, типа, будешь мне называть вечеринку и персонажей на фотографиях, а я назову, кто там стоит. Ты подпишешь и отдашь на верстку. Круто?
– Да… Миркин… ты, я вижу, совсем без башки. – Она постукивает чем-то по столу или по трубке. – Делать подписи вслепую – это уже финиш. Тебя же за это уволят!
– Вер, а мы… а мы никому не скажем, – говорю я доверительно. – Ну, пусть это останется нашим ноу-хау, таким прикольным секретом, а?
– Я даже не знаю, – судя по голосу, подписывать фото вслепую для нее означает вполне реальный экстрим. – Думаешь, у нас получится?
– Я тебя умоляю! Вот скажи, ты Ксению Собчак на фото узнаешь?
– Да, конечно.
– А Ульяну Цейтлину и Марику?
– Ну… вполне…
– А Новикова?
– Певца?
– Какого, к черту, певца? Ресторатора!
– А… кажется, видела пару раз.
– Тогда поехали. Это все, кого тебе необходимо узнать. Вся светская хроника крутится вокруг них. Плюс-минус.
– Поехали… сейчас открою файл. – Она щелкает клавиатурой и вздыхает. Судя по всему, Вера очень сосредоточена. – Всего пять сессий. Первая съемка с открытия какого-то бара, вся площадка в баннерах «Bacardi», семь фото…
– Ага, понял. Подписывай: открытие «Bacardi-бара» в ресторане «Il Fiori».
– Тут на первом фото высокий худой лысый парень, я с ним интервью в «Playboy» читала, и Цейтлина.
– Горобий? Тот вроде не худой. Погоди, в сети посмотрю…
Я набираю «клубы промоутеры интервью» и первой ссылкой мне выдает: «Министерство Правды. Интервью с Игорем Бухаровым». Я захожу по ссылке и, проскролив пару страниц, вижу интервью с московскими клубными деятелями: Петрушиным, Синишей и Андреасом.
– Все, нашел. Пиши: «Ульяна Цейтлина выясняет у Синиши расписание ближайших вечеринок в „Дягилеве“».
– Есть. На следующих фото Ксения Собчак, Анастасия Заворотнюк и Паша Воля из «Комеди».
– Слушай, да ты профессионал! Может, я тебе и подсказывать не буду?
– Да ладно! – Она явно польщена. – Этих-то я знаю, а вот дальше… дальше мужик лысый какой-то стоит в профиль… Бондарчук? Нет, не похож…
– А может, Куценко?
– Может, и Куценко…
– Ну ты чего, не можешь одного от другого отличить?
– Да они тут все похожие… вроде Бондарчук…
– Нифига себе похожие! Один снял «Девятую роту», а другой антикиллера играл. Разбираться надо в таких вещах!
– Да я ни то, ни другое не смотрела. Нет, точно не Бондарчук. И точно не Куценко…
– Так-так-так… Кто у нас еще лысый? А! Это Саша Соркин. Точно, он там был. Пиши – Александр Соркин, ресторатор.
– Написала. Потом подряд идут три фото какой-то девушки с грустными глазами, подстриженной «под мальчика». Или мальчика с глазами «под девушку», не уверена…
– Три подряд… – Я чешу затылок. – Это что за персонаж, которого я попросил три раза щелкнуть? Девушка? Вряд ли… дай подумать…
– Вроде бы девушка, а там… не знаю, в общем…
– Вспомнил! Это украинский дизайнер Шляхтич! Он тогда в Москву приезжал с показом. Точно, это он! Пиши:
«Открытие года в Украинском fashion-бизнесе, молодое дарование – Шляхтич»!
– А «фешн» по-русски писать?
– Почему? Конечно по-английски. Мы же приличное издание. Где ты видела, чтобы слово «фешн» писалось по-русски?
– На следующем фото двое мужчин. Один с бородой и в очках, второй в очках, но без бороды.
– С бородой в галстуке?
– Ага.
– Это Гафин. Пиши: «Александр Гафин с приятелем».
– А кто это?
– Из «Альфа-банка».
– Может, подписать?
– С ума сошла? Это только безвестных лохов подписывают, которые первый раз спонсируют мероприятия. Например, «Лена Чипездрук, ЗАО „Нефтяной дом“, организатор мероприятия» – чтобы не обидеть. А Гафина и так все знают.
– На следующей стоит блондинка с огромными губищами и бюстом, лицо еще такое презрительное, и какая-то телка рядом с собачкой на руках.
– А… это, значит, баронесса фон Шлезвиг-Гешнер.
– Записала. Кстати, а она чо, реально баронесса, по крови? И почему тогда у нее рожа такая крестьянская?
– Ее пра-пра-пра-пра-прадед был правой рукой Вильгельма Завоевателя. В 1066 году, аккурат после завоевания норманнами Англии, Вильгельм пожаловал ее пра-пра-пра-пра-прадеду земли в Йорке, Сассексе и Люблино. С течением времени земли Йорка и Сассекса отошли английской короне, а Люблино осталось. Там в 1958 году и родилась наша будущая баронесса.
– Так она русская? А как она баронесса?
– Вот ты когда замуж выйдешь за принца Эфиопии, будешь принцесса.
– А… про подругу чо писать?
– Так и пиши.
– Как?
– Ну чего тут неясного! «Баронесса фон Шлезвиг-Гешнер и ее подруга с очаровательной собачкой». Или: «ее очаровательная подруга с собачкой». Сути не ме няет.
– Тут опять Цейтлина, Синиша, а потом фото, где две худые девки скачут, задрав руки вверх.
– Ага. Пиши: «Завсегдатаи московских ночных клубов, молодые львицы Маша и Карина до утра отплясывали под сет DJ Алексея Нуждина».
– А ты чего, их безо всяких ориентиров узнал?
– Неважно. Главное, чтобы они себя узнали.
– Так может, это не они?
– Какая разница! Мы олигархов в этом файле всех опознали? Кинозвезд всех? Телочек вычислили? Рублевских красавиц, жен, любовниц наиболее значимых?
– Ну да…
– Ну так кому до этих двух девок есть дело, кроме них самих?
– А может… может, это новые любовницы каких-нибудь крутых нефтяников, а ты их Машей и Кариной назвал? Неудобно получится.
– А надо, значит, этим нефтяникам чаще в свет выводить своих телок. Не примелькались еще. Если я их не знаю, значит, никто не узнает. Вот как примелькаются, так и уточним, а пока будут Машей и Кариной…
– Андрюш, а ты не боишься промахнуться?
– Не боюсь. Это медиа, зайка! Как напишем – так и будет. Все равно больше половины наших читателей на такие вечеринки не попадают. Какая им разница – Маша с Кариной или Вика с Гулей?
– Логично…
– Я вот думаю, – хихикает Вера, – сколько нужно тусоваться, чтобы на самом деле вслепую подписывать фотосессии?