Переходят к обсуждению музыки, и Таня говорит, что влюбилась в группу «U-2» после клипа «не помню, как называется, короче, там Боно в клевой дубленке ходит по аэропорту и прислоняется к стеклянным дверям». Я считаю большой удачей, когда девушка схватывает такие мелочи, без которых и музыка – не музыка. Одно название. Незаметно переходим на тему работы, и Вика спрашивает, чем я занимаюсь, а я отвечаю, что зарабатываю на литературе.
– Вы – писатель? – Она широко распахивает глаза.
– Нет, я наборщик в типографии, – сухо отвечаю я.
– А для меня вся литература в последнее время – сплошные чеки да ресторанные меню. – Девушки заливаются смехом и дружно теряют ко мне интерес.
– Ой, смотри, Галка идет! – Таня легонько шлепает Вику по запястью. – Гал! Гала! Салют!
К нашему столу подходит девушка лет двадцати трех, вся в розовом – от помады до сапог. Кажется, даже глаза у нее розовые. На локте висит розовый «Louis Vuitton», а в руке – два телефона Vertu, розовый и голубой. Девушки вскакивают и начинают дружно расцеловываться.
– Знаю ее, – шепчет мне Антон. – Она с какими-то влиятельными хачами часто тусует в «GQ».
– Всем при-и-и-вет, – посылает она нам воздушный поцелуй. – Как де-е-ела, девчо-о-онки, давно не виделись! – Едва ли не каждое слово она манерно растягивает, как эстонка, изучающая русский язык.
– А вы, наверное, дистрибьютор Vertu, – обращаюсь я к ней. – У вас два таких телефона красивых!
– Один мне подарил милый, а второй я на благотворительном вечере в лотерею выиграла. – С придыханием вещает она, потом быстро мажет по мне сверху вниз и заканчивает: – У меня их не два, а три. Третий в сумке – золотой. А то еще оторвут с руками!
Девицы начинают дружно смеяться, запрокинув головы и изо всех сил выгибая шеи (глянца дамского начитались, не иначе).
– Ну рассказывай, как дела! – игриво говорит Таня. – Куда пропала?
– Я только что с Эмиратов с Арсеном вернулась.
– Мать знает? – строго говорю я.
– Что? – какую-то секунду ее лицо выражает испуг, видимо, включилась кнопка из детства. – Не поняла!
Девушки умолкают.
– Это шутка такая, – спокойно поясняет Антон. – Например, звонит тебе подруга и говорит, что отплясывала вчера до пяти утра. А ты спокойно, но строго спрашиваешь: МАТЬ ЗНАЕТ? Эффект поразительный!
Девушки долго хохочут, раскрывая рты, как рыбы, выброшенные на берег.
– Ну, ты красавчик! – одобрительно говорит мне Галя.
– Мать знает? Ха-ха-ха! Прикольная шутка, надо запомнить, – вторит ей Вика.
– Класс! – ограничивается коротким восклицанием Таня. Видимо, у них принято говорить по кругу.
– Три Vertu – это не только дурной тон, но еще три – четыре выпитых озера спермы, – говорю я Антону на ухо.
– Какие озера – целая Ниагара! – кивает он.
Девушка подсаживается к нам, и волей-неволей все оказываются втянутыми в беседу. Я отворачиваюсь и рассматриваю окружающих, которые представляются мне объектами для статей в медицинской энциклопедии. У блондинки, покачивающей ногой в наполовину снятой туфельке – триппер, у рыжей, заразительно смеющейся над шутками обоих своих спутников – трихомонада, у брюнетки в белом топе с неестественно тонкой носовой перегородкой —сифилис, у снующих официанток – герпес, а у хостесс – и вовсе гепатит. Посмотрите, тут целый инкубатор болезней! И все они сегодня ночью обязательно с кем-то трахнутся, кому-то отсосут, кого-то поцелуют. Да тут целое змеиное гнездо – с ума можно сойти, если смотреть на все трезвыми глазами.
– Два двойных «Dewars», колу отдельно! – кричу я официанту.
Он кивает и проносится мимо.
– Дрон, чего так гонишь? – изумленно смотрит на меня Ваня.
– Нажраться хочу, – честно отвечаю я.
– Случилось что? С девушками? – выясняет он.
– Да нет, так… пустяки. Забей!
– Как скажешь. – Ваня отворачивается и снова ныряет в беседу с телками.
Почему люди такие глупые? На каждом углу, в каждой аптеке и супермаркетах висят гирлянды презервативов. Потратить пять минут своего времени и купить пару упаковок ничего не стоит. Какой же я идиот, вы только посмотрите! В век, когда даже по улицам нужно ходить в перчатках и марлевой повязке, я выбираю свободный секс.
Дурацкая поза, инфантильность, лень или надежда на то, что твои девушки – самые чистые в мире, – как еще это назвать? Причем, каждый раз перед сексом где-то на периферии сознания рождалась мысль о том, что стоит надеть резину. Да ладно, я Ритку (Ленку, Ольгу, Светку, Машку) знаю сто лет! А теперь чистая жесть: счет за пять минут сомнительного удовольствия. И телки тоже хороши, все без мозгов. Кого ни спросишь: «Ты всегда трахаешься без презерватива?», в ответ – одно и то же: «Ты с ума сошел? Это только с тобой. Я же тебе доверяю!». Впрочем, сам я отвечаю так же. Интересно, где я мог его подцепить? Исходя из всех контактов за последний год, ни одна, пожалуй, не подходит. И в то же время подходит каждая…
– Пока, Гал, – говорит кто-то за столом.
– Пока, Галл, – на автомате отвечаю я.
– Дрон, ты какой-то выпавший сегодня, – заявляет Ванька. – У тебя стресс перед выступлением?
– Ой, а вы выступаете? У вас группа? – интересуется Татьяна. – А какой стиль? R&B?
– Смесь «Комеди Клаб» и «Виа-Гры», – парирую я. – Юморная консумация.
– Ой, «Комеди» в последнее время смотреть стало невозможно, скажи, Тань? – включается Вика.
– Угу, – кивает Таня, втягивая «мохито» с такой силой, что, кажется, у нее сейчас глаза выскочат из орбит.
– Мы ходили в тот раз в «Атриум», вааще не смешно было. И потом, там, в зале, одни лохи какие-то, да, Тань?
– Угу, – снова кивает Таня, потом отлипает от трубочки и выносит вердикт: – вообще, в Москве такой народ стал… непозитивный. И лохов везде очень много. Главное, не пойму, как они всюду пролезают?
– А лохи – это кто? – спрашивает Ваня.
– Ну… лохи они и есть лохи… ха-ха-ха… чего тут непонятного? – Танька откидывает голову и звучно хохочет.
– Лапа, это пять баллов! – начинает ржать Вика. Потом они хлопают друг дружку по протянутым ладоням, как гребаные баскетболистки, и снова заливаются хохотом.
– Красавицы! – Я делаю идиотское лицо и поднимаю вверх кулаки с выставленными большими пальцами. – Реально убрали всех!
Антон настороженно смотрит на меня. Ваня тоже не смеется.
– Нет, все-таки, Тань, поясни! Кто такие лохи, на твой взгляд? – Я разом опрокидываю полстакана виски.
– Да что ты прикопался-то? – удивляется она. Видимо, в ее планах сегодня дать Ване, следовательно, мне можно хамить.
– Просто интересно, – не унимаюсь я.
– Дрончик у нас такой, если его что заинтересует, он будет копать до конца, – хихикает Антон. Его эта ситуация явно забавляет. Меня же – бесит.
– Ну, лохи – это всякие напряжные, немодные, нестильные люди. Которые тебя грузят, не умеют себя вести, одеты как колхозники.
– Как кто?
– Как колхозники.
– Ага. Я просто уточнил. Так, еще чем они примечательны? – Я добиваю виски.
– Ну еще они сидят дома, тупо смотрят ящик. – Таня закатывает глаза. – Что еще?..
– Постоянно спорят по любому поводу. Например, у меня есть одна знакомая, которая уперлась доказывать мне, что в Москве все телефоны Vertu – левые.
– Дура какая! Это Наташка, что ли? Да она такой телефон даже в руках не держала! – возмущается Таня.
– Тань, а ты телевизор не смотришь? – допытываюсь я.
– Я его вааще не смотрю. Только МУЗ-ТВ, или «Дом-2», или «Татьянин день», а вот эту ерунду – новости, криминальную хронику, сериалы – на фиг, на фиг!
– Ясно. Поэтому ты на позитиве все время, а лохи – нет, так?
– Нет, вы посмотрите, ребят, как он зарубается! – Вика смотрит на моих друзей. – Андрюш, у тебя стресс, наверное. Я тебе могу посоветовать а-фи-генного психиатра!
– Спасибо, – киваю я.
Лучше бы венеролога…
– Значит, главное – это позитив. А все, кто не на позитиве, – лохи, – киваю я. – Понятно.
– Не, не так, – смеется Танька. – Все лохи обычно не на позитиве. Впрочем, какая разница? Давайте еще «мохито» выпьем!
Господи, как же я ненавижу этих провинциальных телок, приехавших в Москву за своими десятью дозами ботокса! У них никогда нет «деняг», зато непременно найдется «братик» – именно «братик», не «брат» (кстати, к сестре это уменьшительно-ласкательное не применятся, видимо, из-за конкуренции). Они ходят «кушать», ездят на неделю к «мамке» и постоянно остаются «на созвончике». Еще они называют подруг «лапа», любовников – «милый», а после шести вечера не едят «вааще». Тем не менее уродство внутреннего мира не мешает им именовать всех вокруг лохами, лучше других разбираться в модных тенденциях, знать все новые рестораны и клубы города, обладать всевозможными дисконтными картами, организовывать «проходочки», советовать другим «лучших врачей», «афигенных парикмахеров» и «крутых инструкторов па фитнесу» и постоянно «быть на позитиве».Такое впечатление, что если раньше Фроси Бурлаковы приезжали в Москву учиться, то нынешние Клавы Мухины приезжают сюда тратить. Тратить быстро, и, конечно, не свои.
– Здорова, чуваки! – гремит слева чей-то голос.
– О, Вован! – улыбается Антон. – А ты откуда?
– А мы с Лерой тут сидим, – Вован поочередно здоровается с нами. – Мы помирились, вот, пришли отмечать. Сейчас я вас познакомлю.
«Все. Финал. Только этого мы и ждали всю жизнь», – думаю я.
Вова возвращается с худой шатенкой лет двадцати пяти в коротком черном платье и туфлях на высокой шпильке. На ее высокой шее – нитка жемчуга, на руке – часы на стальном браслете, на лице – минимум косметики. Она сильно смахивает на Анну Самохину в юности. В общем, красивая телка. Непонятно, зачем она к этому мудаку вернулась? Не иначе как он пост коммерческого директора получил.
– Лера, познакомься, мои друзья: Антон, Иван, Андрей. И…
– Вика, Таня, – представляются колхозницы, поочередно пожирая глазами сначала Вову, потом его девушку. Вероятно, Вова их не особенно впечатляет, равно как и его девушка (Vertu нет), поэтому они дружно утыкаются в тарелки.