ампанского на двоих и Джастин мне скажет: «Чувак, ты реально чувствуешь музыку. Врубаешься с одной ноты. У меня есть студия, мы можем сделать классный проект — прорыв в музыке! Давай ты переедешь в Штаты на какое-то время, например, на год!» А я отвечу, что не могу без запаха Москвы по утрам, и…
— Одну вещь. Давай попробуем пожить вместе. Например, я перееду к тебе на какое-то время…
Стоп. Ахтунг! Какого черта Тимберлейк предлагает мне пожить вместе? Он чо, пидар? Вроде бы нет. А тогда… я наконец-то врубаюсь, что предложение озвучила Рита, а никакой не Джастин. Я просто отключился, выпал на секунду-другую, и все такое… Но то, что Рита делает мне подобное предложение, напрягает меня даже больше, чем если бы я услышал такие речи от Джастина. Он хотя бы мега-звезда.
— Что ты говоришь? — Я пытаюсь вернуться в реальность. — Переехать? Ко мне?
— Ты против? — Рита поджимает губы, — Нет, что ты! Просто…
Не слишком ли много неожиданных поворотов для одного дня?
— …Просто у меня такой бардак дома…
— Ты такой глупый! — Ритка гладит меня по щеке. — Наймем домработницу. Тебе еще не надоела холостяцкая жизнь? Фаст-фуд, завтраки на бегу? Когда ты последний раз ел домашнюю еду? Кстати, я неплохо готовлю.
Меня и ресторанная вполне устраивает, — думаю я, но вслух довольно грустно говорю:
— Было бы круто!
— Ты такой трогательный, просто прелесть! Почему у тебя печальный голос?
— Ну… потому что… мне, типа, еще никто не предлагал жить вместе. Я уже даже и не помню, как это…
Сам в это время думаю о том, что совместное проживание с Решетниковой в моем ежедневнике не записано не то что на сегодня — на весь текущий год!
— …6ыло бы здорово попробовать…
— А что тут пробовать? Давай сразу после этих выходных, а?
— После выходных?
…В крайнем случае, можно будет врать ей, что остаюсь раз в неделю у родителей. Или два. Ну, это если отмазаться не получится.
— Давай после выходных, мне нравится эта идея! Мы снова целуемся. У меня во рту горчит. Наверное, от кофе. Играет Bryan Ferry — «Will you love me tomorrow».
— Я тебя люблю» — говорит Рита.
— Я тебя обожаю, — отвечаю я.
Повисает пауза. Не спорю, мне всегда по кайфу, когда девушка берет инициативу в свои руки. Но на совместное проживание это не распространяется. Я театрально смотрю на время на своем мобильном:
— Слушай, десять минут четвертого, мне же нужно с этими упырями встречаться!
— А я поехала в офис… Я забыла, мне документы нужно взять. Увидимся вечером?
— Я тебе позвоню после последней встречи, окей?
— Супер! Слушай, Андрюш, я забыла спросить, не хочешь слетать отдохнуть на недельку? Перед открытием своего клуба, — говорит она, роясь в сумочке. — У меня подруга с любимым во Франции. Где-то под Монопелье сняли виллу. Приглашает нас, ты как?
— Где-то где? — переспрашиваю я.
— Под Монопелье, во Франции, — повторяет Рита. В ее глазах легкий испуг. Чего испугалась, она и сама не знает, вероятно, моя интонация навела ее на мысль о том, что сказано что-то не-то или не так.
— А… понятно! — Я сглатываю, чтобы не делать ей замечания и не затягивать времени до ее исчезновения. — Понятно. Надо подумать, — я ерошу рукой волосы. — Запара страшная, сама понимаешь…
— Давай вечером обсудим? Или после выходных, окей?
— Окей!
— Ты мне вечером скажешь насчет десятки? Или завтра?
— Окей! — снова говорю я на автомате, потом, врубившись, что она имела в виду, говорю: — Я тебе привезу завтра после обеда. Или ближе к вечеру.
Когда она уходит, я перехожу в дальний конец зала.
Исаев сидит за небольшим столиком и пьет зеленый чай. На столе стоит коричневая барсетка. Типичный русский турист в Турции. Он, наверное, еще и на «Гелендвагене» ездит, лошина. Периодически он отирает пот со лба и пухлых, слегка розовых щек. За его спиной — ложа в восточном стиле, с напольным топчаном, затянутая шторой. За шторой очертания лежащего человека.
— Здрасте, Борис Анатольевич, — почему-то мне хочется назвать его Антальевичем по аналогии с русским народным курортом.
— Здарова. — Он отхлебывает чай. — Ну, ложись, рассказывай, как жизнь.
— Регулярно. — Я сажусь за стол и понимаю, что мне предстоит, возможно, самая нудная беседа в моей жизни. Правильно, нельзя идти на поводу у временных финансовых затруднений.
— Рейтинг видели?
— Вот ты шустрый какой. Я думал, посидим, поговорим о жизни, о любви, а ты сразу к делам. Это девушка твоя была?
— Ага, — отвечаю я, но сам отчего-то отрицательно мотаю головой.
— Это хорошо. Читал я твой рейтинг. Вместе с партнером читал, да, Петь?
— Ага, — слышится голос из-за шторы. Интересно, почему партнер не может сесть за стол, он чего, переутомился? Или это партнер-невидимка?
— Я вот хотел узнать, почему наше кафе на девятом месте? — Он открывает крышку стоящего перед ним чайника и зовет официантку: — Маш, иди сюда!
— Да, Борис Анатольевич, — подходит Маша, лет девятнадцати, с бледным лицом.
— Я просил две минуты назад кипятку плеснуть, вы чо тут все, опухли от жары? — говорит он, грозно надувая щеки, но выглядит все это очень комично.
— Извините, Борис Анатольевич, сейчас принесу.
Маша уходит.
— Вот и приходится сидеть здесь целыми днями, контролировать. А ведь у меня еще куча бизнесов! Ничего без меня не делают. Да, Петь?
— Угу, — опять отзывается голос.
— Таков ресторанный бизнес, — сухо резюмирую я.
— Так все же почему на девятом-то? — Исаев снова сводит брови к переносице.
— Понимаете, Борис Анатольевич, в рейтинг «Одиозного журнала» нельзя сразу попасть в пятерку. Там в основном уже известные рестораны, а только что открывшиеся вообще не имеют шансов. Хорошо еще сумел втиснуть на девятое, а не на десятое. У меня на оба места вот такая очередь, — я развожу руки в стороны.
— Да? А на шестое или седьмое? Я бы доплатил…
— Это места для ресторанов Новикова или Делоса, или «Ресторанного треста». У нас с ними совместные проекты. Интересы собственников, вы же понимаете, — я закуриваю.
— А это… с собственниками твоими можно познакомиться? Сюда их пригласить, к примеру? — Исаев постукивает пальцами по столу и внимательно смотрит на меня.
— Боюсь, что нет. Одни в Лондоне, другие в… ну, сами понимаете где… Русские старатели, одним словом.
— Где? — непонимающе хлопает глазами Исаев. — А в Лондоне кто? Абрамович?
— Там, Борис Анатольевич, там, — поднимаю я палец к потолку. — А вы знакомы с Романом Аркадьевичем?
— С кем? — Исаев продолжает одупляться. Я давно заметил, что упоминание Кремля и Абрамовича вместе оказывает на лохов убийственное воздействие.
— Ну, вы тут Абрамовича помянули…
— Нет, не знаком. Ну, если люди такие занятые, тогда понятно. У нас и у самих дел полон хребет, правда. Петь? — Исаев даже разворачивается к шторе, но на этот раз Петя молчит.
В общем, говорить больше, похоже, не о чем. Приносят чайник кипятка, меняют пепельницу, я прошу еще кофе. «Hey, mister DJ» поет Madonna.
— А вот я хотел спросить, — возвращается к жизни Исаев. — А чо ты пишешь, что в «Марио» средний чек составляет сто долларов, когда я там вчера с Наташкой пятьсот оставил?
— Понимаете, средний чек — это условное определение.
— Типа?
— Ну, типа, берут общую сумму выручки ресторана за день и делят на количество посетителей. Например, выручка в день тридцать косарей, а прошло триста рыл, получается, что среднестатистический человек оставил в ресторане сто долларов.
— Типа, лох оставил? — осклабился Исаев.
— Ну, типа, да, — улыбаюсь я.
— А нормальных людей, которые съели на триста, а потом еще взяли по четыреста «Чиваса», их чо, не учитывают?
Я теряюсь, не понимая, что говорить. В итоге соглашаюсь:
— Не учитывают.
— Во, слышь, Петь! Нас с тобой не учитывают! Как ты вчера сказал это называется?
— Дискриминация, — откликается невидимый Петя.
— Во, я и говорю. Дискриминацию делают.
Снова пауза. Как же ты меня достал, кто бы знал! Диск заело. По второму кругу играет Madonna.
— Борис Антальевич, — все-таки я оговариваюсь, — ваша ассистентка сказала, что у вас какой-то разговор ко мне был.
— Разговор? — Исаев недоуменно чешет затылок. — Странно. Так просто пригласил. Перекусить, чаю попить…
— Просто мне бежать нужно. У меня через полчаса интервью с чиновником из мэрии, — вру я.
— С чиновником? Тогда ладно, беги. Ты, может, наш ресторан поднимешь на пару позиций. А то гостей нет ни хера. — Исаев пытается говорить по-свойски.
— Попробую, Борис Анатольевич, но не обещаю. Сами понимаете, где работаю.
— Да понимаю… А, вот еще что! Мы тут с партнером сеть кафе восточной кухни думаем открыть, да. Петь? Поддержишь?
Похоже, Петя уже заснул.
— Решим, Борис Анатольевич, — улыбаюсь я. — Договоримся, мы же теперь не чужие люди.
— Ну, хоть на этом спасибо!
— Борис Анатольевич, я счет попрошу?
Надеюсь, у тебя хватит ума не давать его мне? — гадаю я.
— Да прекрати ты, — машет рукой Исаев, — давай до встречи! Заходи почаще. Друзей приводи, мы вам скидочку…
— Конечно, Борис Анатольевич. — Я жму ему на прощанье руку и валю на воздух. Отчаянно хочется травы. Или еще чего-нибудь легкого…
«В ВЕНУ ЗА 200 ДОЛЛАРОВ! 500 МЕТРОВ!», — читаю я перетяжку, висящую посередине улицы. Господи, чем же там ширяют?
В НОЧНОЕ
За нарушение покоя граждан и тишины в ночное время в городе
Москве настоящим законом предусмотрены следующие виды
административных взысканий:
— предупреждение;
— штраф.
Сижу в «Шатре» уже полчаса, жду Бухарова, пытаюсь дозвониться Шитикову, но безрезультатно. Может, действительно сам перезвонит? Честно говоря, не очень верится. От нечего делать проверяю диктофон: все работает. Все это время звонит Марина — не отвечаю. Настойчивая девушка. Если человек не подходит дважды после десяти звонков — чего тут непонятного? В конце концов, она присылает эсэмэску такого содержания: «perezvoni mne, urodez, уа sotru vsu fotosessiu». Сотрет она, как бы не так! Истеричка чертова! Вообще, день сегодня какой-то хреновый — ничего из запланированного не сдела