д.) «Взгляд» ушел в подполье; Любимов и Политковский организовали штаб в гостинице «Ярославская». О выпусках «Взгляда» на сибирских просторах другие ребята узнали, лишь прочитав заметку в «Известиях». Третий «взглядовский» депутат Мукусев отснял несколько выпусков самостоятельно и коллег об этом не проинформировал. Это к вопросу о сплоченности рядов.
Накануне рижского эфира (май) Любимову рассекли голову в местном ресторане. Бутылкой. За то, что из «Взгляда». Сотрясение мозга, разбитый левый глаз и глубокие царапины на правой щеке не помешали ему появиться на латышском экране. Но беда не ходит одна. В студии начался пожар. Наглотавшись пластикового дыма, Политковский воззвал к пожарникам: если, мол, вы нас видите, приезжайте поскорее, потому что хотелось бы еще кое-что показать, сказать кое о чем. Добавлю, что в начале мая Любимов попал в ДТП. В странное, на мой взгляд. Такой год. Срываются переговоры с западными партнерами. Подводят отечественные. В райпрокуратуре, согласившись с тем, что надо возбуждать уголовное дело, передали материалы в прокуратуру Москвы: Кравченко фигура не районного масштаба. Горпрокуратура с шефом ЦТ связываться не пожелала. «Взгляд» все-таки свой иск дожал, и вельможного оппонента опальных журналистов вызвали на допросы. В Прокуратуру СССР. Ждать, что справедливость восторжествует в стране беззакония, гордящейся потугами построить правовое государство? Смешно… Им никогда не придется отвечать за содеянное. Их сыновей не избивают, их дочерей не насилуют в лифтах, их матерей не оскорбляют уличные молодчики, их отцы имеют право на ношение оружия.
Не первый раз власти закрывали проект. Когда в конце 1989 года «Взгляд» не вышел в эфир, много шума было из-за заметки в «МК» под названием «Взгляд» арестован». На самом деле арестованы были рулоны (видео-материалы). Арестовывать – стандартный телевизионный сленг. Применительно к лентам, а не к людям, конечно. Есть и еще один жаргонный глагол – убивать. Это значит размагничивать рулон, уничтожая всю информацию. Если в 1990 году так называемый «мастер» (лента, с которой идут в эфир предварительно записанные сюжеты, разбиваемые фрагментами живой студии) попытались всего лишь навсего арестовать, то последний, предновогодний рулон был убит. Как выяснилось – вместе с программой.
По поводу «Взгляда» конца 89-го ходили нелепые слухи, что он-де был снят из-за некого интервью Галины Леонидовны Брежневой, в котором она якобы рассказывала про свои ювелирные взаимоотношения с Раисой Максимовной Горбачевой. Я утверждаю: Брежнева никогда не давала интервью «Взгляду». У меня была лишь договоренность со знаменитой дочерью Многозвездного Генсека о беседе. Я, увы, так с ней и не встретился, поскольку она все время откладывала момент нашего рандеву из-за неясности расклада с ее дачей в Одинцовском районе. Потом же, когда легендарная Дочь выиграла процесс и чурбановская дача осталась за ней, было уже поздно. И я в очередной раз выпал за рамки передачи из-за своей недисциплинированности в студии. Перед дальневосточным эфиром наклеил себе «листьевские» усы. Отодрал их в первые же экранные мгновения, заметив что-то насчет мании величия. Естественно, на «Москву» после шумных разборок, вместе с усами, чуть не был выкинут… Но это – другая история.
Постепенно, не сразу (в этом сезоне именно) «Взгляд» стали поджимать основательно. Не посюжетно, а целыми выпусками. Напомню: в 1989-м, прежде чем скандально грохнуть предновогодний выпуск, сняли воскресный «Взгляд» (да-да, и такие воскресения были; увы, на ТВ все быстро забывается). В этот раз все развивалось по схожей схеме. 21 декабря зрители большей части по-сибирски необъятных наших территорий передачу не увидели. После того как А.Политковский (впервые, кстати, и блестяще отыгравший «Взгляд» сольно) поздравил дальневосточных тюленей и рыбаков с юбилеем Гдляна (Тельману Хореновичу накануне, 20-го, исполнилось ровно пятьдесят), передача была с плавностью дантиста вырвана со всех «Орбит». На Европу советско-финский выпуск программы-лидера вышел без эксцессов. Но репетиция запрета прошла.
Запрет на эфир 11 января грянул во вторник. Такого никогда раньше не было. Это, по-моему, доказывает, что он (запрет) был запланирован. Обычно запрещали накануне, после отсмотра помянутых «мастеров». Вот что я знаю. Знаю с документальной достоверностью, хотя понятно: это не все.
Александр Политковский настаивал:
– «Взгляд» стал первой жертвой смены горбачевского курса.
Его взгляды так и не совпали со взглядами самой популярной передачи. Во время памятного многими несанкционированного (попросту взятого нахрапом) интервью Горбачев обещал Любимову, что придет в гости к «Взгляду», когда это мистическое совмещение грянет. Саша напомнил Президенту о его обещании, когда Михаил Сергеевич летом 1990 года был в Останкино. Задеревенела неловкая пауза. Чтобы ее разрядить, кто-то из руководства пробросил:
– Михал Сергеич, «Взгляд» – популярная программа, у нее очень высокий рейтинг.
Горбачев тогда громко отшутился:
– Вот когда у меня будет такой же высокий рейтинг, – улыбнулся он, – тогда и приду.
Все с пониманием нарисовали улыбки на ожидающих лицах. Подумалось, что этого уже не произойдет. Никогда. Я про рейтинг. Я, еще раз напомню, по воле случая находился в кабинете 12—31 (руководство «Взгляда»), когда хмурым вечером 10 января принесли распоряжение первого зампреда Гостелерадио Решетова о фактической, пусть и завуалированной, ликвидации программы.
Проект & перестройка
А ведь с этой передачи для многих и началась Перестройка.
Началась уже не как по-маниловски беспечный проект, обсуждаемый на некой пицундской даче под бутылочку классного сухого винца из совминовских погребков, а как государственная политика.
Сенсации тогда были еженедельными: например, Сережа Ломакин выдал в эфир инфу о железнодорожной катастрофе; «били в набат» чиновники Министерства путей сообщения: «Кто разрешил?». Сейчас странно и смешно. Но именно «Взгляд», опередив коллег из державного «Времени» поведали соотечественникам о революциях в Румынии и Чехословакии.
Да, я был хунвейбином перестройки, я временами искренне верил тем, кому прокладывал дорогу наверх, к казне. И ни о чем не жалею, хотя моя собственная наивность меня уже не умиляет. Спустя некоторое время вернулся в эфир «Взгляд». Спустя… Спустя разборки у Белого дома и нервы августовские. Спустя… Зимой, после жаркого Августа, спустили в Кремле алый стяг большевистский. Но все это уже совсем другая история. Другая эра. А то, что началось тогда, как-то тихонько, шаг за шагом, съезд за съездом растворилось. Армия, которая навела изжогу на Тбилиси и Вильнюс – завязла в Грозном. Репортеры, бывшие рыцарями перестройки, теперь стали разменной монетой. Все печально, но закономерно. И по-другому уже не будет.
Кульминацией этого Начала стал знаменитый апрельский пленум 85-го. А закончилась Перестройка, по моему разумению, задолго до августа-91, в девяностом. Конечно, политологи могут иметь свое, более квалифицированное мнение. Но я отчего-то не люблю их, политологов. Не уважаю. И не верю. Лично для меня Перестройка, повторюсь, началась когда я, не будучи членом ВЛКСМ и не имея ни единого дня комстажа, смог устроиться в штат газеты МК и МГК ВЛКСМ «Московский комсомолец» (с тех пор чту Павла Гусева как редактора отважного и не управляемого властями).
Финал горбачевских подвижек я тоже меряю по персональным меркам, по меркам своей журналистской карьеры. Здесь считаю необходимым добавить, что журналюг я не люблю еще суровей, чем политологов, но песня сейчас не о том…. Итак, по мне, закрытие популярной в ту пору программы «Взгляд», с которой я сотрудничал, стало знаком, обозначившим выход Михал-Сергеича на финишную прямую…
В передаче «Взгляд», которую зрители должны были увидеть в пятницу, 11 января 1990 года, планировалось пять «комментов». По одному на каждый год перестройки (так и хочется сказать: пятилетки). Закадровый текст, произнесенный бодрым голосом Александра Любимова, должен был идти как бы поверх гигантских – во весь экран цифр (1985, …), в которых проскакивали вполне определенные картинки. То лицо Лигачева, то профиль Ельцина. То идущие по притихшей улице Горького размалеванные танки. Портреты Перестройки…
Конечно, в том табуированном выпуске отвязался режиссер Иван Демидов: связками для комментариев «Итоги» были снятые им зарисовки: в лесу (на самом деле рядом с телецентром) сидят Люби, Влад и Дима в тюремных робах; на снегу у костра и вспоминают «на зоне» о своих взглядовских временах!
Я процитирую отредактированные тексты тех запрещенных комментариев в порядке их появления в программе, которая так и не вышла в эфир.
«1985-й. Наш первый праздничный год. Год новых ожиданий. 24 февраля Черненко голосует на выборах в Верховный Совет РСФСР и местные Советы. Его уставшее от жизни тело с трудом вносят в фокус телекамеры. После многочисленных похорон за два предыдущих года классическая музыка вместо радиопрограммы «Опять 25» раньше, чем западные радиостанции, доносит весть об очередной смерти в Кремле. Стремительная смена в высшем эшелоне пробудила во всех нас дух настоящего оптимизма. И даже первый перестроечный указ «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения» ложится на радостную атмосферу ожиданий. На фоне политических рокировок народ стоит в очередях за спиртным, на фильм Абуладзе «Покаяние». Никто не кается и не будет, но созерцание приносит не меньшее удовлетворение и веру в нового лидера, которого уважают Запад и Восток. 85-й год – год великих ожиданий. ГОД ГОРБАЧЕВА».
Кирилл Разлогов писал в экспериментальной «Московской комсомолке», которую мы делали с Димой Быковы и Сашей Никоновым: «Что, собственно, произошло в 1985 году? Семидесятилетние партийцы, которые ранее безраздельно господствовали в стране, были хорошо устроены и могли ни о чем не беспокоиться до самой смерти. Их дети тоже были хорошо устроены.