Хм. Ну с помощью окон и аквариумов.
В «Семейке Тененбаум» очень много таких движений сквозь стены. И мне показалось, что кадр, в котором Марго включает свет в игрушечном театре, – это почти как шутка о твоей одержимости этим эффектом. Понимаешь? Как будто ты официально признал ее.
Хм. Либо шутка, либо просто ее часть.
Да. И раз уж мы заговорили об этом – «Водная жизнь». Ты воссоздал лодку в разрезе и снимал все ее внутренности. Однако у тебя была одна сцена, когда они спасали агента кредитной компании. Там очень много подобных планов – длинных горизонтальных, когда камера проходит сквозь стены. Думаю, эффект достигает своего апофеоза в «Поезде на Дарджилинг». Поезд – мой любимый.
Этакий план с поездом мечты.
Да, поездом мечты, потому что вы не просто нарушаете все законы физики…
Нарушаем законы физики?
Все! Пространство и время. В этой сцене нет ничего реального. Совершенно абстрактное пространство.
Ты прав. Там вообще все абстрактное. Дело в том, что так и должно было быть. Но для меня смысл сцены заключается в обращении к зрителю: «Помните его? Вот где он сейчас. Не забывайте о нем».
В этой общности есть и доля грусти. Что-то вроде восприятия смерти или даже страха смерти как великого правителя. Очень редко эта идея воплощалась так просто, как в этой сцене и факте, что все купе поезда – либо для богатых, либо для бедных. Это как фраза из «Барри Линдона»: «Хорошие или плохие, красивые или безобразные, богатые или бедные. Теперь они все равны». И затем мы поворачиваемся, чтобы увидеть в кустах тигра, нашего мрачного жнеца.
Да. Людоеда.
В твоих фильмах очень много повторяющихся тем, которые объединяются в этой сцене.
Когда мы снимали ее, я все время думал, что нет никаких сомнений в том, чтобы снять эту сцену и сделать это именно так. И нам нужны были Натали Портман и Билл Мюррей, и не важно, сколько миль нужно было проехать камере, но мы просто должны были посадить всех в поезд и снять сцену именно так. Но в моей голове все время крутилась мысль, что я понятия не имею, что у нас…
Подожди минутку. Вы снимали в настоящем поезде? Я полагал, что это рирпроекция.
Нет, это был…
Вы снимали в настоящем поезде? Все купе? А сельская местность, которую мы видим на заднем плане, – это все тоже настоящее?
Да, это настоящий пейзаж. Было очень занятно снимать все это.
Когда камера поворачивается, чтобы показать тигра, это уже другая сторона поезда?
Нет, это все один вагон. Мы переделали его и построили в поезде искусственный лес, а на вагоне появляется создание Джима Хенсона. Все это один дубль. И, я думаю, именно потому, что снимали все таким образом, мы сделали все на одном дыхании. Понимаешь? Чувствовалось сильное напряжение, потому что все было по-настоящему. Искусственное, но по-настоящему. В этом заключалась идея. В эмоциях. Потому что в самой сцене ничего особенного не происходит. Они просто сидят, но все это по-настоящему. Но в то время у меня было такое чувство: «Ну не знаю».
В связи с этим я вспомнил о другой великолепной почти заключительной сцене – из «Маменькиных сынков», когда герои покидают город. И это как будто инверсия этой сцены – когда видишь, как камера проходит сквозь комнаты, как если бы мы находились в поезде. Но ты как будто вывернул этот эффект наизнанку.
Это очень красивая сцена из «Маменькиных сынков». Есть еще одна похожая в «Реке». Знаешь этот фильм?
Да.
Очень похожая сцена.
Что возвращает нас к нашему разговору о «Бутылочной ракете» – «Окно во двор». На что мы смотрим в этом фильме? На разных людей в маленьких коробочках, где они похожи на животных в зоопарке, существ в диораме или коллекцию бабочек.
Верно.
И вот мы, наблюдатели, смотрим. Мы можем видеть сквозь стены. И это прекрасно сочетается с мыслью в «Семейке Тененбаум» о том, что мир наблюдает за семейством, за нами, что глаза общественности – неважно, кого – все время направлены на нас, обременяя своими ожиданиями.
Все верно. И все это может привести только к разочарованию.
«Водная жизнь»Эссе длиной в 1 246 слов
«Я СОБИРАЮСЬ ПОЙТИ НАПИТЬСЯ, А ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ Я СОБИРАЮСЬ НАЙТИ АКУЛУ, КОТОРАЯ СЪЕЛА МОЕГО ДРУГА, И ПРИКОНЧИТЬ ЕЕ. ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ ХОЧЕТ КО МНЕ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».
С этими словами натуралист, режиссер и главный герой фильма «Водная жизнь» собирает на своем исследовательском судне «Белафонте» команду и отправляется на миссию по убийству страшной ягуаровой акулы. Звучит как завязка научно-фантастического триллера или, возможно, уже далеко не первый пересказ «Моби Дика» или «Челюстей». Но несмотря на то что четвертый фильм Уэса Андерсона, безусловно, обращается к этим популярным историям, его фильм кажется вызывающе уникальным. Как и предшествующая ей «Семейка Тененбаум», «Водная жизнь» с помощью ослепительных образов и запутанных обходных путей поднимает основополагающие темы: переживаемое горе, бесплодность мести, кризис среднего возраста. А также задается вопросом, можно ли оставить в наследство незаконченные дела. «Водная жизнь», созданная совместно с Ноа Баумбахом, – масштабное отрывистое личное высказывание. Одновременно старое и в то же время новое, как и лодка Зиссу – отреставрированный фрегат времен Второй мировой войны, на котором находятся исследовательская лаборатория и киностудия. В фильме комедия сочетается с лирической историей, фарсом и драмой. Здесь есть лирические сцены, анимированные морские существа с выдуманными названиями (сахарный краб, золотая барракуда, миниатюрная рыба-пони). Неудивительно, что фильм разочаровал критиков и не принес много денег – он грандиозный, но слишком личный. Как и «Время развлечений» Жака Тати, «1941» Стивена Спилберга, «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Мартина Скорсезе и «От всего сердца» Фрэнсиса Форда Копполы, кассовые провалы, со временем приобретшие культовый статус.
Зиссу – связующее звено между стилем фильма и его главными темами. Он морской биолог и режиссер документального кино, переживающий, что потерял свое обаяние. У него уже десять лет не было хитов. Соперник Зиссу, Элистер Хеннесси (Джефф Голдблюм), присвоил себе его заслуги и, вероятно, жену Элеонор (Анжелика Хьюстон) – финансовый мозг и моральный компас главного героя. Зиссу досаждают советчики, вечно твердящие о прибыли, и любопытная журналистка Джейн Уинслетт-Ричардсон (Кейт Бланшетт), которая, кажется, хочет одновременно превознести и похоронить его. Кроме того, Зиссу все еще оплакивает своего лучшего друга Эстебана (Сеймур Кэссел). Однако в жизни исследователя появляется луч света: вероятность, что молодой инвестор, пилот Нед Плимптон (вечный соавтор Андерсона Оуэн Уилсон), ставший его помощником, – также его внебрачный сын. Из всех харизматичных отцов и фигур отца в фильмах Уэса Андерсона Стив Зиссу – самый противоречивый образ. Он Жак Кусто, капитан Ахав и Энди Харди в одном лице. Как и Зиссу, Билл Мюррей – яркий и подавленный, нелюдимый и открытый. Возможно, это его самая стилизованная, но и самая соразмерная человеческому масштабу роль. Ее можно сопоставить только с ролью в «Сломанных цветах» Джима Джармуша, другим фильмом, герой которого испытывает экзистенциальный кризис, узнав, что у него, возможно, есть сын.
Намечающиеся взаимоотношения отца и сына между Зиссу и Недом рушатся, когда первый увлекается беременной Джейн, а затем борется за нее с сыном. Их неуклюжий любовный треугольник создает зеркальный эффект, стирает ярлыки и границы. Неда воспитывала мать-одиночка, недавно умершая от рака. Зиссу обманул и бросил ее несколько десятилетий назад. Джейн – мать-одиночка, обманутая и брошенная своим редактором. Зиссу потерял две отцовские фигуры – Эстебана и наставника, лорда Мандрейка, а также в свете грядущего развода рискует лишиться и Элеонор. Как Макс Фишер и Герман Блюм из «Академии Рашмор», Зиссу и Нед общаются как очень близкие друзья и как отец с сыном. Их борьба за внимание Джейн – одновременно соперничество между братьями и проявление эдипова комплекса. Нед внимательно слушает, когда Джейн читает малышу, который находится в ее животе. Он взрослый, которым когда-нибудь станет ребенок Джейн, а она мать, которую Нед потерял.
«Водная жизнь» показывает всех своих персонажей живыми людьми, разумными млекопитающими, которые могут спариваться, страдать, истекать кровью и умирать. Даже ненадежного и завистливого Клауса (Уиллем Дефо) и банковского клерка (Бад Корт), попавшего в заложники. Представьте стрип Peanuts, в котором Шредер пытается поймать летящий мяч, получает им по голове и умирает на руках у Чарли Брауна под безутешный вой Снупи. А затем Чарли Браун идет к стенду психологической помощи Люси, чтобы поговорить об этом, но выслушивает ее очередной тупой монолог и вздыхает: «Хорошее горе». Это и есть «Водная жизнь»: комический стрип, который проносится от фарса к трагедии и обратно, как пальцы Сеу Жоржи, бегающие по струнам гитары. Все это, включая анимированную сцену драки между сахарными крабами и рейд, который выглядит как эпизод из «Джеймса Бонда», снятый Фрэнком Тэшлином. Этот фильм мог показаться выдумкой, если бы мы не видели его собственными глазами.
Как второй и третий фильмы Андресона, «Водная жизнь» была снята на CinemaScope, широкоформатную пленку, которая обычно используется для боевиков, фантастических и исторических фильмов, но не комедий. И в этом случае Андерсон и оператор Роберт Йомен (снимавший также предыдущие фильмы режиссера) создают великолепный оксюморон – комедийный эпос. Кадры, поочередно зрелищные и интимные, показывают тревожные лица персонажей во время крупных планов и превращают их в движущиеся точки во время широких. История хаотична, хотя в ней есть и исключения. В частности, внезапная перестрелка с пиратами, вызванная посттравматическим восстанием Зиссу против смерти, которая кажется закономерной. В этом фильме Андерсон часто сажает людей или объекты неподвижными точками в кадре, тем самым показывая их, словно подводную жизнь сквозь стекла аквариума. Как если бы фильм постоянно создавал таксономию этих людей, даже если приходится погружаться в их бездонные души.