Все верно.
Полагаю, это связано с тем, что ты гораздо больше путешествовал во взрослом возрасте, чем в детстве.
Конечно, это так. Я помню, как мы думали, что братья должны носить с собой что-то вроде талисманов – будь то солнечные очки, музыкальная шкатулка или багаж отца. И все эти предметы, которые герой расставляет в комнате. Персонажи придают большое значение всем этим вещам. Некоторые путешественники тоже так делают. Когда уезжаешь куда-нибудь надолго, обычно берешь с собой вещи, дорогие и что-то значащие для тебя. Вот эту идею мы совершенно точно хотели воплотить.
Когда ты начал много путешествовать за пределами США?
Все больше и больше, когда мы начали снимать «Водную жизнь». Я много путешествовал по Европе, когда там вышла в прокат «Семейка Тененбаум». Я поехал на Берлинский международный кинофестиваль, потом отправился в Рим и подумал, что именно там хотел бы поработать над следующим фильмом, что, возможно, не обязательно снимать «Водную жизнь» в каком-то одном месте. Затем я поехал на Чинечитту и подумал, что можно снять фильм там. Я понял, что можно снимать в Италии. И с того момента не думаю, что я проводил в Америке больше шести месяцев в году.
Примерно с 2003 года?
Да.
Можешь описать свой первый опыт путешествия за границу в то время? Не сейчас, когда ты уже освоился.
На самом деле я бы не противопоставлял эти два состояния: тогда и сейчас. Но мне кажется, что есть что-то в том, когда живешь где-то и не говоришь на местном языке, не понимаешь его по-настоящему. Мне не очень хорошо даются иностранные языки. Я очень медленно вникаю в них. Я очень плохо говорю по-французски, хотя достаточно много времени провел во Франции. Получается, ты как будто попадаешь в изоляцию. Становишься сторонним наблюдателем. Но что мне нравится, так это когда идешь по незнакомой улице в Париже, как будто пускаешься в приключение. Каждый день за границей открываешь что-то новое. Довольно странная и интересная жизнь, когда это становится твоей повседневностью.
В языках есть что-то, что придает всему опыту путешественника довольно интересный оттенок. Мне нравится, когда есть прогресс в изучении языка, в знакомстве с жизнью в незнакомом месте, даже если он совсем небольшой. Мне действительно нравится возвращаться в одно и то же место, заводить друзей и говорить: «А не пойти ли нам в местечко, где мы были раньше?» Иногда это гораздо увлекательнее, чем первый визит в какое-то место. Приятно знать его, когда тебя самого узнают, знать рестораны, куда можно пойти. И хотя ты не говоришь на местном языке, между тобой и уже знакомыми людьми есть некая коммуникация. И тебя знают как того самого иностранца, поэтому ты отличаешься от других путешественников. В этом есть нечто особенное. Я не испытывал ничего подобного ни в детстве, ни в юности. Поэтому это новый для меня опыт.
Как ты понимаешь, что есть прогресс? Опиши стадии, которые предшествуют близкому знакомству с новым местом.
Иногда сложно делать какие-то простые вещи. Помню, когда мы снимали «Водную жизнь», мне нужно было купить лампочки. И мне удалось купить те, что требовались. Я смог объяснить, какие мне нужны лампочки, и купить их. В Америке этот опыт не показался бы столь важным. Я чувствовал, что сделал нечто особенное, потому что туристы обычно не покупают лампочки. Когда покупаешь их, значит, что ты живешь в этом месте в настоящий момент. Мне казалось, что это такой маленький шаг. У меня была небольшая проблема, и я решил ее, не используя для этого английский, но также особо не говоря по-итальянски.
У меня сложилось впечатление, что герои «Поезда на Дарджилинг» не находятся на таком же уровне. Уж точно не Фрэнсис.
Мне кажется, что двое братьев только-только оказались в Индии. Им сказали: «Вот ваши билеты, вот сюда вы должны приехать. Просто следуйте по этому маршруту и окажетесь в купе. Я буду ждать вас там». Не думаю, что эти братья – самые открытые миру люди.
У нас был друг, который очень много путешествовал. Он все время куда-то ездил и хранил очень подробные записи, которые мы называли «Размышления абсолютно бесчувственного американца за границей». Его впечатления всегда оставались неизменными. Он возвращался домой с новыми историями и впечатлениями, но они не оказывали никакого влияния на его манеру общения или мировоззрение. Думаю, во время путешествий у него уже было определенное сформировавшееся мнение обо всем. Он не адаптировался. Он просто был самим собой. И мне кажется, что наши персонажи – хотя каждый брат в своей манере – находятся где-то посередине, потому что они все же интересуются окружающим их миром. Им нравится идея пробовать немного того, немного сего, но они не погружаются в новый мир надолго. Они просто положат впечатления в чемоданы вместе с остальными вещами. И нужно сильно постараться, чтобы по-настоящему открыть им глаза, потому что они зациклены на собственных проблемах. Они очень эгоистичные и самовлюбленные люди.
Так и есть. На самом деле их путешествие по Индии напоминает мне сцену из, кажется, «Европейских каникул», когда герои в спешке носились по Лондону: «Смотри! Биг-Бен! Парламент!»
Я не смотрел этот фильм, но понял тебя.
На самом деле, это почти как шопинг-тур по Индии. Это так и выглядит в сцене, где они идут на рынок возле Храма тысячи быков.
Возможно, одного из самых священных мест в мире.
Они вылезают из повозки рикши, смотрят наверх. Интересно, что в этот момент камера смотрит на них сверху вниз, с точки зрения храма.
Верно, а действие на самом деле происходит прямо за ними.
На рынке.
Где они пытаются купить сетевой адаптер.
И обувь.
Обувь и перцовый баллончик.
Они около пяти секунд смотрят на достопримечательность, а потом ходят по лавкам.
Но после этого они заходят в храм и пытаются помолиться.
Это еще одна вещь, которая, как мне кажется, становится значимой по ходу фильма: духовность становится более важной. Можно было бы предположить, что она станет важной после сцены в деревне, где они столкнулись со смертью лицом к лицу. Но не думаю, что они действительно начали воспринимать духовность до встречи с матерью. И даже тогда – лишь поверхностно. Я чувствую, что герои начали меняться, но этого не видно. Одна из вещей, которые мне больше всего нравятся в фильме, – то, что вы создали стилизованную вселенную, но с точки зрения психологии это очень реалистичная интерпретация сущности людей.
Теоретически они проходят через множество испытаний. У всех был тяжелый год, который не мог не сказаться на них. Не уверен, что кто-либо из них сможет совершить поворот на 180 градусов. Но я думаю, что с ними будут происходить небольшие постепенные изменения. Но, безусловно, в фильме есть момент, когда они идут в храм в аэропорту, прежде чем встречаются с матерью. Думаю, тогда они делают то, что обычно делают люди в церкви. Они говорят: «Что происходит, как мне справиться с этим? Что делать дальше? Могу ли я понять, почему я так себя чувствую, почему так поступил, и что делать дальше? Могу ли я стать лучше?» Вот что обычно говорят люди в такие моменты. Наши герои – все те же люди, которые прыскают друг другу в лицо перцовыми баллончиками, но они стараются.
Они стараются. И один из лучших показателей их прогресса – ритуал с перьями. Фрэнсис, как он делал и в начале фильма, устанавливает правила ритуала. Он говорит: «Вот как это делается». Но два других брата то ли неправильно понимают его, то ли вовсе не слушают. Но кто, черт возьми, знает, умеет ли Фрэнсис правильно проводить ритуал или нет? Позже они проводят собственную версию ритуала на вершине гигантской скалы возле монастыря. Я считаю, что это очень красивая сцена. И наряду с финальной сценой в «Водной жизни» для меня это один из самых трогательных моментов в твоих фильмах. Потому что оказывается, что правила не имеют никакого значения, что ритуал должен проходить так, как они чувствуют. Вот что это такое. И они проводят собственный ритуал.
И он проходит на скале, что напоминает мне о цитате Годара, которую ты упоминал ранее. Что каждый фильм – это документальный фильм об актерах, играющих в сцене. Когда мы снимали этот момент – кажется, это было в Рождество, – хотели снимать именно в этом месте, на этой скале. Она находится в долине, и вокруг нее много храмов. Буквально сотни. Это место просто пропитано религией, как, конечно же, и вся Индия. В ней так много разных религий, религиозных сект и так далее. Что-то похожее можно почувствовать здесь, в Италии. Просто выйдя прогуляться, можно наткнуться на маленький храм. Даже не совсем храм – просто маленькое святилище с воротами, которое внутри будет размером с четверть этой комнаты. И там будет алтарь, и горящая свеча. Но в Индии такие вещи встречаются гораздо чаще. Так или иначе, когда мы снимали во время Рождества, религиозного праздника, с нами была совсем маленькая съемочная группа. Все остальные ушли в отпуск. И мы тащили оборудование на гору, все было очень тихо и уединенно. У нас сложилась очень хорошая атмосфера для сцены, я чувствовал, что персонажи – настоящие.
Замечательно, что вы снимали сцену с ритуалом на Рождество. Я не знал этого. Такая счастливая случайность.
Да, счастливая случайность, но на самом деле это была единственная возможность добавить это место в расписание съемок. Обычно говорят: «О’кей, что мы можем снять здесь, что мы можем снять там и как нам это сделать? Мы уверены, что хотим снимать здесь, но сможем ли снять здесь сразу три сцены?» На скале мы могли снять только одну сцену, но могли снять ее и в другом месте. Конечно, мы могли найти любую другую площадку, но нам приглянулась именно скала. В общем, мы рассчитали так, чтобы снять сцену, не выпадая из графика. Получилось во время Рождества. Мы решили задержаться, поднялись на скалу и остались там с несколькими людьми, которые захотели присоединиться к нам, вместо того чтобы поехать домой к своим семьям. Так все и получилось: мы просто решили, что, если будем снимать в Рождество, все успеем.