Мы нашли пару инструментов, которые создают такое ощущение. Ты ведь знаешь, что у нас не было оркестра? Это была небольшая группа. На самом деле это была камерная музыка, и все было сыграно и записано на месте. Очень сдержанная работа и очень хороший опыт.
Каково было снимать фильм в родном городе?
Самое смешное, что я действительно не встретил там никого, кого знал бы. У меня были друзья, которые снялись в фильме, появлялись там несколько раз, но сам я жил в отеле. Мои мама и отец приходили на съемочную площадку, но не очень часто. Я как будто был участником гостевой кинокомпании. Мы жили в отеле, где даже окна не открывались. Они были запечатаны.
Помню, что одновременно со съемками проходила встреча выпускников по случаю десятилетнего юбилея со дня окончания школы, но я не пошел туда. Во время этой встречи мы снимали в самой школе, у нас были ночные съемки. Но было приятно вернуться в школу, и некоторые учителя, которых я знал, все так же преподавали. Было хорошо, что я знал это место. И мой брат Эрик тоже там был. Он снял документальный фильм о съемках.
Думали ли вы с Оуэном о каком-то конкретном образе, когда придумывали Макса Фишера? Любом образе киногероя, актера или исполнителя?
Я всегда говорил, что нам нужен пятнадцатилетний Мик Джаггер. И он должен был быть худым. Еще мне нравился фильм «Флирт» и исполнитель главной роли в нем – Ноа Тейлор, который стал ролевой моделью Макса. Но то, что получилось в итоге, не похоже ни на что из этого. И я думаю, что, когда прослушиваешь на роль детей или молодых актеров, нужно просто выкинуть из головы все свои представления, потому что выбираешь реальных людей, и от этого зависит очень многое. Просто хочется найти кого-то особенного, но довольно сложно найти того, кто станет звездой фильма, – так или иначе это должен быть кто-то очень яркий.
Как Джейсон Шварцман стал Максом Фишером? И, что еще важнее, что нового и неожиданного для вас он дал своему персонажу?
Мы очень долго его искали. У меня на примете было несколько актеров, но никто из них не вызывал ощущения, что вот оно. Никого, после которого я выходил из комнаты и говорил: «Нашли!» Было несколько людей, о которых я говорил: «Ну… Может, этот?»
Но когда появился Джейсон, у меня возникло это ощущение, причем всего через несколько секунд разговора. Когда он прочитал сцену, я подумал: «Еще никто не делал это так». Мы сразу же подружились. И суть в том, что в конце концов фильм – это его лицо и его голос. И сам он очень характерный актер. В общем, в конце – это наши слова, но его игра. И то, что ты вспоминаешь, думая о фильме, – это по большей части то, как Джейсон двигается. Мы долго искали и нашли особенного человека, у которого есть все данные, чтобы играть в кино.
Два человека, о которых я периодически думал, когда первый раз смотрел фильм, – Дастин Хоффман и Том Круз. Джейсон в определенных ракурсах очень похож на Дастина Хоффмана в юности, но, возможно, я так думаю, потому что в «Академии Рашмор» очень сильно ощущается влияние «Выпускника».
Я думал об обоих актерах. Когда Джейсон проходил прослушивание, он сделал движение, будто ему нужно придержать лифт для кого-то. И то, как он это сделал, как он двигался, действительно напомнило мне Дастина Хоффмана. А Тома Круза он напоминает в своей пьесе о Вьетнаме в конце фильма.
Он похож на него!
Да, похож. И вообще, он играет в солнцезащитных очках, боевом раскрасе. В остальное время Джейсон носит в фильме обычные очки, и у него черные волосы. Он не похож на Джейсона в реальной жизни. Это другая его версия. Но благодаря пьесе о Вьетнаме нам повезло увидеть обе.
И потому что герой Тома Круза до определенного момента – все 1980-е и 1990-е – был вождем, главным героем, парнем, который может тебе не нравиться, но ты все равно признаешь, что он лучший.
Точно.
И я видел все эти качества в Максе, за исключением того, что все это было лишь в его голове. Подо всем этим чувствовалась беспомощность. Он несчастен. Как Том Круз, но без всего своего героизма и мастерства. Я имею в виду, что Макс обладает мастерством в своем деле, что является спасительным даром. Но человек, которого люди видят со стороны, – не тот, кого он сам видит в зеркале.
Я не знаю, кого он видит в зеркале.
Что может быть полезно для него в конечном счете.
Да, возможно. Конечно, он чувствовал бы себя комфортно в «Лучшем стрелке». Наш персонаж мог бы сыграть эту роль. Даже если бы он не смог летать по-настоящему.
Вы всегда хотели взять Билла Мюррея на эту роль?
Мы хотели Билла. Честно говоря, мы обсуждали кандидатуру Билла еще в связи с «Бутылочной ракетой». Но да, это был тот самый человек для «Академии Рашмор». У меня были и другие идеи, потому что я смирился с тем фактом, что мы не заполучим Билла. Тогда все вокруг говорили: «Он недоступный. Он даже не будет читать. Вы его не получите». Но в последнюю минуту мы все же решили попробовать. И я не знаю, почему он согласился. Но он согласился.
Недавно я читал в Esquire интервью с ним, и он говорил о вас, ребята, – о тебе и банде Уилсона. В ответ на вопрос, почему он выбирает фильмы, которые на первый взгляд кажутся совершенно некоммерческими, кажется, он сказал: «Я живу, чтобы пойти ко дну с этими ребятами, у которых нет ни единого чертового шанса». Так он сказал.
[Уэс смеется.]
Достойная компания – люди, с которыми Билл Мюррей готов пойти ко дну.
Думаю, это не очень-то лестно, когда о тебе говорят как о ком-то, у кого нет никаких шансов. Но по крайней мере он не хочет оставить нас тонуть в одиночестве.
Но он помогал во время съемок, да?
Он был великолепен. У нас было не так много денег, и мы, вероятно, предложили ему какой-то контракт. Но, кажется, он сказал: «Просто платите мне дневную ставку Гильдии киноактеров». В итоге он получил не триста семьдесят пять тысяч долларов, а девять.
Боже.
Он сделал это просто так. У него была хорошая доля от прибыли, но он, по сути, сказал: «Я делаю это бесплатно». И мы распланировали все так, чтобы не отнимать у него слишком много времени. Он сказал: «Да, я все сделаю. Я приеду». И мы быстро все сняли. Он заключил с нами сделку, которая помогла воплотить идею в жизнь, и мы совпали, понимаешь? Он хотел, чтобы я был счастлив. Это изменило все, потому что внезапно в моем фильме появилась большая кинозвезда. Я не знал его как следует, но у меня было несколько идей, хотя на самом деле он должен был решать, хочет ли с ними ознакомиться или нет. И если бы он не захотел, если бы не возникло взаимопонимания, все закончилось бы не так радостно для всех. У него не было никаких причин так хорошо относиться к нам. Он не смотрел «Бутылочную ракету». Думаю, он так и не посмотрел ее впоследствии. У него не было никаких причин доверять мне. Но он доверился. Думаю, потому что сценарий был очень понятным, и это вызвало его доверие. Ну а потом уже нам понравилось работать вместе. И я получил от этого огромное удовольствие.
История о том, как он помог вам снять ту сцену с вертолетом, вымышленная?
Нет, это правда! Мы не получили бюджет на съемки этой сцены от студии. Он дал мне чек. Я уверен, что он все еще хранится в моем архиве. Я так и не обналичил его. Но он дал мне чек и знал, что, если его заполнить и отнести в банк, там будет сумма в пределах двадцати пяти тысяч долларов, что почти в три раза больше, чем мы ему заплатили за фильм. Он дал мне чек до окончания съемок, что довольно забавно, потому что по сюжету он тоже выписывает чек и отдает Джейсону. И он дает ему те же самые двадцать пять тысяч долларов! О нет, нет, нет, не так. Джейсон просит тридцать пять тысяч, а Билл дает ему две с половиной. Но мне он дал двадцать пять тысяч.
Давай поговорим о Билле Мюррее. Я знаю, что ты знаток актера Билла Мюррея. Как думаешь, что он показывает нам в «Академии Рашмор», что, возможно, не показывал в других фильмах?
Он поразил меня своей игрой в «Бешеном псе и Глори», «Эд Вуде», «Острие бритвы», «Дне сурка». Он нравился мне во всех комедиях. Но в этих фильмах он был другой. Он играл драматические роли. В «Бешеном псе и Глори» он смешной, но в то же время и пугающий.
И печальный.
И печальный.
Ты фанат фильма «Острие бритвы», который мало кто смотрел.
Билл великолепен в нем. И этот фильм – совсем не комедия. Билл играет драматическую роль, но делает ее забавной. Он сыграл ее с такой легкостью – он очень естественно смотрится в этом фильме. Вот я и подумал: кто может подойти больше него?
Ты снял этот фильм в анаморфированном широкоэкранном формате. Что он дает изображению?
Ну, я думаю, сам факт, что это анаморфированный формат – очень тонкая вещь. Разница между фильмом, снятым на сферическую оптику и на обычный…
На Супер-35, да.
На Супер-35 или что бы то ни было. Так снимали спагетти-вестерны. У них даже были специальные системы, чтобы обрезать кадр и сделать его широкоэкранным. Кажется, «Технископ» – одна из них. «Технископ», должно быть, был очень зернистым, потому что изображение снимается обычной плоской линзой, а ты берешь квадратную рамку и используешь лишь полоску из нее. Со старомодными кинопленками. Но с анаморфотным объективом используешь весь негатив, больше чем с 1.85. Он четче, шире, и у него есть такая странная особенность – когда двигаешься с камерой во время съемки, появляется искажение. Оптика вообще сложная штука.
Она также искажает форму света.
Полагаю, что да.
Придает сферическим источникам света яйцевидную форму.
Думаю, ты прав! Кажется, зерна выглядят сплющенными и растянутыми.
То же самое происходит с глубиной, да?
Одна вещь, которая точно происходит, – это то, что получаешь меньшую глубину фокусировки, поскольку с этой оптикой требуется больше света. Или требуется больше света, чтобы получить ту же глубину фокусировки. Но чем шире объектив, тем незначительнее эта проблема. Мы снимали фильмы, используя линзы Primo Anamorphics Panavision.