Но все было по-настоящему.
Внезапно в дом ворвалась группа захвата примерно из двадцати полицейских.
«Что, черт возьми, я натворила? – я не переставала кричать. – Я ничего не сделала!»
Знаю, что порой вела себя дико, но ничто не оправдывало такого обращения, словно я ограбила банк. Ничто не давало им право разрушать мою жизнь.
Позже я пришла к выводу, что после моего обследования в больнице что-то изменилось. Мой отец завел близкую дружбу с Луизой «Лу» Тейлор, которую боготворил. Она играла главную роль в получении опеки надо мной, что позволило родителям контролировать всю мою карьеру. Лу, недавно основавшая компанию под названием Tri Star Sports & Entertainment Group, руководила процессом прямо перед тем, как мне назначили опекунство. В то время у нее почти не было настоящих клиентов. По сути, она использовала мое имя и мое трудолюбие, чтобы учредить свою компанию.
Опекунство, в том числе принятие финансовых и медицинских решений за другого, обычно предназначается для людей с нарушением умственной трудоспособности, недееспособных. Я прекрасно соображала. Я только что записала лучший альбом за всю свою карьеру. Я зарабатывала огромные деньги, обеспечивая многих людей, включая отца, который, как я потом узнала, получал гораздо больше, чем платил мне. Его зарплата составила в итоге более 6 миллионов долларов, плюс он заплатил еще десятки миллионов своим приближенным.
Суть в том, что опекунство может длиться два месяца, затем человек встанет на правильный путь, и ему снова позволяют контролировать свою жизнь, но моему отцу этого было мало. Он пошел дальше.
Ему удалось назначить сразу и «опекунство над лицом», и «над имуществом». Опекун должен контролировать жизнь своего подопечного: следить, где он живет, что ест, может ли водить машину и чем будет заниматься изо дня в день. Несмотря на мои мольбы назначить буквально кого угодно (уверяю вас, любой прохожий оказался бы куда лучшим вариантом), эту работу поручили моему отцу. Тому, кто доводил меня в детстве до истерик, когда приходилось садиться к нему в машину, потому что он разговаривал сам с собой. Но в суде решили, что я умалишенная, и даже не позволили выбрать себе адвоката.
Опекуна над имуществом (в моем случае поместья, стоимость которого оценивается в десятки миллионов долларов) назначают, чтобы он не допустил «неправомерного воздействия или мошенничества». Эту роль также взял на себя мой отец вместе с адвокатом по имени Эндрю Уол-лет, которому платили 426 000 долларов в год за то, что он не подпускал меня к моим же деньгам. Я была вынуждена платить более 500 000 долларов в год назначенному судом адвокату, которого мне не разрешали заменить.
Отец и одна из сотрудников Лу, Робин Гринхилл, управляли моей жизнью и контролировали каждый мой шаг. Я – поп-певица ростом чуть больше полутора метров, которая ко всем обращается на «сэр» и «мэм». Они же вели себя со мной, как с преступницей или диким зверем.
Были периоды, когда я нуждалась в отце, когда я протягивала к нему руки, а он не отзывался и отталкивал меня. Но когда пришло время стать опекуном, он, конечно же, взялся за дело! Его всегда волновали лишь деньги.
Не могу сказать, что мать чем-то лучше. Она казалась такой невинной, когда жила две ночи со мной и моими подругами в том доме. И все это время она знала, что меня собираются забрать. Я убеждена, что все было тщательно спланировано и в этом были замешаны и родители, и Лу Тейлор. Tri Star даже планировали стать моим соопекуном. Позже я узнала, что, когда меня поместили под опеку, отец был банкротом и задолжал Лу 40000 долларов, что было для него немаленькой суммой. Именно это мой новый адвокат Мэтью Розенгарт позже назвал в суде конфликтом интересов.
Когда я против своей воли оказалась в больнице, мне сообщили, что подано ходатайство о помещении меня под медицинскую опеку.
30
Пока моя жизнь рушилась, мама писала мемуары. Она рассказывала о том, как ее прекрасная дочь сбрила волосы, и задавалась вопросом, как же до этого дошло. Она сказала, что раньше я была «самой счастливой малышкой в мире».
Когда я оступилась, мать это не волновало. Продвигая свою книгу, она мусолила на телевидении каждую мою выходку.
Используя мое имя, она рассказывала о том, как воспитывала меня, брата и сестру, что все трое росли непростыми детьми. Джейми Линн – беременная девочка-подросток. Брайан изо всех сил старался найти свое место в мире и все еще был убежден, что подводит отца. Я была в полном раздрае.
Когда книга вышла, ее рекламировали на каждом утреннем телешоу. Я включала телевизор, чтобы посмотреть подборку своих видео, а на экране мелькала моя бритая голова. Мать рассказывала Мередит Виейре в программе «Сегодня», что часами задавалась вопросом, почему со мной все пошло наперекосяк. На другом шоу зрители аплодировали, когда она рассказала, что моя сестра забеременела в шестнадцать лет. Охренеть, как круто! Видимо, потому, что в тот момент она еще была вместе с отцом своего ребенка! Как чудесно: Джейми Линн вышла замуж и в семнадцать лет родила. Они все еще вместе! Классно! Не важно, что она ребенок, у которого есть ребенок!
Я переживала один из самых мрачных периодов своей жизни, а мама говорила аудитории: «О да, а вот… Бритни». И на каждом шоу показывали мои фотографии с бритой головой.
Выход книги стал для нее большим событием, и все за мой счет. Черт, как же вовремя она подсуетилась.
Я готова признать, что, мучаясь от тяжелой послеродовой депрессии, брошенная мужем, страдая от разлуки с двумя детьми, пережив смерть любимой тети Сандры и находясь под постоянным прицелом папарацци, я в каком-то смысле начала вести себя как ребенок.
Но все же все мои худшие проступки не так жестоки и ужасны, как то, что сделала мать, когда написала эту книгу и рекламировала ее на каждом углу.
Она участвовала в утренних ток-шоу, пытаясь продать свои рассказы о том, как я лежала в больницах и сходила с ума из-за бесконечной разлуки с детьми. Она наживалась на том мрачном времени.
В те дни я не была образцом для подражания. Это правда. Но многие люди почерпнули из книги моей матери лишь то, что «Бритни плохая». Ее книга даже меня заставила в это поверить! Мать проделала это в тот момент, когда я и так уже сгорала со стыда.
Клянусь Богом, мне хочется плакать при мысли о том, что мои дети могут пережить то же, что испытывала я, когда они были младенцами. Если бы один из моих сыновей столкнулся с подобным, как вы думаете, стала бы я писать об этом книгу?
Я бы упала на колени. Я бы сделала все возможное, чтобы помочь ребенку это пережить, – поддержать, облегчить страдания.
Последнее, что я решила бы сделать, – подстричься, надеть элегантный брючный костюм, заявиться на утреннее шоу к сраной Мередит Виейре и заработать на несчастье моего ребенка.
Иногда я говорю гадости в соцсетях. Люди не знают, почему я так злюсь на своих родителей. Но думаю, будь они на моем месте, то все бы поняли.
31
Опека была назначена потому, что я якобы была ни на что не способна: ни прокормить себя, ни распоряжаться собственными деньгами, ни быть матерью – вообще ни на что. Так почему же несколько недель спустя меня заставили сняться в одной из серий «Как я встретил вашу маму», а затем отправили в изнурительное мировое турне?
Вскоре после начала действия опеки мама и девушка моего брата коротко постриглись и отправились пообедать и выпить вина, в ресторане оказались папарацци и сделали несколько фото. Все казалось намеренно подстроенным. Отец лишил меня парня, мне не разрешалось водить машину. Родители отняли у меня женственность. Сплошная выгода для обоих.
Я по-прежнему была шокирована тем, что штат Калифорния позволил такому человеку, как мой отец, – алкоголику, банкроту, потерпевшему неудачу в бизнесе и пугавшему меня в детстве, – контролировать каждый мой шаг после всего, чего я достигла и сделала.
Я много думала о словах отца, которые услышала в те годы, когда пыталась сопротивляться, и задавалась вопросом, на сколько меня еще хватит. Он всех убеждал, что опекунство – важный шаг на пути к моему «возвращению». Всего несколько месяцев назад я выпустила лучший альбом в своей карьере, но кого это волнует. Между строк читалось следующее: «Теперь с ней все отлично! Она работает на нас! Для нашей семьи все складывается идеально».
Это было на пользу мне? Или все-таки ему?
«Здорово придумано! – думала я. – Можно снова вернуться к работе, будто ничего и не было! Я слишком неуравновешенна, чтобы самостоятельно выбрать парня, но при этом в отличной форме, чтобы мелькать в ситкомах и утренних шоу, а еще каждую неделю выступать перед тысячами людей в разных уголках мира!»
Думаю, он считал, что я была послана на землю лишь для того, чтобы обеспечивать их финансово.
Отец занял мой маленький кабинет и бар, превратив их в свой офис. Там стояла чаша с кучей квитанций и чеков.
Да, признаюсь, я скрупулезно складывала все чеки в чашу. Каждую неделю по старинке я собирала свои расходы в одном месте, чтобы отслеживать налоговые отчисления. Даже в период безумств я все еще следовала принципам. Та чаша с квитанциями была доказательством того, что я способна вести свои дела. Я знала музыкантов, которые кололи героин, дрались и выбрасывали телевизоры из окон отелей. Я не просто ничего не воровала, никому не причиняла вреда и не употребляла тяжелые наркотики, – я вела учет своих налоговых отчислений.
До этого момента. Отец скинул мою чашу с чеками и разложил на стойке свои вещи. «Я хочу, чтобы ты знала, – сказал он, – теперь всем заправляю я. Сиди тихо, и я расскажу тебе, что нас ждет».
Я смотрела на него с нарастающим ужасом.
«Теперь я – Бритни Спирс», – сказал он.
32
В тех редких случаях, когда я выбиралась из дома, например, в гости к агенту и другу Кейду на званый ужин, агенты безопасности обыскивали помещение еще до моего приезда, чтобы убедиться, что там нет алкоголя или наркотиков. Даже парацетамол был под запретом. Никому на вечеринке не разрешалось пить, пока я не уйду. Гости относились к этому с пониманием, но я чувствовала, что, как только за мной закрывалась дверь, начиналась настоящая вечеринка.