…шум нарастал, быстрое, резкое постукивание разносилось вокруг нее, и следом боль вспыхнула в груди, настолько сильная, что в глазах женщины потемнело. У Мэллой подкосились ноги, она с криком упала на твердый кирпич и осталась лежать, стоная и корчась в муках, обезумев от боли…
…и тут ей показалось, что темная фигура склонилась над ней, прошептав на ухо: «в стране слепых нет королей». Затем яростные, осязаемые удары продолжились, добрались до ее скул и висков, и сознание Мэллой отправилось во мрачные глубины, куда не могло последовать ее тело.
Вашингтон, округ Колумбия. Четверг, 20:37
«Шерон меня убьет», – подумал Скиннер, садясь в машину.
До своего офиса в здании Гувера он добрался к полудню, после чего ему пришлось разбираться с привычными проблемами: умаслить, задобрить и припугнуть судью, требовавшего запрета на прослушку; отчитать пару агентов, разногласия между которыми привели к рукоприкладству, но при этом убедиться, что это не повредит их дальнейшей карьере, ведь оба были отличными специалистами; разъяснить детали межведомственной операции и дать указания подчиненным, а также доходчиво намекнуть руководителям других ведомств, что его агенты – не мальчики на побегушках, и, разумеется, предоставить дневной отчет заместителю директора Бюро, который, в свою очередь, должен был включить его в собственный отчет для генерального директора. Обычная рутина для руководителя одного из отделов ФБР, но к тому моменту, когда Скиннер закончил разбираться с этими делами и смог уделить внимание самому насущному вопросу – защите «секретных материалов», – солнце уже село.
Он раздобыл немного еды и кофе из автомата в холле, вернулся к себе в кабинет, всецело готовый сосредоточиться на этой проблеме, но вот незадача – он ничего не мог придумать.
Дело было не в том, что от «секретных материалов» не было пользы. Была, и он лично в этом убедился, пусть и по-прежнему критиковал методы Малдера, а подчас и Скалли. Он не всегда соглашался с их невероятными теориями, но не мог не признать, что им нередко удавалось задержать или по меньшей мере остановить преступников, виновных во множестве чудовищных смертей. Проект безусловно приносил пользу, но как это объяснить? Особенно кому-то вроде Трэйси Мэллой, у которой в голове одни цифры. Все, что ее интересовало, – это сводные ведомости, согласно которым реальное число арестов, произведенных отделом «секретных материалов», было невероятно, почти смехотворно низким. По сводной ведомости нельзя было понять, что столь низкое число арестов объяснялось тем, что большинство подозреваемых имели свойство рассыпаться в пыль, превращаться в камень, растворяться в воде, становиться жертвами диких зверей и умирать тысячей других невероятных способов. Даже если бы в ведомости это упоминалось, Мэллой лишь рассмеялась бы и заявила, что не верит в сказки.
Нет, чтобы убедить ее в необходимости проекта, нужны были твердые доказательства и результаты. То есть все то, с чем у отдела «секретных материалов» всегда возникали проблемы.
Несколько часов побившись головой о стену из поговорки, Скиннер решил, что с него хватит. Голову можно было поломать и дома, и чем быстрее он там окажется, тем меньше рассердится Шерон. То, что она в любом случае будет в ярости, – и так ясно, вопрос в том, насколько он сможет сдержать вспышку этой ярости. Поэтому Скиннер начал собираться домой. Может, по дороге на него снизойдет чудесное озарение.
Однако его размышления прервал телефонный звонок.
– Ассистент директора Скиннер, – ответил он, зажав трубку между плечом и подбородком и одновременно выводя машину с парковки.
– Сэр, это агент Хэнсон из радиоэлектронной разведки, – раздался смутно знакомый голос. – Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, но мы только что получили звонок от диспетчера и решили, что вас следует поставить в известность. Случилось… происшествие с начальником секции Мэллой.
– Что? – Скиннер резко затормозил, чтобы не отвлекаться от разговора. – Где она? Что произошло?
– Сэр, она в больнице Джорджа Вашингтона, – ответил Хэнсон. – Ее забрала скорая после поступившего на 911 звонка от соседа.
– Понял, скоро буду, – отчеканил Скиннер, роняя телефон на колени и поддавая газу.
До больницы ехать минут двадцать, а может, меньше. Он понятия не имел, что случилось, но выяснить стоило. Плевать, что ему не нравилась Мэллой и что она ставит под угрозу его проекты. Как-никак, она оставалась его коллегой.
Университетская больница Джорджа Вашингтона, Вашингтон, округ Колумбия. Четверг, 20:54
– Состояние тяжелое, – полчаса спустя сообщил Скиннеру пугающе юный врач, индиец по имени Радж Палур, – но стабильное.
Пробок на дорогах не было, и Скиннер добрался до больницы за пятнадцать минут, но был вынужден потратить еще десять на споры с больничным персоналом, пока те наконец не признали его право на посещение пациента. На пути в палату его перехватил доктор, но Скиннера это вполне устроило – так можно было получить полный отчет о состоянии Мэллой напрямую от специалиста.
– Что именно с ней произошло? – спросил он, стараясь не слишком напирать на врача.
Уж он-то в случившемся точно не был виноват и лишь пытался помочь. К несчастью, кроме него, Скиннеру не на ком было выместить гнев, и ассистент директора с трудом сдерживался, чтобы не схватить врача за грудки и хорошенько встряхнуть, чтобы поскорее добиться ответа.
Впрочем, доктор Палур не подавал вида, что испуган. Должно быть, уже навидался сердитых родственников больных.
– Ее избили, – объяснил врач, – и довольно жестоко. Вероятно, дубинкой или металлической трубой. Повреждения не обширные, но слишком тяжелые, чтобы быть от кулаков.
Врач сверился с документом, но Скиннер подозревал, что это тоже было напоказ, как сегодня утром у Мэллой. Теперь же читали досье на нее саму.
– Двойной перелом правой руки, разрыв вращательной манжеты плеча, множественные разрывы и растяжения связок. Перелом двух ребер и прокол легкого в результате удара в грудь, перелом скулы вследствие удара по голове. – Доктор вздохнул и посмотрел на Скиннера. – Ей еще повезло. Если бы не толстая кожаная куртка, последствия могли быть серьезнее. Жизненно важные органы оказались не задеты, а легкое мы залатали. Удар по голове не привел к перелому черепа или повреждению мозга, глаза и глазницы тоже целы. После восстановительного периода и физиотерапии она будет как новенькая.
Скиннер кивнул. За спиной у доктора находилась палата Мэллой, и сквозь стекло он видел ее, забинтованную и опутанную проводами и трубками. Он не знал, в сознании ли она. Рядом с дверью сидел полицейский, но в самой палате никого больше не было.
– Ее семья знает?
– Мы отправили сообщение ее сестре – она указана как ближайший родственник, – сказал доктор Палур. – Ответа, если не ошибаюсь, пока не последовало.
Он хмуро взглянул на Скиннера.
– Позвольте полюбопытствовать, как вы узнали, что она здесь?
– Мы отслеживаем сообщения об агентах, попавших в беду, – рассеянно ответил Скиннер, осматриваясь вокруг. – Как только ее имя услышали в службе 911, так сразу же перезвонили мне.
Он протянул руку.
– Благодарю вас, доктор. Возможно, у меня еще появятся к вам вопросы, но пока я бы хотел побеседовать с офицером и самой мисс Мэллой, если она в состоянии.
– Мы дали ей сильные обезболивающие, – предупредил все еще хмурый Палур, – и ее реакция может быть заторможенной, но она в сознании, и я не вижу причин запрещать вам визит.
Врач кивнул и начал обход других пациентов, а Скиннер обратился к полицейскому.
– Ассистент директора Скиннер, ФБР, – представился он, предъявляя удостоверение и значок. – Ее начальник.
Это было отчасти правдой – пусть Мэллой и не находилась в его подчинении, он все же был выше ее по званию.
– Докладывайте, что случилось.
При виде удостоверения Скиннера полицейский – офицер Северен, если верить бейджу на форме, – мгновенно выпрямился. Плотный, средних лет, в молодости он наверняка хотел быть секретным агентом.
– Похоже на неудачную попытку ограбления, – ответил он весьма подходящим его телосложению низким голосом. – Сосед услышал крики и вызвал полицию. Когда я прибыл на место, она была без сознания, а налетчика и след простыл.
Полицейский покачал головой.
– Сумочка лежала рядом, и не похоже, чтобы в ней кто-то рылся. Часы, серьги и ожерелье тоже на месте – видимо, кто-то спугнул нападавшего, и он не успел поживиться. Либо так, либо кто-то хотел забраться в дом, оказался обескуражен внезапным появлением хозяйки, избил ее и сбежал.
Скиннер бросил хмурый взгляд на копа и испытал удовлетворение, видя, как тот побледнел. Ограбление? В тихом, спокойной Кенсингтоне? У самого дома? Нужно быть полным идиотом, чтобы грабить людей у их собственных дверей, а не где-нибудь на железнодорожной платформе или в супермаркете. А попытка взлома – это что, шутка? Если бы она спугнула взломщика, когда тот выходил, внутри остались бы следы. А если он еще не успел войти, то просто скрылся бы, как любой вор, у которого есть хоть капелька мозгов. Зачем избивать ее? Чепуха.
Скиннер не озвучил свои мысли – в конце концов, Северен ему не подчинялся. Если бы такую чушь нес его агент, то был бы основательно вздрючен, но этот парень был простым местным копом, не привыкшим иметь дело с тяжкими преступлениями. Поэтому Скиннер лишь сказал:
– Спасибо. На рассвете я бы хотел лично осмотреть место преступления.
Хоть небо на горизонте уже светлело, до рассвета оставалось еще несколько часов.
Не обратив внимания на кивок полицейского, Скиннер шагнул в сторону и, постучавшись, открыл дверь в палату и вошел.
– Мэллой? – тихо сказал он, подходя к койке. – Слышишь меня?
В ответ раздался хриплый смешок.
– Привет, ассистент директора Скиннер.
Голос Мэллой казался тоньше, чем утром, и заметно дрожал, но все равно оставался четким.
– Рада снова вас видеть. Вот только видите, я немного занята и не смогу сейчас принять ваши объяснения.