Ну что ж, неудивительно, если его брак разваливается.
Скиннер снял очки и потер переносицу – там начинала пульсировать головная боль. В этот момент кто-то постучал в дверь.
– Входите. – Скиннер снова надел очки и выпрямился.
В открывшуюся дверь заглянул один из уборщиков, парнишка из Гватемалы, на вид лет двадцати с небольшим. Он улыбнулся Скиннеру, тот ответил коротким кивком.
– Вы сегодня задержались. Много работы?
– Да, но надо же кому-то ее делать.
– Зайти попозже?
– Нет, – покачал головой Скиннер. – Все нормально, я как раз собирался уходить.
Убедившись, что компьютер заблокирован и выключен, он взял портфель, пальто и оружие и вышел из кабинета. За его спиной парень, тихонько напевая что-то, принялся за уборку. Скиннер вспомнил себя в этом возрасте. Он не проходил проверку службы безопасности, как этот парнишка, чтобы получить работу уборщика в штаб-квартире ФБР, а записался добровольцем в морскую пехоту и уже через три недели выстрелом в голову убил вьетнамского подростка-смертника, обвешенного гранатами.
Ушел воевать добровольцем.
Застрелил смертника с гранатами.
Скиннер сам решал, каким путем идти, и пусть иногда и совершал ошибки, что ж, не важно, главное – это был его выбор. А став старше, он пытался жить, не делая выбор вообще.
Скиннер старался не думать, какая стратегия хуже.
– Сделай мне одолжение: убедись, что пепельница пуста. Запах отвратительный.
– Без проблем, – кивнул парень. – Она уже переполнена. Знаете, вы слишком много курите.
Скиннер промолчал, решив не объяснять, что он не курит вовсе.
Он спускался в подвал, рассчитывая забрать спортивную одежду и кроссовки из своего шкафчика в спортзале, и прошел мимо офиса Малдера. Когда Скиннер только начинал здесь работать, в этой тесной комнатушке сначала держали копировальную технику, затем отдали под офис «Секретных материалов». А теперь их расформировали.
Единственным знакомым Скиннеру человеком, который тратил на сон еще меньше времени, чем он сам, был Малдер. Вполне вероятно, он до сих пор сидел в офисе, корпел над каким-нибудь делом. Решив проверить достижения Малдера в деле телефонной прослушки, он постучал в дверь, приготовившись услышать какую-нибудь саркастическую реплику. Когда Малдер не ответил, он открыл дверь и вошел внутрь. Свет в офисе все еще горел, но Малдер уже ушел. Нахмурившись, Скиннер подошел к его столу, на котором громоздились кипы отчетов и расшифровок записей. Скиннер не смог сдержать улыбку при взгляде на блокнот Малдера: среди записей угадывались рисунки летающих тарелок, фигура девушки, спирали и нечто вроде снежного человека. Но Скиннер снова нахмурился, стоило ему углядеть, что спрятано под папками с отчетами.
Скиннер вытащил подборку газетных статей, первая из которых, судя по дате, вышла две недели назад. Она называлась «Два трупа найдены в канализации» и не имела никакого отношения к порученному Малдеру делу. В подзаголовке уточнялось, что два ассенизатора были растерзаны неизвестным животным.
– Да какого ж черта!
Похоже, Малдер все еще собирал материалы по прежней работе, хотя это было ему официально запрещено.
Сжав челюсти, Скиннер пролистал остальные вырезки: все они были посвящены нападениям неизвестного животного и гибели нескольких бездомных в канализации. Скиннер покачал головой и посмотрел на последнюю публикацию, датированную нынешним утром. При взгляде на фотографию в статье у него перехватило дыхание, а язва напомнила о себе резкой болью. На снимке был спуск в канализацию, вероятно, возле очередного места убийства, и группа людей, попавших в кадр: спасатели, полиция, зеваки. В стороне от них держался еще один бродяга. Фотография была черно-белой, и тот мужчина оказался вне фокуса, но…
– Рамирес?
Неужели? Скиннер всмотрелся внимательнее. Мужчина на черно-белой фотографии казался намного старше, чем мог бы быть Рамирес, но, возможно, всему виной его потрепанный вид. У него была грязная одежда, спутанные длинные волосы и борода, а руки и лицо покрыты грязью или болячками.
Но глаза мужчины и шрам на левой щеке, который не могла скрыть даже неухоженная борода, не оставляли места сомнениям.
– Рамирес…
Про умиротворяющую пробежку Скиннер больше не вспоминал.
Он аккуратно отделил последнюю вырезку и сунул ее в карман, остальные вернул на место. Затем вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Перед выходом из здания он проверил табельное оружие, портфель и захватил свой пистолет. Бюро поощряло агентов носить оружие во внеслужебное время, Скиннер подчинялся, но доверял своему кольту больше, чем дерьмовому казенному глоку.
– Сегодня не пойдете бегать, сэр? – спросил его на выходе охранник.
– Нет, собираюсь встретиться со старым другом.
Дак Хо, Вьетнам. Август 1970 года
В джунглях даже ночью держалась влажная, липкая жара. А от дождя становилось лишь хуже.
Девятнадцатилетний Уолтер Скиннер сидел на корточках в банановой роще в трех километрах от Дак Хо и слушал, как барабанят по густой листве капли дождя. С промокшей одежды капала вода. Скиннер раздраженно прихлопнул очередного комара. Даже насекомые во Вьетнаме живучие и совершенно не боятся грозы, в отличие от их американских собратьев. Он шлепнул себя по шее обеими руками, прибив двух комаров, и вытер ладони о штаны, но на них все равно осталась кровь.
Часом ранее их патруль обнаружил комплекс подземных туннелей, расположенный как раз в центре банановой рощи. Им было приказано охранять вход, пока не пришлют туннельных крыс, которые уничтожат объект. Морпехи рассредоточились по территории, и хотя Скиннер не мог никого из них увидеть, но знал, что они рядом. Его позиция располагалась справа от входа в туннель. Рядом присел недавно выпустившийся из учебки уроженец Сиэтла Кайл Либек. Присматривать за ним поручили Скиннеру.
– Покурить-то пойдем сегодня? – шепотом спросил в темноте Либек.
– А как же! Без курева тут вообще не жизнь, – отозвался Скиннер. – Но только попозже. Если вьетконговцы заметят огонь, не успеешь оглянуться – снесут тебе голову. Зажженная спичка – тут как мишень, понимаешь? Да и вообще я все еще под кайфом от вчерашней кислоты.
– В каком смысле, под кайфом? ЛСД? Здесь? Старик, ты рехнулся? – Глаза Либека округлились от изумления.
– Расслабься, – отмахнулся Скиннер. – Я в порядке. Сейчас только чуть под парами.
– Господи, Скиннер…
– Я в порядке, говорю же. Закончился бы этот чертов дождь, и было бы вообще зашибись.
– Как думаешь, сколько нам еще тут ждать?
– Столько, сколько потребуется. Ты же знаешь, как это: то поторапливайся, то жди.
Где-то в стороне заорал радиопередатчик. Птицы и насекомые продолжали шуметь, дождь не переставал, теперь он больше походил на густой, мокрый туман. Несмотря на жару, Скиннер поежился, словно от холода.
В конце концов из темноты их окликнул лейтенант, сигнализируя о своем приближении, чтобы не быть подстреленным по ошибке. Он пришел с еще одним солдатом.
– Скиннер, Либек, – сказал лейтенант. – С вами останется сержант Рамирес из первого батальона. Он здесь, чтобы разобраться с туннелем. Вы оба будете ему помогать, покажите, что вы обнаружили.
– Так точно, сэр, – отозвались оба.
Солдаты смотрели друг на друга молча, пока офицер вновь не исчез в темноте.
– Так, парни. Вы оба слишком высокие для работы в туннелях, – сказал наконец Рамирес. – Так что можете не париться, вниз вам лезть не придется. Просто покажите мне вход, а об остальном я позабочусь.
– А что ты будешь делать? – поинтересовался Либек.
– То же, что и обычно, – пожал плечами Рамирес. – Спущусь вниз, разведаю территорию, обойду мины-ловушки, соберу разведданные, а потом взорву все к чертовой матери.
– Звучит рискованно, – сказал Скиннер. – Уверен, что хочешь пойти в одиночку?
– Я люблю работать один. Туннели, конечно, хреновое место для прогулок, но у меня больше шансов выбраться оттуда живым, если я смогу сосредоточиться на деле. А я не смогу сосредоточиться, если мне придется присматривать за парочкой морпехов.
– Да пошел ты.
– Без обид, парни. Можете назвать меня козлом, если вам станет от этого лучше, но вы ж понимаете, что к работе в туннелях вы ни черта не готовы. В отличие от меня.
Либек посмотрел на вход в туннель:
– А что там внизу?
– Мины-ловушки точно есть. Иногда попадаются летучие мыши, змеи или крысы. Я как-то спускался в туннели Хо Бо, это лес к северу от Сайгона, так туда вьетконговцы запустили отравляющий газ.
– Надеюсь, на тебе был противогаз?
– К счастью, да. Хотя обычно я хожу без него. Там и без противогаза в темноте ни черта не видно, а с ним еще хуже. Но в тот раз я почему-то надел его. В любом случае, парни, вы остаетесь тут, наверху. А если услышите пальбу, не дергайтесь, это мой приветственный салют узкоглазым.
– Уверен, что помощь не потребуется? – еще раз спросил Скиннер.
– Пока я не начну кричать – нет. – Рамирес ухмыльнулся. – А тогда… ладно, тогда можете протянуть мне руку помощи. Или помолиться.
– Молитвы – не мой вариант. После месяца здесь я уже ни во что не верю.
Рамирес улыбнулся еще шире, освобождаясь от лишнего снаряжения и складывая его в аккуратную кучку.
– Придурок ты, а не морпех. Тебя зовут-то как?
– Скиннер.
– Не фамилия, имя.
– Уолтер.
– Слушай сюда, Уолт. Расслабься, а то ты слишком грузишься. И, по-моему, сидишь на какой-то дури. Лучше бросай. Поверь, с ней ты во Вьетнаме не выживешь.
Скиннер фыркнул:
– У тебя есть предложение получше?
– Попробуй расслабиться и получать удовольствие от прогулки. Это же просто Диснейленд, и мы тут на каникулах. – И без дальнейших слов Рамирес нырнул в туннель, исчезнув в его темном нутре.
Скиннер и Либек молчаливо ждали его возвращения.
Минуты, казалось, еле ползли. Мокрый туман снова превратился в дождь, комары возобновили нападения, а джунгли наполнились звуками: кашлем кого-то из морпехов, треском радиоприемника, щебетом птиц и стрекотом насекомых.