– Может, не будем все-таки его так называть? – огрызнулся Кольт.
Слегка улыбнувшись, Скалли ответила:
– Прости, так называла его доктор Гарднер. Она превосходный патологоанатом. В общем, как и в предыдущих случаях, никаких полезных улик нет. Но кое-что навело меня на размышления.
Эти слова привлекли внимание Кольта. Как и указала Скалли, не нашлось ничего отличающегося от предыдущих убийств, что могло бы пригодиться, но в очередной раз услышав, что убийства не отличаются от прежних, Кольт захотел врезаться головой в стену.
– Но кое-какие улики мы нашли, – продолжила Скалли, – некое вещество.
– И?
– Я проверила записи, и те же самые частицы нашли на нескольких других жертвах. Я велела доктору Гарднер достать улики из предыдущих дел и провести анализ. – Она вздохнула. – Наверное, придется послать их в Куантико, местная лаборатория не вполне соответствует стандартам.
– Ага, добро пожаловать в Техас, – пробормотал Кольт. – Когда я был здесь в последний раз, то долго беседовал с мэром и губернатором о дрянном состоянии лабораторий. Приятно узнать, что они ко мне прислушались.
– Я просто в шоке, в шоке – политики тебя надули, – покачал головой Малдер.
Кольт бросил взгляд на Малдера.
– Это из «Касабланки»? Не думал, что ты любишь такие фильмы.
Кольт понятия не имел, правдивы ли слухи о фильмотеке Малдера, хотя агент Дельвеккио уверял, что унаследует записи, если с Малдером что-то случится.
Поскольку Малдер не заглотил наживку, Кольт снова перевел взгляд на Скалли.
– Ты сказала, что-то навело тебя на размышления?
Скалли кивнула.
– Во рту была пыль. В лаборатории сказали – это фрагменты костей.
Кольт разочарованно откинулся назад.
– Да, как во всех телах. Мы решили, что это часть его ритуала.
Однако развалившийся в кресле Малдер вдруг резко выпрямился.
– Фрагменты костей? Ты уверена?
– Лаборатория все-таки не настолько плоха, кости идентифицировать может, – ответила Скалли с очередной едва заметной улыбочкой. – Да, я уверена.
– Это может быть трупная пыль.
– Что за трупная пыль? – Кольту не нравился оборот, который принимал разговор.
– У некоторых индейских племен существуют легенды об оборотнях, которые могут превращаться в разных животных. Мы с агентом Скалли встречали одного такого в штате Монтана, в Браунинге.
Кольт посмотрел на Скалли, но по ее лицу ничего нельзя было прочитать. Правда, она этого не отрицает…
И он вспомнил отчет по делу в Браунинге, где местного индейца убил владелец ранчо, которого тоже в свою очередь убили, вероятно, сын жертвы, а того застрелила Скалли, защищаясь.
В отчете Малдера упоминались оборотни, а Скалли лишь вскользь сообщила о «клинической ликантропии».
Малдер продолжил свою болтовню:
– В фольклоре индейцев-навахо йи наалдлуши выдувают трупную пыль в лицо жертве. Ее делают из костей похороненных, в идеальном случае – детских.
Скалли ответила тоном, который Кольт счел раздраженным:
– Малдер, если даже это похоже на то, с чем мы столкнулись в Браунинге, во всех легендах оборотни принимают форму животного.
– Верно, но принять форму животного или человека – невелика разница. Говоря научным языком, в человека превратиться даже легче, потому что приходится перемещать меньшую массу.
Коул разразился злобным смехом.
– Не могу поверить, что в этом предложении ты употребил слова «говоря научным языком».
– Но это объясняет все факты, – настаивал Малдер. – Убийца, который может принимать разный облик, – это объясняет убийства по одному и тому же сценарию, включая детали, не вынесенные на публику, и при этом у нас четверо совершенно разных подозреваемых. Это также может объяснить и найденное вещество.
– Агент Малдер, – отрезал Кольт, – я знаю, что в Куантико ты был одним из лучших, и это наводит на мысль, что на тот курс набрали идиотов, хотя ты наверняка был на лекции, где говорилось, что нельзя подгонять улики под теорию. Сначала мы находим улики, а потом вырабатываем теорию.
Малдер снова попытался что-то сказать, но Кольт его оборвал:
– И слышать не хочу. Что ты обнаружил в больнице?
Несколько секунд Малдер просто смотрел на Кольта ничего не выражающим взглядом. Потом схватил папку со стандартными листами бумаги.
– Частные больницы закупают только самое лучшее. Видео с камеры они записывают на кассеты системы «Супер-8», и у них есть четырехцветный принтер. Вот то, о чем говорила Росова. Он начал орать на медсестру Альварес тридцать первого числа, сразу после трех часов дня.
Он протянул папку Кольту. Открыв ее, тот увидел несколько слегка волнистых листов бумаги, прохладных на ощупь. На каждом листе был распечатан кадр с видеозаписи – человек с короткими темными волосами и в толстых очках с пластиковой оправой спорит с Альварес. На каждом снимке в нижнем левом углу стояла дата и время: «31.03.95, 15:07» и так далее.
Кольт широко улыбнулся.
– Попался.
Он схватил собственную папку.
– Андервуд уволили после того, как она сцепилась с коллегой, человеком по имени Орвилл Хоблоч. Под словом «сцепилась» я подразумеваю физический контакт. Я получил фотокопию водительского удостоверения Хоблоча из его личного дела.
Он вытащил упомянутую фотокопию и отдал ее Скалли.
Фотография на выданном в Техасе удостоверении, принадлежащем Орвиллу Хоблочу, была почти точной копией человека, запечатленного на цветном снимке Малдера.
Департамент полиции Эль-Пасо, Эль-Пасо, Техас. 5 апреля
– Слушайте! Говорю же, не убивал я ту женщину! Меня даже в Эль-Пасо не было!
Кольт покачал головой. Все так говорят.
Полиция задержала Орвилла Хоблоча без особой суеты, он был по-прежнему безработным и, по словам детектива Джонсона, сидел дома перед телевизором. Теперь же он сидел в комнатушке для допросов в том крыле ратуши, которое занимал департамент полиции.
– Мистер Хоблоч, у нас есть видеозапись, где вы вступаете в перепалку с одной из жертв, и свидетели, как вы подрались с другой.
Он затряс головой:
– Я знаю. Знаю я вас, сволочей, попытаетесь навесить на меня смерть Элли. Слушайте, ну да, мы повздорили. Она была той еще сучкой и всячески мне досаждала. Но я ее не убивал. А вторую и знать не знаю.
– Медсестра Дона Альварес. – Кольт положил на металлический стол перед ним полученные Малдером снимки. – Это вы, кричите на нее тридцать первого числа. Она умерла через два дня.
– Слушайте, я не… – Хоблоч взглянул на снимки и вытаращил глаза под стеклами очков. – Вот же хрень! Этот парень выглядит точь-в-точь как я!
– Это вы и есть.
– Нет, не я! – Хоблоч заерзал на стуле. – Говорите, это было тридцать первого? Меня даже в Эль-Пасо не было, я находился в Корпус-Кристи. После увольнения поехал навестить отца. У него нет гостевой спальни, а я не могу спать на его диване, спина потом болит, поэтому остановился в «Дейз инн». Я жил там с тридцатого по третье, включая день, когда подстрелили ту певичку.
– Что?
Кольт знал, что певицу Селену застрелил президент ее же фан-клуба тридцать первого числа в Корпус-Кристи. Он это помнил, потому что происшествие разбило сердце дочери Дельвеккио и тот без умолку повторял, как убивается его малютка Майя.
Кольт допрашивал Хоблоча еще два часа. Тот не единожды выходил из себя и начинал орать. Нетрудно было понять, почему он сцепился с Андервуд. Но гораздо труднее – как человек с таким взрывным темпераментом мог быть педантичным серийным убийцей, которого пытался поймать Кольт.
Раздался стук в дверь, и в комнату просунула голову Скалли.
– Агент Кольт, ваша жена на телефоне. Говорит, это срочно.
Поскольку Скалли чертовски хорошо знала, что Кольт не женат, тем самым она дала понять, что хочет переговорить с ним снаружи, так чтобы Хоблоч ни о чем не догадался.
– Простите, – сказал он и последовал за Скалли из комнаты.
Закрыв за собой дверь, Скалли сказала:
– Это не он. Он не убивал Альварес. Не знаю, кого видел на пленке агент Малдер, но это не он.
Она повела Кольта по коридору в комнату с видеомагнитофоном и телевизором. Там уже находились Малдер и Джонсон.
– Мы с детективом Джонсоном и агентом Скалли потрудились, пока ты развлекал Хоблоча. Взгляни на это, – сказал Малдер и нажал кнопку «воспроизведение» на дистанционном пульте видеомагнитофона.
– Это мне дала дочь, – объяснил Джонсон. – Она поклонница Селены, прямо какое-то святилище устроила в своей комнате.
На записи оказался выпуск новостей Корпус-Кристи об убийстве Селены.
Журналисты брали интервью у постояльцев гостиницы, где застрелили певицу. Первой была истеричная женщина, вторым – чернокожий, который злился на всех постояльцев, а потом очень знакомый человек в очках с пластиковой оправой.
– Слушайте, я считаю это трагедией, но скорее потому, что она была так молода. То есть я не слушаю музыку и считаю, что дети теперь слушают всякий мусор, но ей ведь и двадцати пяти не было. И правда ужасно.
Пока мужчина говорил, титры внизу экрана гласили: Орвилл Хоблоч.
Кольт покачал головой.
– Это невозможно.
– Я позвонил в отель. В связи со случившимся они проверили записи обо всех, кто там останавливался, и сколько времени они там пробыли. В те дни Хоблоч жил там, как он и сказал, а это значит, никак не мог убить Альварес или Андервуд.
– Ну ладно, – сказал Кольт. – Он больше не подозреваемый. Давайте выкиньте его отсюда.
– Но у нас по-прежнему есть подозреваемый, – заявил Малдер. – Очень похожий на Хоблоча человек, накричавший в больнице на Альварес.
Кольт ткнул пальцем в Малдера.
– Только не надо опять всю эту муть про оборотней, Малдер. Мы еще раз проверим улики, опросим новых свидетелей, найдем того, кто это сделал, и выясним, как он узнал про крем.
– Что-что? – спросил Джонсон, вставая.
Скалли прервала его, прежде чем он успел продолжить в этом же враждебном тоне.
– Агент Кольт, в прессе не говорилось ни слова про крем в связи с последними двумя убийствами. Вероятно, об этом до сих пор никто не знает.