КРИШНА: «МУДРЫЕ НЕ ОПЛАКИВАЮТ МЕРТВЫХ»
Эпохальный 2000 год. Маленький аэропорт Куньга — воздушные ворота Лхасы. Герметичные двери самолета открылись, и мы мгновенно оказались на высоте 3600 м!.. Тугая волна крови тотчас тупо ударила в голову и ушла болезненным звоном в уши. Сердце учащенно забилось, а открытый рот стал жадно хватать горячий сухой воздух, пытаясь отыскать там недостающие молекулы кислорода. Спина враз стала липкой и влажной, а руки-ноги — ватными и непослушными...Хоть мы и часто бываем в горах, но организм человека не способен мгновенно адаптироваться, поэтому резкая смена атмосферного давления — это серьезный удар по нему. Однако времени для отдыха не было — нужно было готовиться к экспедиции на Джомолунгму...Намотавшись с делами, мы устали от жары и высоты. Самочувствие было совсем неважным: кровь пульсировала в висках, одышка не давала закрыть рот, отчего постоянно першило в горле и свистело в пересохшем носу... Тело знобило и покачивало. Артериальное давление у меня подскочило до 200/120 мм и снималось таблетками лишь ненадолго.Холодный душ пробудил аппетит, и мы решили перекусить. Рядом с гостиницей по обеим сторонам улицы тянулись небольшие тибетские забегаловки. Мы выбрали «кафе» на 3 столика, в котором сидели пара европейских туристов. За вторым низеньким столом, спиной к нам ужинал какой-то пожилой тибетец в темном одеянии и с бритой головой.Европейцы оказались чехами, многократно бывавшими в России, и между нами завязатась непринужденная беседа. Чехи посетили монастыри Лхасы и жутко завидовали тому, что мы идем к Джомолунгме. Когда же я сообщил о наших предыдущих экспедициях по Тибету, у них от удивления буквально глаза повылазили на лоб. Последовали шумные эмоции, во время которых тибетец из-за соседнего столика обернулся и внимательно посмотрел на нас.Человек этот выглядел довольно необычно. С одной стороны, его можно было принять за бхикшу, как называют нишего монаха, живущего подаяниями, поскольку одет он был в простой темный суконный халат. Но, когда старик повернулся, в вороте распахнувшегося халата я заметил блестящую желтую шелковую мантию ламы. И какой взгляд! Он будто проник через мои глаза куда-то вовнутрь и, взяв там необходимую информацию, вернулся обратно к хозяину. Однако чувства насилия у меня при этом не возникло; более того, в душе даже разлилось ощущение необъяснимой благодарности...Тем временем чех потребовал на стол пива, чтобы отметить знакомство, а потом и еще, чтобы пожелать нам удачи в пути... Пить алкоголь я сегодня вообще-то не собирался, т.к. понимал, что организм находится в весьма напряженном состоянии. Но чех был настолько напорист, горло оставалось сухим, еда оказалась острой, а пиво свежим, что я не удержался...Расплата за легкомыслие последовала после второй кружки. Неожиданно я ощутил шум в ушах. Он стал быстро нарастать, как бы заполняя голову изнутри и больно давя на глаза. Сначала монотонный, этот звук потом стал пульсирующим, ударяя по содержимому черепа, словно язык огромного колокола. Удары его разносились по всему телу, заставляя дрожать каждую мою клеточку. Картинка перед глазами закачалась, будто пущенная на бурлящую воду: влево... вправо... выше... ниже!.. Внезапно все окружающее будто сорвалось в стремительный водоворот вокруг меня, стало терять формы, яркость и цвета... Грохот и кручение нестерпимо сдавили голову в невидимые тиски, и она лопнула с воем и, казалось, вдребезги!..Щелчок... тишина.... темнота... Потом послышались голоса. Бормотание, вскрики, всхлипы. Сначала отдаленно и неразборчиво, затем яснее: — Ужасно!.. Он не дышит... Помогите!..Слабый мерцающий свет появился по периферии и стал медленно наползать к центру. В его колеблющемся сиянии стали различаться опрокинутый стол, перевернутые стулья, головы людей, склонившиеся над телом, распластанным на полу с неудобно подвернутой под себя рукой...Я не видел лица лежавшего человека, но почему-то знал, что это я. Голова перестала гудеть, и мне было спокойно и хорошо над самим собой... А свет тем временем усиливался, стягиваясь в воронку вокруг меня, лежащего, и становясь сверкающим белым столбом, уходящим в бесконечную высь. Тревожные голоса постепенно затихли. Полилась тихая музыка, послышалось нежное пение, и я, бестелесный, вдруг понесся в этом убыстряющемся световом потоке, ощущая себя прыгнувшим вверх на гигантской «тарзанке», в высокогорное облако...Не было страха — душа переполнялась странным, но радостным чувством возвращения домой!..Стремительный полет тем временем стал постепенно замедляться, и тогда стало заметно, что на стенках луча неведомого проектора, в котором я летел, непрерывно отражаются картины всей моей жизни. Движение будто шло ей навстречу: от событий последних лет я все дальше углублялся в свои молодые годы и мог видеть многое из того, что уже успел порядком подзабыть...Отдельные эпизоды видений были цветными и музыкатьными. Эта приятная музыка звучала внутри меня, наполняя душу гордостью и радостью за совершенные поступки. Более редкие события приближались мне навстречу картинами, вызывавшими в душе скорбный вой горести и чувство мучительного стыда... Так я познавал самого себя...Тем временем созданный жизнью «фильм про меня» подходил к концу. Вернее — к самому началу. Прежде стремительное, движение мое стало все более и более замедляться. Что-то невидимое и неосознаваемое тормозило его сильнее и сильнее, практически остановив у картин моего рождения... И тут я увидел прямо перед собой колыхающуюся молочно-белую стену. Она плавно надвигалась на меня, становясь все тоньше и прозрачней, душа моя сладостно напряглась в ожидании чего-то неимоверно торжественного и долгожданного...То, что предстало взору в следующий момент, долгое время оставалось потом загадкой... Пелена последней преграды вдруг заблестела, и я увиаел на ней образ человека в желтом одеянии буддистского монаха, со скипетром-варджой в руках... У него было мое лицо...Мы встретились глазами, и в меня вдруг вошло осознание чего-то очень важного... Вошло так сильно и властно, так уверенно и непоколебимо, что я смирился с прекращением полета и даже сам заторопился обратно. Та сила, которая прежде притормаживала мое движение вверх, друг стремительно потащила меня уже пройденным было путем вниз, к самому жерлу световой воронки...Знакомое по зеркалу тело ждало меня там, на полу, где я его и оставил... Вновь послышались человеческие голоса на фоне непрерывного и непонятного бормотания:
—Он пришел в себя!.. Он жив!..
Зрение вернулось в мои глаза, и я увидел склоненные над собой встревоженные лица друзей. Сильно болел ударенный о пол затылок, а вот лбу было приятно и тепло. Рука старого тибетца, соседа по столику, лежала на нем, а сам он, сидя у меня в изголовье, непрерывно и нараспев что-то негромко бормотал, не отрывая глаз от лежащей на коленях старой буддистской книги.Как ни странно, я чувствовал себя намного лучше, чем прежде, и совершенно отчетливо помнил обо всем, что только что со мной произошло... Суетились чехи, друзья измеряли мне артериальное давление, а старик продолжал свое бормотание... Неожиданно он наклонился к моему уху и тихо произнес на хорошем английском языке:
—Как сказал Будда, один день жизни видевшего начало и конец лучше столетнего существования человека, не видящего начала и конца...
Я опять глянул в его удивительные глаза и вновь ощутил в душе чувство необъяснимой благодарности... Физические силы постепенно вернулись в тело, и можно было перебираться в отель. Прощаясь, я подошел к столику странного нищего-ламы, чтобы поблагодарить за участие. И тут в ответ им было сказано буквально следующее:
—Теперь ты на себе познал один из универсальных законов Вселенной. Он утверждает круговорот жизни и смерти как этапы на пути к просветлению. У каждого свой путь туда и оттуда, где ты только что был. Возьми книгу, которую я читал тебе. Это «БАРДО ТОДОЛ» — «Тибетская книга мертвых». Она понадобится в твоей жизни. Ведь, вернувшись оттуда, ты стал тем, кого именуют делог, а потому многое можешь, но еще больше — должен...
Но зачем мне книга о смерти? Я вроде не собираюсь по жизни заниматься похоронными обрядами!
Это не заупокойный требник... Это книга о самой жизни... Она для тех, кто хочет осознать сам смысл человеческого существования, в не зависимости от того, буддистом, христианином, иудеем или мусульманином он является. Я прочту тебе основополагающий стих «Бардо Тодол», и ты сам это поймешь:
Ты упускаешь время, не думаешь о приближающейся смерти, Занимаешься в этой жизни бесполезными делами. Неразумен ты, ибо пренебрегаешь предоставленной тебе Наилучшей возможностью для совершенствования. Если ты уйдешь из этой жизни с пустыми руками, Значит, ты следовал по ложному пути.
—Но как я прочитаю эту книгу, не зная тибетского языка?
—Иди... Многие будут помогать тебе в осознании непреходящих истин ее древнего учения. Кале-пеб, делог!..
Протяжно и низко гудят ритуальные трубы — рагдонги монахов, совершающих в монастыре Ронгпу свою ежедневную службу, а белоснежная на фоне ультрамаринового неба вершина Джомолунгмы кутается в мохнатую шапку черных облаков...Идем в базовый лагерь большим караваном яков, груженных синими бочками-контейнерами с грузом экспедиции. Унылыми вереницами тянутся встречные караваны, не желая уступать нам обледенелую тропу. Кто-то уже идет вниз, а у нас еще все впереди...В базовом лагере над одной из палаток трепещет на ветру российский флаг. Знакомимся с земляками, командой из Свердловска и Новокузнецка. Они буквально час назад спустились из передового лагеря. Г.Кириевский, А.Бологое, С.Борисов. Ю.Ермачек, В.Рагозин, В.Поволоцкий и А. Осипов сумели подняться на вершину без потерь. Они — опытные альпинисты; некоторые даже имеют почетную награду международной ассоциации — «Золотой ледоруб».Но и в этом сезоне не всем так везло. Помните, я уже поминал, как трагедией закончилась экспедиция двух югославов? Теперь о других подробностях этой невероятной истории.С помошью пары местных проводников югославы смогли подняться до высоты 7800 м, но затем одна связка атьпинистов сорвалась в трещину и погибла. Второго югослава одолела «горняшка», и ребята сообщили, что сейчас он лежит в передовом лагере с признаками отека легких. Его тибетский проводник спустился сюда в поисках яка, на котором можно было бы спустить пострадавшего до трассы.