[10] Прозвище начальника ГУР окраины времен войны.
Ближе к окончанию войны у Иванчука скопилось масса информации про денежные аферы сотрудников ГУР, СБУ [11] и Правительства недостраны. И когда пришли три последних транша, он уже точно знал, что эти деньги не пойдут на ВСУ, оборону или социальные нужды. Даже, примерно понимал, каким образом они будут присвоены «большими» людьми. Спустя некоторое время в ГУР пошли шепотки о том, что валютные поступления конвертируются в ценные металлы и вывозятся за границу. Так появился термин «Золото окраины», но это было уже после исчезновения президента и окончания боевых действий, когда десятки тысяч недобитых нацистов ринулись в Западную Европу и Турцию, в Мексику и другие страны Латинской Америки.
[11] Служба безопасности окраины.
После войны Иванчук вернулся в свою родную Одессу, помогал восстанавливать порядок. Работал сначала в полиции, потом в муниципальных органах. Но, все это время ему не давали покоя пропавший золотой запас окраины и люди, причастные к его «перемещению». Благодаря своим прежним связям в ГУР, он установил многих, кто мог вывести на след золота. Так в поле зрения Иванчука и попал Полтавский, проследив за перемещениями которого, он вышел на его бывших сослуживцев, даже установил заказчика слежки за «Полтавой». Имея на руках несложную аппаратуру для прослушки разговоров на расстоянии, он стал «свидетелем» откровенного разговора между «Одноглазым» и его человеком. Так ему стало известно, что Полтавский снимает номер в отеле Gran Elefant, что уже была попытка встретиться с ним, которая провалилась. И что Полтавский находится в больнице, а среди его вещей, которые изъяли полицейские, не оказалось никаких гаджетов или других устройств для хранения информации. Все вещи Полтавского были лично осмотрены «Одноглазым», имевшим в полиции своего человека.
У «побратымов» оставалось два пути, первый — дождаться, когда придет в себя Полтавский и получить от него всю информацию. Но тот мог и не прийти в себя, несмотря на переливания крови и другие реанимационные мероприятия, а мог и на хрен послать, сказав, что не располагает никакими сведениями. И второй путь — проникновение в номер Полтавского с детальным обыском. Если и он не даст результата, оставался захват Марка и «допрос с пристрастием». Из разговора между пакистанцем Хади и заказчиком, Иванчук узнал о времени нападения. Однако, привыкший рассчитывать на свои силы, одессит решил ничего нам не сообщать, а разобраться сам. Но, похоже, что переоценил свои силы и возможности. Его отследили и, подкараулив во время купания, пытались уничтожить. Поэтому, придя в себя и увидев Марка, он предупредил о нападении, а утром, когда его перевели из реанимации в палату, сразу решил позвонить и «открыть карты».
— «Одноглазый» — это кто? — выслушав Иванчука, задал свой вопрос дедушка.
— Это Денис Шлега, командир бригады, нацгвардеец, полковник, — пояснил одессит, — начинал в «Азове», к тому же человек «Маминого Пирожка» в войсках, каратель, ничего святого. Лично принимал участие в ликвидации «много знавших» ГУРовцев во время эвакуации в Польшу. Кстати, шрам через лицо — это не боевая отметина, а пьяная «разборка» в киевском ресторане в конце войны перед самым бегством.
— Ты считаешь, что Полтавский вышел на след «Золота окраины»? — Липский тоже решил пообщаться с Иванчуком.
— У меня есть масса косвенных подтверждений этому, — с готовностью откликнулся одессит, — есть и конкретика: «Полтава» перекидывал по электронке фото со списком валют и количеством золота, только не подумал о шифровке, а у меня был доступ к его почте. Правда совсем недолго, но это письмо я перехватить смог. Вес золота солидный, у Полтавского не могло быть его столько, а вот «металлизированный» европейский транш — это вероятно.
— Шесть тонн? — не смог удержаться я.
— Да, чуть больше, — мгновенно повернулся в мою сторону одессит, — парень, ты видел эту фотографию! — он не спрашивал, а утверждал, — ты-то понимаешь, что я прав? И это не все, это только часть «Золота окраины». Вы представляете, сколько там? Да нам двадцати пяти процентов от этого хватит на всю оставшуюся жизнь.
— Так, притормози, — оборвал его Липский, — малыш, а что это за фото? Мы можем его посмотреть?
Я посмотрел на дедушку, он молча кивнул мне головой. Достав смартфон, я нашел ту самую фотографию и показал. Мужчины долго ее рассматривали: а потом замолчали, видимо осмысливая увиденное. А я вспомнил про ноутбук с расшифрованной папкой из телефона Полтавского. Но, открыв папку, я разочарованно вздохнул. Передо мной были списки каких-то учреждений, какие-то реквизиты, цифры, слова и все это на английском языке. «Для чего было шифровать эту муть, — я скривился, — ничего и так непонятно. Может дедушке показать?»
— Abuelo Vlad, посмотри пожалуйста, может тебе, что-то понятно, — повернув экран дедушке, я показал содержимое документа.
— А что это? — не понял дедушка, — а-а-а, это расшифровка? Сейчас, подожди.
Владимир Александрович впился глазами в экран, читал не отрываясь пару минут, потом повернулся к собравшимся.
— Короче, мужики, надо определяться. Есть подтверждение, что «Золото окраины» существует. Наше дело до него добраться. Я считаю, что с «Одноглазым» нам встречаться ни к чему, надо только проследить, где он прячется и придумать ему гадость, чтобы нейтрализовать хотя бы на ближайшее время. Кроме того, нужно решить, как быть с Полтавским, он тоже может помешать, особенно, если до него доберутся побратимы. А потом, надо решить, кто может на месяц-другой бросить свои дела. Мы с Марком — пас, нам надо отелем заниматься, ждать, когда его отец придет в себя и начнет поправляться, поэтому принимать участие в авантюрах сейчас мы не можем. А судя по координатам, золотой запас довольно далеко отсюда. Правильно я говорю Марк?
— Да известные мне координаты — это остров в Карибском море, — подтвердил я слова дедушки..
Подробно об острове рассказывать не хотел, хотя понимал, что дедушка поверил Иванчуку и принял его в нашу компанию. Пока я просто не готов был расставаться со всей информацией, которую узнал из смартфона майора. Мне уже стало понятно, что приключение «пролетает» мимо. Надо быть взрослым и ответственным человеком, у которого на попечении бессознательный отец, мама, сестра и целый бизнес. Я подумал, что все файлы передам Липскому, если тот скажет, что готов выезжать, а если нет, то просто отложим это мероприятие до лучших времен. Особенно, если придумаем как быть с майором и его побратимами.
— А что с «паками» делать будем? — вспомнил я про пленников.
Глава 8
— Я уже говорил, — первым начал Abuelo, — надо, чтобы пакистанцы исчезли. Они, в принципе, уже поняли, что другого выхода для них просто нет. Я пообщаюсь с Хади и Мирзой, потом решим.
— Дедушка, а давайте сделаем по-другому, — мне в голову пришла интересная мысль и я решил ее озвучить своим старшим товарищам, — что если мы им отдадим смартфон майора и пусть идут с ним к «Одноглазому».
— Не понял, — Липский аж горячим кофе поперхнулся, — ты юморист однако.
— А что нам мешает убрать всю информацию из папок, — я посмотрел на Михалыча, потом на дедушку, — зато так нам спокойнее, «Одноглазый» должен повестись на эту вещь. А папки я «запаролю», да и сам айфон можно заблокировать на чей-нибудь Face ID, пусть ищет хакеров, или ждет пока майор в себя придет. А если на чужое лицо заблокировать, тогда и майор ему не поможет.
— Можно не так быстро? — меня тронул за руку дедушка, — мне надо уловить твою мысль, а ты слишком частишь. Пока я понял только, что можно удалить информацию и отдать телефон «Одноглазому».
— В принципе, правильно, — кивнул я, — всю информацию удалять не надо, я могу только поменять некоторые файлы в папках и пару фотографий, остальное можно оставить так как есть. «Одноглазый» сам не сможет открыть айфон, нужен спец. С Хади я поговорю, чтобы он не «подписывался» на это, если хочет жить. Он вообще может сказать, что нашел айфон в номере майора, но вскрыть не смог, так как у него нет таких аппаратных возможностей. В папках я поменяю часть файлов и уберу за собой «хвосты», чтобы не было видно, что в них сегодня копались. У нас еще есть пара часов до встречи «паков» с заказчиком.
— Я думаю, Марк дело говорит, — поддержал меня Михалыч, — надо только с «паками» пообщаться, чтобы уловили свою пользу и не брякнули лишнего. Да к тому же, при разговоре с заказчиком они будут в своем праве и могут потребовать расчета за смартфон.
— Согласен, — дедушка кивнул мне, — занимайся файлами, а мы побеседуем с пленниками.
— Я могу посмотреть файлы со смартфона? — Иванчук глянул на меня, потом на дедушку и пояснил: — которые вы удалять собрались.
Дедушка кивнул, и они с нашими сыщиками спустились в подвал, а мы с Иванчуком, пошли ко мне в комнату «чистить» смартфон. Минут через пятнадцать к нам присоединилась Аня, которая прибежала ко мне в комнату, обнаружив, что на веранде никого нет.
— Маркуша, — хитро глядя мне в глаза, начала Анечка, а нас с девчонками Марина в гости к себе позвала в Дмитров. У них с дедушкой на Волге дача есть, там так классно летом.
— А при чем тут Волга и Дмитров? — я удивился, так как виртуально уже был знаком с окрестностями города, где живут папины родители, — они в Подмосковье живут. А Волга — это где Волгоград, Астрахань, я точно знаю.
— Смешной ты «Марко Поло», — рассмеялась Аня, — от Дмитрова до Волги пятьдесят километров. Моя Дубна на этой реке стоит. Тебе, что отец никогда не рассказывал? Он ведь там жил и работал.
Отец мне действительно не приводил таких подробностей, он вообще не очень часто говорил про Россию, наверное не хотел бередить себе душу. Но зато, если начинал рассказывать, то слушать его можно было бесконечно. Про ту же Москву я, с его слов, знал очень много интересного. Сам город ему нравился, а вот о жителях столицы он всегда отзывался слегка скривив лицо. Отец говорил, что на Дальнем Востоке, где он родился и вырос, люди намного проще, душевнее и отзывчивее, чем в Москве. Про свой родной Благовещенск, папа мог рассказывать часами, особенно в январские вечера, когда океан бушевал от северных ветров, на улице хлестал косой дождь, и все живое кучковалось ближе к теплому камину. А вот про Дубну, где отец работал в какой-то научной лаборатории, он вообще говорил буквально пару раз, да и то вскользь.