Лала держалась молодцом. В утренних сумерках коллежский советник свернул с шоссе на боковую дорогу – она была разработана много хуже, и лошадь сразу сбавила скорость. Да и утомилась уже, бедняжка. Но сыщик был доволен: он проехал Сасадило, никем не замеченный. Теперь осталось так же скрытно определить место засады и затаиться там.
Место он обнаружил почти сразу, в полутора верстах от селения. Дорога шла вдоль Иоры. Справа возвышалась гряда Гомборского хребта. Оттуда тяжело спускаться, туда трудно подниматься. Нападавшие явятся со стороны реки, чтобы можно было быстро уйти в лес. Но для этого нужен брод или мост. И Лыков нашел этот брод. Тропа с правого берега Иоры выходила на левый очень удобно: у стыка дорог густо рос кустарник. Идеальное место для засады.
Питерец спрятал кобылу за двести саженей, в полугоре. А сам сунулся было в кусты у пересечения дорог, но передумал. Пролезть в чащу, не оставив следов, – задача невыполнимая. Он собьет росу с травы, и разбойники могут это заметить. Тогда Лыков спустился в реку и поднялся в кустарник по крутому берегу, не задев росы. Осмотрелся, приладился – и замер. Патрон в патроннике, кинжал и револьвер под рукой. Он был готов к бою и рассчитывал победить.
Противник появился всего лишь через час. Вовремя сыщик занял позицию! К его удивлению, шайка не пришла, враг был один. Верховой с замотанным лицом осторожно пересек Иору, держа наготове винтовку. Выехал на берег, отвел коня в лес и пролез в кусты. Встал там, где и предполагал Лыков, – у соединения троп. В результате сыщик оказался прямо у него за спиной, всего в десяти шагах. Убийца не замечал питерца. Он пристально всматривался в дорогу, держа ее на прицеле.
Пора! Лыков бесшумно приблизился к горцу, приставил ствол винчестера к его лопаткам и тихо приказал:
– Брось оружие.
Разбойник дернулся от неожиданности. Алексей Николаевич едва не нажал на курок. Но сдержался и добавил:
– Брось! Не то застрелю.
Убийца выпустил винтовку и поднял руки.
– Расстегни пояс с кинжалом.
Горец повиновался.
– Теперь три шага вперед.
Когда обезоруженный разбойник выполнил и этот приказ, Лыков скомандовал:
– Сними башлык и обернись.
Нехотя тот повернулся, и сыщик опешил. Перед ним стоял… Имадин Алибеков! Чеченец, который встретился ему в Забайкалье двадцать один год назад и в чью сестру Хогешат Лыков влюбился без оглядки[29]. Тогда «демон»[30] – а сыщик выдавал себя за уголовного – отпустил брата и сестру в Америку. Вместе с приятелем из настоящих уголовных, Яковом Недашевским по кличке Челубей. Яков отбил у сыщика невесту; так они и уехали втроем. Хогешат умерла потом родами, а Имадин вернулся на Кавказ. Год назад Алексей Николаевич услышал об этом от Челубея, который служил теперь военно-морским агентом САСШ в Германии. Недашевский сказал, что давно потерял след горца. И вот теперь тот обнаружился – на мушке у сыщика. Постаревший, обросший седой бородой, но все же узнаваемый.
Лыков закинул винтовку на плечо и воскликнул вполголоса:
– Имадин! Ты ли это?
Чеченец, изумленный, всматривался в лицо захватившего его врасплох человека. Потом спросил:
– Кто ты? Я тебя знаю?
– Я Лыков. Ну? Неужели ты забыл меня?
– Алексей? – Горец не верил своим глазам. Тут сыщик не выдержал, шагнул к нему и крепко обнял его:
– Имадин! Дорогой Имадин…
Алибеков прошептал пораженно:
– Ведь я пришел убить тебя.
– Вряд ли это тебе удалось бы, – счастливо рассмеялся сыщик.
Он поднял с земли пояс с кинжалом, протянул чеченцу, следом вручил винтовку:
– Пора уходить отсюда. Нам есть о чем поговорить, правда?
Лыков ошалел от радости. Минуту назад он едва не нажал на курок. Мог убить человека, которого любил, уважал и не раз вспоминал. Но сейчас Имадин был по другую сторону. Требовалось срочно разобраться в новых обстоятельствах.
– Тебя прислали сюда в засаду, чтобы подстеречь меня. Так?
– Так. Но если бы я знал!
– Кто послал, Динда-Пето?
– Нет, Фолат Солтан-оглы. Он главный разбойник в окрестностях, но подчиняется абреку.
– Ты, выходит, тоже теперь абрек?
Чеченец вспыхнул:
– Нет, я разбойник!
И спросил встревоженно:
– Ты знаешь разницу?
– Да, – ответил сыщик. – Разбойник убивает, лишь защищая свою жизнь. А вот абрек убивает, когда захочет.
– Именно так. Русский, а понимаешь… Я не абрек, нет. Да, живу в горах. Живу разбоем, это правда. Но за все годы отчаянной жизни я убил только двоих, и они сами были разбойниками. Хотели прогнать меня и занять мой перевал. Пришлось их наказать.
– А других? Пойми, я сыщик, мне очень важно знать, что ты натворил в годы отчаянной жизни. Может, удастся получить помилование?
Имадин сник:
– Какое помилование? Нет мне выхода, я пропащий человек. Пятнадцать лет жил кинжалом.
– Но не резал людей?
– Говорю же, нет. Ведь я не абрек! Они отдавали свои деньги, имущество. Никто ни разу не пробовал сопротивляться. Если бы пробовали, может быть, я пролил бы кровь. Но Аллах сжалился, позволил мне удержаться на самом краю.
Лыков посмотрел пристально на чеченца и сказал:
– Однако сейчас ты приехал, чтобы убить. Незнакомого тебе человека, и потому лишь, что так тебе велел Солтан-оглы.
– Солтан ничего не может мне велеть, – возразил чеченец. – Но ты прав в главном: я подошел к краю. Делать нечего, иначе смерть. Пятнадцать лет в горах – это очень трудно. Мне сорок лет, здоровье… как по-русски? Износилось. Сердце щиплет. Я был у хакима[31], он говорит – надо лечиться. В русскую больницу я пойти не могу. Нужны деньги, чтобы уехать в Баку и там найти доктора. Еще паспорт. Солтан сказал: застрелишь русского – получишь от Динда-Пето пятьсот рублей. Я думал-думал и согласился. Вот, стал бы абрек. Спасибо, что удержал меня, не дал.
– Скоро рассветет, на дороге появятся путники, – встревожился Лыков. – Пойдем отсюда в тихое место, договорим.
Они взяли лошадей в повод и полезли по горной тропе на перевал. Тропа была крутая, наверху стояла одинокая башня. Когда поднялись, сыщик увидел на соседней вершине развалины большой крепости.
– Это Бочорма? – спросил он.
– Да. Раньше там был значительный город. Но двести лет назад люди ушли оттуда. Теперь Бочорма просто аул, он дальше, в долине Иоры. А в крепости остался храм. Там икона с локтем Святого Георгия…
– Что такое икона с локтем? – не понял сыщик. – В иконе находятся мощи?
– Да, мощи. Поэтому там людно.
– А что за одинокая башня на этой горе?
Алибеков пожал плечами:
– Верно, сторожевая. Но здесь пусто и тихо, нам никто не помешает.
Они уселись так, чтобы заранее увидеть, если кто-то поднимется на гору. И начали серьезный разговор.
– Значит, ты теперь разбойник, – констатировал Лыков. – А когда расставались, был честный человек.
– Увы. Я вернулся в свой аул и не нашел пристанища. Саклю разрушили кровники. Девушка, которую я любил, вышла замуж за другого джигита. Хуже всего, что тот стал выживать меня из аула. Боялся, наверное, что она убежит со мной. Аксакалы судили-рядили и постановили мне уйти. Тот богатый, он подкупил аксакалов… Никто, ни единый человек, не поднял голоса в мою защиту. Почему так? Я обиделся на общество и вышел из него. Сказал: вы мне больше не земляки. В Усть-Каре чужие люди помогали, а здесь свои гонят.
– Ну, с тобой поступили несправедливо. Бывает. В жизни много несправедливого. Это еще не значит, что надо становиться разбойником.
– Меня оговорили, сказали, что я бежал с каторги. Хотя, ты же знаешь, мы с сестрой поехали туда по своей воле, следом за братом. Участковый начальник не стал разбираться и велел меня арестовать. Только в Темир-Хан-Шуре установили истину, отпустили. Но я уже разозлился на весь мир. Хотите, чтобы я стал разбойником? Ну, так и быть! Но сначала пошел добывать марганец в Чиатурах. Знаешь, какой это ад? Едва не погиб там, завалило в шахте, товарищи раскопали. Мы добывали «черный камень» по восемнадцать часов в день. С трудом я заработал на лошадь и перешел в чалвадары[32]. Тоже трудно: ползешь-ползешь по горной дороге и думаешь, кто быстрее сдохнет, лошадь или ты. А приемщик всегда обвешивает! Кончилось тем, что я продал лошадь с повозкой и купил винтовку. Старую однозарядную винтовку Крынка. И стал зарабатывать на жизнь ею. Знаешь, Алексей, уже через месяц у меня были и сильный конь, и магазинка[33], и кинжал в серебре!
Лыков покрутил головой:
– Эх, простая душа… Как же освободить тебя от наказания? Сколько людей ты ограбил за пятнадцать лет?
– Слушай, я не маленький, не надо меня обманывать и утешать. Говорю же, пути назад уже нет. Только в Сибирь, на каторгу за мои проступки. Но туда я не пойду, лучше умру.
Сыщик пропустил слова разбойника мимо ушей – он думал. Потом лицо его просветлело:
– Есть же способ!
Имадин недоверчиво смотрел на него.
– Есть! Ты забыл, что идет война с японцами.
– Ну и что? Здесь, в горах, какое дело властям до войны с японцами? Опять ты меня утешаешь.
– Слушай меня, Имадин. Все еще можно исправить, если ты действительно никого не убил.
– Клянусь памятью отца с матерью, только тех двух негодяев. Но они сами были хуже зверей.
– Князь Орбелиани формирует Отдельную Кавказскую конную бригаду. Там будет двенадцать сотен, по национальностям. В том числе и чеченцы. Берут охотников[34] от двадцати до сорока лет, в виде исключения можно и старше. Неопороченных, трезвого поведения.
– Вот видишь! Кто возьмет в армию разбойника?
– Возьмут, – веско сказал Лыков. – Если я попрошу.
– Ты теперь такой большой человек? – не поверил Алибеков.