Итак, покровители. Кто знал о задании Абазадзе и Лыкова? Множество людей. А о поездке сыщика ночью в горы? Тоже немало. Кто-то из них работает на «постирочную». Надо взять Динда-Пето и допросить. Душу вынуть, но получить имена. И уже потом пристрелить при попытке к бегству. Отомстить за поручика.
– Слушай, Имадин. У меня на глазах убили Арчила Абазадзе. Молодого храброго человека, моего товарища-полицейского. А я смотрел и молчал. Испугался.
– И ты не вступился?
– Нет. Их было девять человек, стволы смотрели прямо в грудь.
– Понимаю… Хорошо, что ты уцелел. Что толку от бессмысленной смерти?
– Все твердят одно и то же. Что толку, что толку… Толк в том, что нельзя быть трусом, смотреть, как убивают человека, и пальцем не пошевелить. А теперь оказывается, что все еще хуже. Это был спектакль, фарс. Никто и не думал меня убивать, пока я дрожал от страха.
– Зато потом они послали меня. Значит, ты сделался опасен?
– После того, как решил не спускать, – да. Теперь я тем более опасен, потому что отыскался ты, мой старый друг. Человек из одной с ними среды, разбойник с пятнадцатилетней выслугой. Извини, но надо решиться. Ты мои глаза и уши в этом зверинце. Или нет? Все еще не хочешь быть доносчиком?
Имадин долго смотрел на сыщика, потом вздохнул:
– Много лет назад ты спас меня и сестру из лап Бардадыма. Рисковал жизнью ради нас. Помог уехать в Америку. И как я тебя за это отблагодарил? Устроил засаду и хотел застрелить. Только твоя опытность спасла меня от страшного греха. Конечно, я помогу тебе.
– Вот и хорошо! Тогда начнем мстить. И за мой страх, и за поручика Абазадзе, и вообще за всех жертв этих сволочей. Пора раздавить змеюшник.
– Я отправляюсь к Солтан-оглы? С твоим конем и оружием?
– Смотри, не выдай себя чем-нибудь. Например, излишним любопытством. Если он откажется сразу сказать, где абрек, не настаивай. Схитри. Мол, я буду ждать там-то и там-то, пусть пришлет человека с деньгами. Они очень нужны, для доктора в Баку…
– Не бойся, я для них свой. Никто же не знает, что Имадин Алибеков и Алексей Лыков с давних пор друзья.
– Когда ты вернешься?
Чеченец прикинул:
– В дом к Фолату я могу явиться только ночью. И вскоре уйду – либо с адресом Динда-Пето, либо без.
– В любом случае уходи оттуда побыстрее.
– К утру вернусь. Сиди в башне, никуда не ходи, костер не жги… Впрочем, чему я могу тебя научить? Сам все знаешь. С той стороны есть ручей, от жажды не умрешь. Лаваш я тебе дам. И возьми из вещей набади[36], ночью пригодится.
– Не бойся, я тут пока отдохну. Место тихое и труднодоступное – кто сюда полезет? Ну, ступай.
Имадин спустился вниз, к реке. Осмотрелся: тропа пуста. Он выстрелил на воздух, чтобы в округе услыхали, и посидел чуток в тени. Затем сел на своего коня, а Лалу привязал к луке седла. Лыков наблюдал за другом сверху. Когда тот скрылся за деревьями, сыщик спрятался в башне и прилег на бурку. Он ехал всю ночь и очень устал.
Алексей Николаевич проспал полдня, не выпуская нагана из рук. Слух старого пластуна был настороже. Он дважды просыпался: сначала от криков на дороге, потом от горной козы, забредшей на вершину. До захода солнца никто больше не потревожил его. Вода и лаваш подкрепили силы, а бурка защитила от ночного холода.
Утром, когда темнота сменилась белесым туманом, появился Имадин.
– Ну как, не замерз? Я принес немного чачи – согрейся.
– Скажи лучше, что узнал? – нетерпеливо потребовал сыщик.
– Солтан-оглы поверил. А чего бы не поверить?
– И что?
– Когда я потребовал денег, он сразу отослал меня к Динда-Пето. Сказал, что тот поехал в Закаталы. Пересидит в горах, пока не утихнет шум.
– Отлично! А где? Он ведь родом из Белокан.
– Нет, в Белоканах опасно. Если будут его искать, то именно там. Фолат сказал, что абрек спрячется у кунака в селении Кахи. Кунака зовут Измаил Борев.
– Молодец, Имадин! То, что требовалось. Спасибо тебе. Если не хочешь или боишься, я поеду в Закаталы один.
Чеченец фыркнул:
– Вот глупость сказал. Как так один? Теперь мы вместе. Пока я не отправлюсь на войну.
– Еще раз спасибо. Теперь давай свою чачу, а то зуб на зуб не попадает. Винтовку с вещами верни по-хорошему! Ишь, разбойничьи привычки… А еще расскажи, как попасть в Закаталы. Жаль, абрек отобрал у меня документы. Придется доказывать свою личность по телеграфу.
– Зачем? – поинтересовался Имадин.
– Ну как же? Мы явимся к начальнику округа. Два незнакомца, смахивающие на бандитов… Я потребую содействия в аресте Динда-Пето, а начальник спросит: ты сам-то кто такой?
– Ну тогда держи, – усмехнулся чеченец и протянул сыщику его полицейский билет.
– Вот это здорово! Откуда он у тебя?
– Старый Фолат дал. На, говорит. Пусть все вещи дохлого уруса будут в одних руках. Я и взял. Только часы твои он оставил себе.
– Вот скотина, – расстроился сыщик. – Они у меня золотые, с гербом. Подарок царя за то, что я охранял его на коронации. Доберусь я когда-нибудь до этого оглы! Вот закончу дела, приду и скажу: отдавай мои часы.
Уцелел и открытый лист за подписью Плеве, дававший сыщику большие полномочия.
– День подарков! Теперь нам ничто не мешает выступать. Поедем, или хочешь передохнуть?
– Передохнем и обсудим, – рассудительно ответил Имадин. – Я принес баранины, сейчас разожжем костер и поедим горячего. И ослабим лошадям подпруги.
– Нас же увидят!
– Увидят дым, да. Но все уже знают, что разбойник Имадин убил уруса и встал лагерем на этой горе. Жители разбегутся, никто сюда не придет. Даже движение по дороге остановится до полудня. Мы перекусим и уйдем в аварские горы. В Закаталы лучше спуститься со стороны Дагестана.
Глава 7Закаталы
Друзья скитались по горам три дня. За это время Лыков убедился, какого незаменимого спутника подкинула ему судьба. Имадин знал всех, и все знали его. Или как минимум слышали о нем. У разбойника среди туземцев особенная репутация. Он окружен ореолом геройства. На Кавказе разбой считается не преступлением, а уважаемым ремеслом. Молодые мечтают стать головорезами. Убийство – настолько заурядное событие, что ни у кого не вызывает осуждения.
Сразу возник вопрос: что за русский состоит при Алибекове? Имадин говорил всем, что это дезертир из запасных, которого призвали на войну с японцами, а он ударился в бега. Таких стало много, и легенда никого не удивляла.
Чеченец выбирал для ночлега лишь те жилища, где ему гарантировали укрытие. В каждом ауле, как уяснил Лыков, было несколько таких домов. Существовала целая сеть притонов, которые передавали беглых друг другу по цепочке. Если у человека не было денег, его все равно прятали, только в долг. Обязательства соблюдались строже, чем в высшем обществе по карточной игре. Это был не долг чести, а долг жизни. Разок не вернул – и тебе откажут в приюте. Поэтому разбойники, разжившись, первым делом гасили задолженность. Иногда бывало так: объедет бандит после удачного грабежа всех своих кредиторов – и опять сидит без копейки. Его снова кормят. Часто дают подработать: напасть с местными на почту, угнать овец у соседей… Потом он перейдет к тем же соседям и украдет лошадей у своих вчерашних укрывателей. И это никого не смущает.
Лыков подмечал вещи, которые никогда не увидит русский чиновник. Так, в любой сакле имелась винтовка. Закон это запрещал, но горцы не могли без оружия, слишком опасна была жизнь вокруг. В каждом ауле имелась своя банда, и ее главарь – был весьма уважаемый человек. Ему полагалось нанести визит, сообщить новости, сделать скромный подарок. В ответ приезжий тоже узнавал что-то интересное. В горах не было газет, и их заменяли кочующие разбойники.
На четвертый день Имадин с Алексеем Николаевичем прибыли в Закаталы. Они заранее разделились. Чеченец укрылся в туземной слободке под городом. А Лыков поехал сразу в крепость. Ему пора было воскреснуть из мертвых. В Тифлисе, как он полагал, его уже похоронили. Кое-кому сильно не понравится, если он вдруг оживет…
Алексей Николаевич поднимался в крепость по узкой дороге, с двух сторон обсаженной вековыми на вид чинарами. Экая распущенность! Нападавшие могли расстреливать из засады всех, кто решит выйти наружу. Давно, видать, здесь не воевали.
Крепость на вершине горы оказалась значительной по размерам. В воротах стоял часовой, он не обратил на всадника в туземном костюме никакого внимания. Внутри все выглядело привычно для опытного глаза Лыкова. Он много раз бывал в подобных укреплениях. Посредине имелся плац, вокруг него по периметру – управление начальника округа, комендатура с гауптвахтой, казарма, конюшни, почтово-телеграфная контора, несколько домиков для офицеров и чиновников, баня, казначейство и крохотный скверик, в котором, к удивлению гостя, обнаружился памятник. Подъехав, сыщик прочел надпись. Это оказался памятник генералу Гулякову – покорителю мятежных земель джарских лезгин.
Осмотревшись, приезжий заметил и другие особенности. Двор крепости был выложен плитами. В углу, вокруг церкви, находился погост с добротными крестами на офицерских могилах и с покосившимися – на солдатских. И сразу две тюрьмы, одна деревянная, другая каменная. Зачем им столько?
Алексей Николаевич беспрепятственно залез на стену и осмотрелся. Красота снаружи поразила его. На Кавказе виды один лучше другого, но тут было что-то особенное. Лес подступал прямо к укреплениям. Гигантские сосны окружали окаймленное стенами плато, словно морские волны остров. Чуть ниже виднелись три сотни домов типичной туземной архитектуры. Это и был город Закаталы, выросший из крепостного форштадта.
Лыков как старый кавказец знал кровавую историю крепости. Русские появились тут в 1803 году. А спустя шесть десятилетий, в 1863-м, в округе вспыхнуло восстание. Его поднял Хаджи-Муртуз, и начал удачно. Половина гарнизона вышла на сенокос, не взяв с собой оружия. Джарцы внезапно напали на русских и всех убили. А потом двинулись к почти беззащитной крепости. Но один мулла, сохранивший верность правительст