Вдвоем они спустились на форштадт. Там было полдюжины магазинов, стояли мечеть и армянская церковь. Рынок уже закрывался, народ расходился по домам. В глазах рябило от татарских папах. Лишь иногда в толпе мелькали русские и армяне, их было издалека видно по фуражкам.
– Однако у вас тут халифат, – поразился сыщик.
– Я же сказал: девяносто три процента. В городе меньше, а в деревнях только мусульмане. Так что арест единоверца им не понравится.
– Какая вера у абрека?! – возмутился Алексей Николаевич. – Он уж и дорогу в мечеть забыл. Перед любым богом виноват, даже перед Аллахом.
– Все равно Динда-Пето им свой, а мы нет, – возразил капитан.
– Но не всякий же мусульманин поддерживает абречество.
– Не всякий.
Для Гвелисиани это была, видимо, важная тема. Он остановился и придержал сыщика за рукав.
– Я много об этом думаю. Ислам – великая религия, спору нет. А религия может стать великой лишь тогда, когда она гуманна. Так или не так?
– Вроде бы так, – ответил Лыков, но неуверенно.
– Но если это так, почему только ислам дает фанатиков?
– Не только он. Я знаю очень культурных и интеллигентных иноверцев. И знаю православных фанатиков самого дурного пошиба.
– Фанатики есть и у нас, – раздраженно подтвердил грузин. – Но они не кидаются на людей другой веры с ножом. А магометане кидаются.
– Армяне тоже балуются террором, – возразил Лыков. – И поляки с латышами и финнами.
– Это другое, это национальный вопрос, – не согласился капитан. – А мы говорим о религии. Поляки-католики режут русских за то, что те православные?
– Нет.
– А мусульманские фанатики режут. Вон что с несчастными армянами турки выделывают. А курды? Я скажу больше: скоро эта дрянь заведется и в России. В Закаталах в том числе.
– Для мирного магометанина крайности тоже неприемлемы, – упрямо продолжил спор сыщик. – Коран не поощряет кровопролития. Извращенные толкователи великой книги находят в ней то, чего там нет. А вы обвиняете религию целиком.
– А почему в нашем с вами Евангелии этого никто не находит?
Они так и не договорили, потому что пришли к убежищу Имадина. Тот скрывался у ингилойца, который держал духан на форштадте. Капитан и коллежский советник зашли внутрь. Мусульманские духаны отличаются от грузинских. Там так же чисто и вкусно, провизия всегда свежая, но нет вина. Выпив по чашке кофе, офицер и сыщик попрощались друг с другом. Капитан ушел, а сыщик остался. И через минуту уже беседовал с другом-чеченцем.
– Мы обо всем договорились, – сообщил он. – Сегодня ночью берем Динда-Пето. Втроем: мы с тобой и вот этот капитан. Он сказал, что ловил тебя в прошлом году в Тушетии.
– Гвелисиани? – обрадовался Имадин. – Он порядочный человек. Только немножко самонадеянный: думает, что самый умный. Я завел его в ущелье и там оставил. Сутки капитан оттуда выбирался, ха-ха!
– Никого там не подстрелил?
– Ты что? – возмутился чеченец. – Говорил же, что не пролил крови честных людей. Мы побегали немного туда-сюда, я над ними посмеялся и ушел.
– Для капитана ты разбойник, понимаешь?
– Так я для всех разбойник. Еще никто не знает, что ты меня… – чеченец замялся.
– Завербовал, – подсказал Лыков.
– Нет, это нехорошее слово. Ты меня переубедил, вот.
– Пусть так. Гвелисиани еще долго будет относиться к тебе настороженно. Причем не только он.
– Понимаю. Людям не нравится, когда кто-то меняет веру. Это как предательство. А теперь я должен буду выдать своих пусть не товарищей – они никогда ими не были – но тех, с кем делил чурек у костра. Больше скажу: когда станет известно, что я перешел на твою сторону, мне лучше будет уехать с Кавказа.
– Вот к докторам и поедешь.
– Сначала на войну.
Они посидели еще какое-то время. Имадин нервничал, отвечал односложно, долго смотрел в одну точку. Переживал. Сегодня ночью чеченец должен перейти Рубикон. Помочь полиции схватить абрека. Обратной дороги уже не будет – на Кавказе за такое убивают. Да, Лыков ему друг и всегда поможет. Но жить Имадину придется в обществе, среди других людей. На нем будет клеймо предателя. Он станет изгоем и у таких, как Динда-Пето, и у таких, как Гвелисиани. Это тяжелый крест.
В полночь из Закатал на юго-восток выехали три всадника. Помощник начальника округа тоже оделся в горский костюм. Черные тени быстро летели по дороге. На мосту через Талачай их окликнул караул. Капитан что-то сказал вполголоса, и их пропустили.
По ночам на кавказских дорогах пусто. Не ездит почта, не ползут обозы, путники стараются сидеть по домам. Если стучат копыта, то это почти наверняка разбойники. Заслышав шум, все живое убирается в сторону. Вот и теперь три человека ехали рысью и никого не встречали.
Через несколько часов показались плоские крыши Кахи. Тут на мосту через Курмухчай всадников тоже встретил караул. На этот раз чеченец сказал одну короткую фразу, и гостей впустили в селение.
– Где сакля Борева? – шепотом спросил Лыков у товарища.
– В том конце.
Троица разделилась. Имадин ехал первым, не скрываясь. Двое других, таясь, следовали за ним на расстоянии в сто саженей. Чеченец уверенно выбирал дорогу. Вот он остановился, слез с коня. Сразу залаяли собаки.
– Проклятье, – скрипнул зубами капитан. – Про собак мы не подумали. Как будем подбираться?
– Подберемся… – безмятежно ответил питерец.
Стукнула дверь, раздались приглушенные голоса, и гость исчез в доме.
Полицейские выжидали, и не зря. Вскоре на улицу вышел туземец и долго стоял, прислушиваясь. Потом скрылся внутри.
– Идем, – бросил сыщик и уверенно направился к сакле. Гвелисиани шел рядом. Он на ходу вынул из кобуры револьвер. Покосился на Лыкова – тот шел с пустыми руками. Грузин поколебался и тоже убрал оружие.
Алексей Николаевич уже завелся. Вот-вот он встретится с негодяем, который убил Абазадзе. Вот-вот он с ним поквитается. Еще немного… Собаки пришипились, словно поняли, что не их час. Сыщик подошел к двери, сильно пнул ее ногой. Дверь полетела на пол. Лыков ворвался внутрь, увидел, как кто-то шарит по стене – там на крючках висело оружие. Он двинул в голову, не разбираясь, и повернулся ко второму. Динда-Пето! Абрек стоял посреди комнаты, опешивши, и крутил головой. Наконец спохватился и тоже метнулся к винтовке. Но Имадин сбоку ударил его по шее, и детина повалился навзничь. Пока он хрипел, чеченец ловко связал пленного.
Алексей Николаевич нагнулся ко второму противнику. Измаилу Бореву сильно досталось: он был без сознания. Схватка закончилась меньше чем за минуту.
Гвелисиани присвистнул:
– Ну вы даете! А я тогда зачем пришел?
Трое незваных гостей стали хозяйничать в кунацкой. Оружие сложили в один угол, связанных бандитов усадили в другой. Александр Николаевич занял шестиугольный туземный столик и принялся составлять опись вещей. В бедной сакле обнаружились дорогие меха, серебряная посуда, пачки банкнотов. Гвелисиани опознал «николаевскую» шинель с бобровым воротником. Ее недавно отобрали у графа Доливо-Добровольского-Евдокимова на дороге в Телави. Вот и еще одно преступление раскрыто.
Через час раздался топот копыт, и перед саклей спешилась целая кавалькада. Это явилось подкрепление из Закатал. Вновь прибывшие продолжили обыск в хлеву и в жилых комнатах, пошли за понятыми, начали складывать на арбу воровскую добычу. Сразу сделалось шумно. Сбежались соседи и молча смотрели на действия властей. Динда-Пето с кунаком вывели наружу. Абрек плюнул в сторону Имадина:
– Собака!
И тут же получил оплеуху от Лыкова. Такую, что полетел кубарем. Сыщик, казалось, только ждал повода. Он накинулся на пленника и начал жестоко избивать его. При этом приговаривал:
– Это за Арчила! А вот это за мое унижение. Теперь снова за Арчила!
Окровавленный, с выбитыми зубами и выдранной бородой, абрек только охал. Никто и не пытался остановить Лыкова. Наконец прибежал маленький грузин с погонами капитана и закричал:
– Что вы делаете?!
– Кто такой? – спросил у него сыщик, отпустив джарца.
– Я начальник Кахского участка князь Вачнадзе. А вы кто и по какому праву своевольничаете в моем участке?
К нему приблизился Гвелисиани и с насмешкой сказал:
– В вашем участке скрывался абрек Динда-Пето. Вот он, у вас перед глазами. Почему не сообщили? Почему не арестовали?
– Я… я не знал.
– Плохо! Вы не знали, и мы, благодаря вам, тоже. А вот коллежский советник Лыков приехал из Петербурга – и узнал. Как так?
– Лыков? Из Петербурга?
– Кстати, познакомьтесь. А сейчас помогите оформить все протоколы, а потом пишите рапорт.
– Какой еще рапорт?
– На имя начальника округа. В нем и объясните, почему вы позволили абреку разгуливать под вашей юрисдикцией.
Князь окончательно смешался и отошел в сторону. А сыщик сказал капитану:
– Теперь нас много, можно ехать в Закаталы. Трофеи пусть не спеша соберут, опишут и доставят позже.
– Согласен, батоно.
Группа всадников триумфально вернулась в крепость. Сам полковник Павлов выбежал на плац встретить храбрецов. Алексей Николаевич представил ему Имадина и сообщил, что тот лично схватил главного преступника. Гвелисиани подтвердил это. В результате чеченцу выделили место в гостевом домике, в одной комнате с Лыковым, и поставили его на довольствие. Начальник округа хотел сразу же телеграфировать в столицу края о крупном успехе. Но Лыков заявил:
– Сначала я допрошу Чолокова.
Обоих арестантов посадили в новый корпус тюрьмы, причем порознь. Коллежский советник не спеша отобедал, вздремнул часок и отправился на допрос.
Динда-Пето глядел на него волком. Сыщик не обратил на это внимания. Он сел напротив абрека, вынул из кобуры наган и положил на стол.
– Поговорим?
– С-собака…
– Ты, дурак, повторяешь одно и то же. Как заевшая граммофонная пластинка.
– Шакал! Ослиный сын!
Сильный удар сбил пленника со стула. Динда-Пето с трудом поднялся: и хотя смотрел на Лыкова с той же ненавистью, уже помалкивал.