– То есть, – продолжил его мысль питерец, – вы хотели вырастить из Арчила Константиновича нового помощника. Годик в приставах, а там, если справится, и к себе забрать?
– Да.
– Шмыткин знал об этих ваших планах?
– Догадывался. Он был не умный, но хитрый.
– Получается, убрал конкурента. Руками абрека Динда-Пето.
– Получается так, – согласился полицмейстер. – Но это не дает ответа на мой вопрос. Как мог Шмыткин что-то приказать абреку? Кто он для этого?
– Ваш помощник состоял в агентах «большой постирочной», – пояснил сыщик. – Поэтому я и хочу разобрать доходные бумаги, что вы нашли у него на квартире. Если среди них отыщутся краденые, помещенные в списки разыскиваемых, – вот вам еще одно доказательство его причастности.
Они приехали в управление полиции, и Алексей Николаевич сразу взялся за дело. Ковалев достал из тумбы стола пять или шесть пачек, перевязанных бечевкой. Из одной пачки чуть-чуть высовывались краешки. Лыков потянул за них и вытащил два закладных с выигрышем листа Дворянского земельного банка.
– Странно… Будто их потом вложили, наспех.
Ковалев лишь пожал плечами. Сыщик стал развязывать пачки и раскладывать бумаги на столе.
– Плохие по большей части, – снова обратился он к хозяину кабинета.
– Я в этом ничего не понимаю, – признался Ковалев. – Жалованья на жизнь не хватает, не то что на банковские операции.
– А я вынужден разбираться, – вздохнул питерец. – Будучи опекуном лесного имения. Оно дает доход, нужно правильно им распорядиться.
Полицмейстер покосился на сыщика с уважением:
– Значит, вы могли бы и не служить?
– Мог бы. Даже выходил в отставку… По семейным обстоятельствам[39]. Но вернулся. Скучно без службы, Георгий Самойлович.
– Эх! – вздохнул полицмейстер. – Будь у меня лесное имение – ни дня бы не раздумывал. Прочь отсюда, и заниматься собственным делом. Вот ей-богу, Алексей Николаевич, ни дня!
– Но бумаги все-таки паршивые. Как будто их нарочно так подбирали – ни одной первоклассной.
– Чем же они плохи? – заинтересовался Ковалев, разглядывая радужные бланки. – Купонов вон сколько необрезанных…
– Сейчас на рынке кризис, уже четвертый год подряд. Лично я покупаю для вложения только государственные и железнодорожные облигации, они надежнее. И так поступают все настоящие игроки. А тут провинциальные банки, металлургические заводы, даже долговые расписки ссудно-сберегательных товариществ. Мусорные бумаги, как выражаются биржевики.
– А те две, что лежали особняком?
– Они из списка краденых, – вспомнил Лыков. – Похищены у статской советницы Шнелге в Арзамасе.
– Вот и доказательство, – оживился Георгий Самойлович. – Значит, мой покойный помощник действительно агент «большой постирочной»! Ну и дела… Я, признаться, до сей поры в нее не верил.
Полицейские помолчали, потом Ковалев спросил:
– Что еще сообщил вам Динда-Пето?
– Абреку велено было убить лишь поручика Абазадзе, а чиновника из Петербурга не трогать.
– Вот как? А почему?
– Кто знает… Думаю, им не к масти был труп столичного полковника. Дознание начнется, не ровен час из Петербурга сыщики приедут. Хотели меня напугать, а еще оборвать концы. Ведь штабс-капитана Багдасарова явно зарезали по приказу тех же людей.
– Это вам тоже Чолоков сказал?
– Нет, сам догадался, – покачал головой Лыков. – Уж больно вовремя напал на него собственный денщик. Именно тогда, когда офицера решили арестовать.
– Но сейчас-то вы уже не нужны им живой, – сообразил полицмейстер. – И значит, находитесь под ударом.
– Так и есть. Имадина Алибекова послали, чтобы меня убить. Команду дал все тот же Шмыткин.
– Не делайте из Кузьмы Степаныча демона зла, – махнул рукой Ковалев, словно отгоняя муху. – Не тот у него был калибр.
– Так об этом и надо думать, Георгий Самойлович. Коллежский асессор и по характеру, и по занимаемой должности на крупную фигуру не тянет. Так, надзирающее око главного организатора в тифлисской полиции.
– Главного организатора? Ну-ка, подробнее, пожалуйста.
– Подробнее пока не могу, – усмехнулся сыщик. – Только домыслы и предположения. Позвольте изложить их на совещании у статского советника Трембеля. Собраться предлагаю сегодня вечером. А после того, как я изложу свои соображения, думаю, всем нам захочется побеседовать с Динда-Пето. Он что-то подтвердит, что-то от него самого скрывают. Но в любом случае вам станет понятнее, как устроена «большая постирочная». А теперь, Георгий Самойлович, пусть ваши люди составят опись шмыткинских трофеев. Возьмите ее с собой к Трембелю, в ней есть некоторые подсказки.
Лыков ушел из кабинета полицмейстера задумчивый. Не зря ли он откровенничал с Ковалевым? Вдруг и тот – агент преступников? Ведь такое большое предприятие возможно лишь при покровительстве властей. Причем с самого верха, уровня ближайшего круга главноначальствующего. Есть уезды, где разбойникам дают грабить безнаказанно – только делись. И начальник уезда не боится, что его снимут за бездействие. Это как? Кроме того, полиция края усердно разыскивала следы подмены денег в казначействах. И ничего не нашла. Похоже на заговор. Ковалев, как и Трембель, был у Алексея Николаевича на подозрении – они оба тянули на заправил «большой постирочной». Но нельзя же им прямо так и заявить! Он вынужден будет вести дознание при активном участии этих двух чиновников. Скрытно наблюдая за ними и ожидая подвоха или тайного противодействия.
Днем Лыков с Имадином сидели в номере и беседовали. Чеченец старался меньше бывать на людях, он еще не привык к легальной жизни. В дверь постучали, и тут же ворвался Скиба – всклокоченный и радостный.
– Алексей Николаевич, дорогой вы мой! Как я рад увидеть вас снова! А мы тут… Сами понимаете…
– Пришлось ненадолго помереть, Максим Вячеславович, – улыбнулся сыщик. – Для пользы дела.
– Очень-очень! Нет слов как.
– Позвольте представить моего товарища. Алибеков Имадин Алибекович.
Отставной разбойник и отставной сыщик познакомились. Оба держались настороженно, но вежливо. Скиба пригласил приятелей в гости. Лыков согласился, но только завтра вечером. Прощаясь, трамвайщик сказал:
– Виктория тоже очень обрадовалась, когда узнала, что вы живы.
– Какая Виктория? – не понял Лыков.
– Которая Павловна. Врач Фомина-Осипова – позабыли? Встречались у меня дома.
– Ей-то что за дело? – не поверил коллежский советник.
– Ну как же. Вы популярный человек в нашей маленькой компании. Я много лет о вас рассказываю всякие диковинные вещи. Вот она и вдохновилась. Но тут вдруг человек-легенда погибает в горах… Виктория расстроилась, даже плакала. И неожиданно вы вернулись с того света! Подтвердив тем самым правдивость моих рассказов. Абрека Динда-Пето на веревке притащили! Которого вся полиция поймать не могла…
– А откуда вы знаете про Динда-Пето?
– Трембель вчера в клубе сообщил. А что, нельзя было?
Лыков махнул рукой:
– Вы отставной коллежский советник из Департамента полиции, вам все можно.
– Так что сказать Виктории Павловне?
– Э-э…
– Алексей Николаевич, куйте железо, пока горячо, – подмигнул Скиба. – На Фомину пол-Тифлиса заглядывается, в ее спальню пролезть хотят. А вы кочевряжитесь.
– Ну мы же условились завтра вечерком.
– Часов в восемь?
– Да.
– Так и передам супруге… И Виктории Павловне. Имадин Алибекович, вас тоже ждем.
Когда посетитель ушел, Имадин хмыкнул:
– Куй железо… Ишь, ковальщик.
– Кузнец, – поправил друга сыщик.
– Может, мне не ходить? А то еще помешаю.
– Думаешь, барыня увлечется тобой больше, чем мною? А что, романтический герой… Разбойник, бунтарь… У тебя тоже есть шанс.
– А кто она? – заинтересовался чеченец.
– Жевешка, то есть женщина-врач. Служит в городской управе, санитарией занимается.
– Не пойду, – сразу заявил Имадин. – Развейся один, а я тут посижу.
– Только на улицу не суйся без меня, – предостерег коллежский советник.
– Я что, маленький? В горах выжил, а уж в Тифлисе.
– В Тифлисе хуже, чем в горах. Ты для многих опасных людей изменник – забыл?
– Алексей, что же теперь делать?!
Чеченец сел и принялся нервно теребить скатерть.
– Сегодня я решу этот вопрос, – стал успокаивать его сыщик. – С самым главным по полиции и с полицмейстером Тифлиса. Выправим тебе документ, и поедешь на войну. Только чуть-чуть поможешь мне в одном деле.
– В каком? – вскинул голову Имадин. – Еще кого-то предать?
– Бывший пластун Безвуглый, по-твоему, хороший человек?
– Он вообще не человек.
– Я хочу его поймать. Очистить город от этой дряни. Неужели не поможешь?
Алибеков задумался.
– Но это в последний раз? Поймаем, и я уеду на войну?
– Да.
– Хорошо. Что я должен делать?
Лыков сел напротив друга, положив руку ему на плечо.
– Понимаю, тебе это противно. Но если бы ты сдавал полиции приличных людей. А тут… Сам говоришь, что Безвуглый не человек.
– Что я должен делать?
– Подумать. Где может прятаться атаман? У него, ты сам говорил, целая шайка. Нужны притоны, барыги, наводчики. Ты часто бывал в Тифлисе?
– По разбойничьим делам? – уточнил Имадин. – Нет, два или три раза всего. Слишком опасно.
– Но Динда-Пето утверждает, что от здешней полиции можно откупиться.
– Таким, как он – может быть. А я одиночка, никогда не добывал больших денег… Нет, меня ловили всерьез.
– Хорошо. Где ты останавливался в Тифлисе? Человек, которого всерьез ищет полиция.
– Есть темные постоялые дворы, там не требуют прописки. Плати рубль в день, и живи, сколько хочешь.
– Хм. Это для приезжих. А наш пластун давно живет в городе.
Чеченец задумался:
– Понимаешь, про рубль в день это я так сказал. На самом деле на таких приезжих хозяин зарабатывает больше всего. Есть захочешь – плати. Сбыть добычу – плати. Точнее, отдай за полцены и будь доволен. Бабу надо – плати. И все будет стоить дороже, чем для других.