– Завтра в двенадцать в кабинете Злогостева.
– Слушаюсь, ваше благородие!
– Только выжди минут десять. Вдруг он спрятался и дверь высматривает, не бежит ли кто в полицию.
– А я двором и сразу в Малую Грязную улицу. Разрешите выполнять?
– Ступай.
А в это время в Лабораторной слободке происходили еще более драматичные события. Была пятница, и Лыков собрался в гости к Виктории Павловне. Он шел темными, неосвещенными улочками, неся под мышкой кулек. В кульке находились бутылка шампанского и фунт свежей алазанской черешни. Вдруг в проходе между двумя тесно поставленными домами на него кто-то набросился. Сыщик успел выставить вперед левую руку. Нападавший наткнулся на нее, замешкался, но затем сделал молниеносный выпад. В свете луны блеснул кинжальный клинок. Кончик вспорол сукно на пиджаке Алексея Николаевича, чуть-чуть не достав до тела. Сыщик без раздумий махнул кульком и огрел им неизвестного. Тот пошатнулся и едва устоял на ногах. Однако упустил секунду, и питерцу ее хватило. Удар кулаком отбросил злодея на стену.
Лыков шагнул вперед, чтобы добить противника. Но сзади послышался шорох. Второй! Развернувшись на одной ноге, коллежский советник двинул наугад башмаком и попал. Хорошо попал, поскольку зазвенела сталь и раздался сдавленный крик. Тот, что целил в спину сыщику, выронил кинжал и бросился наутек. Лыков хотел было догнать его, но не вышло. Первый противник оправился и, сидя на земле, схватил сыщика за ногу. Повалить не повалил, но задержал. Смелый парень, спас сообщника… Алексей Николаевич оценил поступок противника и не стал его калечить. А просто поднял одной рукой с земли, а второй прихватил за горло.
– Пусти… – захрипел тот, пытаясь вырваться. Это ему, конечно, не удалось.
– Ну хоть ты попался, – констатировал сыщик. – Пошли в участок, поглядим, кто такой. Дашнакцакан, что ли?
Он быстро обыскал пленника, забрал нож из сапога и погнал парня перед собой. Вдруг навстречу вышли двое.
– Черт, сколько же вас там! – рявкнул Лыков, доставая маузер. Но оказалось, что это штабс-ротмистр Топурия ведет второго злодея. Который спасся было от сыщика, но, как выяснилось, далеко не убежал.
– Иосиф Хахиевич, я же вас просил! Сегодня пятница. Вы что, забыли?
Офицер виновато молчал, держа боевика за ворот.
– Ну идем, чего теперь. Только чур, в последний раз!
На Консульской улице, в канцелярии Михайловского участка, оба нападавших были опознаны. Они действительно оказались дашнакцаканами. Осенью прошлого года боевики зарезали в Башмачном ряду хемшина Оганес-заде, торговца обувью. То ли за то, что его предки изменили вере, то ли за то, что отказался платить. Сбежали в Персию, где след их потерялся. Теперь вот вернулись – для того, чтобы убить коллежского советника Лыкова. Пленных попытались сразу же запугать и заставить говорить, но не на тех напали. Дашнаки – храбрый народ и с полицией никогда не сотрудничают; не стали и эти.
В итоге Алексей Николаевич оказался у своей пассии уже под утро, и без шампанского. Виктория Павловна слышала, что на соседней улице произошло побоище, и не могла уснуть, волновалась за друга.
– Спасибо, что пришел! – захватила она сыщика в объятья и долго не отпускала. – Я уже в участок собралась.
– Что ты, не надо. Никогда за меня не бойся, слышишь? Забыла, что я в семи водах варенный?
– Вот уедешь, тогда и перестану бояться, – ответила докторша, пряча заплаканные глаза. – Ты когда мне фотокарточку принесешь? Обещал ведь.
Это был давний предмет их спора. Виктория Павловна отказалась и от золотых сережек, и от браслета с бирюзой. Но просила на память фото сыщика. Чтобы легче было потом его помнить. Так и сказала, не увиливая. И Алексей Николаевич обещал, да так до сих пор и не собрался в ателье.
– Завтра… впрочем, уже сегодня с самого утра пойду и снимусь, – побожился Лыков.
Он снова обманул женщину, хоть и не по своей воле. Когда сыщик появился в гостинице, там его уже поджидал Топурия.
– Где вы ходите, слушай! – раздраженно сказал он, строго глядя на начальство.
– Что произошло?
– Времени половина двенадцатого, да! А в полдень ровно Азвестопуло является к этому жулику, к Злогостеву. Тридцать минут осталось, да!
– Ох, черт… Побежали!
Сыщик с пограничником все же опоздали и не увидели, как «фартовый» с саквояжем заходит в казначейство. Им пришлось сесть в кофейне напротив и следить за дверями. К изумлению Лыкова, уже через четверть часа агент вышел на улицу – и с пустыми руками. Что за ерунда? Куда же он дел сто пятьдесят две тысячи? Вид у Азвестопуло был растерянный, он лихорадочно озирался по сторонам. Потом вдруг погрозил казначейству кулаком в бессильной ярости и двинулся прочь.
Сыщик дал парню свернуть в переулок и шмыгнул следом.
– Что за фокус? Где деньги?
– Ой, Алексей Николаевич, там такое вышло!
– Сергей, говори толком. Что «такое»?
– Едва я разложил серии в кабинете Злогостева, как вдруг ворвался неизвестный мне помощник пристава. И заорал: «Попался, мошенник!» А кассир отскочил к окошку и ехидно так улыбается… Я сначала подумал, что он заложил меня полиции. Но потом все выяснилось.
Лыков сообразил мгновенно:
– Помощник пристава отобрал бумаги, а тебе предложил или сесть в тюрьму, или убираться подобру-поздорову?
– Точно так, Алексей Николаевич. Это сговор. Никакой он не честный полицейский, а такой же жулик, как и казначейские. Ребята решили завладеть сериями задарма! Я и умолял, и угрожал, все без толку. Наглые неимоверно. Иди, говорят, покуда цел, не то в кутузку посадим. Куда ж я пойду, спрашиваю, меня же в Одессе на вилы поднимут. Дайте хоть какую расписку. Помощник пристава смеется: чтобы ты потом меня ею шантажировал? Нашел дурака. Пошел прочь, говорит, пока я добрый!
– Так, оба за мной, – принял решение Лыков.
Втроем они ворвались в казначейство. Сторож пытался было спросить, что за нужда, но Топурия отодвинул его в сторону. В кабинет кассира зашли по-хозяйски. Толстяк в форме помощника пристава рассовывал по карманам банкноты. Увидав вошедших, он нахмурился:
– Кто такие?
– Ну-ка выверни карманы, – скомандовал ему сыщик.
– Что? Да я…
– Штабс-ротмистр, примите меры к выполнению моего распоряжения.
– Есть! – молодцевато козырнул Топурия и отвесил полицейскому крепкую оплеуху. Тот влетел в кресло и там остался, не решаясь ни встать, ни дать сдачи.
Азвестопуло тоже не терял времени даром. Он взял кассира за ворот и зловеще улыбнулся:
– Вот и свиделись опять. Не рад?
Тут дверь открылась, и просунулся городовой.
– Эта… чего тут делается?
– Коллежский советник Лыков из Департамента полиции проводит задержание мошенников, – пояснил Азвестопуло. – Ты, братец, приведи-ка сюда понятых. Сейчас обыск начнем.
– Лыков… – пробормотал помощник пристава и закрыл лицо руками. – Я пропал!
– Позвольте, что за вторжение? – возопил Злогостев. – Полиция уже была здесь! Господин Дулайтис арестовал ворованные доходные бумаги, мы как раз сейчас составляли акт.
– Да ну! – оскалился одессит. – А я, значит, налетчик?
– Конечно.
– Что же твой Дулайтис бумаги арестовал, а меня нет?
– Э-э… А вы убежали.
– И никто за мной не погнался?
– Так бумаги описывали, не до того было.
Помощник пристава приободрился и вскочил на ноги.
– Я протестую! Нет, я сам вас сейчас арестую! Здесь заговор. Вы заодно с этим грабителем? Городовой, ко мне!
Лыков взял предателя за физиономию и сделал смазь по рецепту «Очерков бурсы» Помяловского.
– Молчи уж, тварь. Из-за таких полицию и презирают.
– Как вы?..
Тут коллежский советник вынул из кармана два листа бумаги, исписанных убористым почерком.
– Опись давно составлена. Сейчас мы по ней сверимся, и все станет ясно. Где серии?
– В шкафу, – пробормотал кассир, не сводя глаз с лыковских листков. Он сразу понял, что ему конец.
– Да, забыл вам представить. Чиновник особых поручений Департамента полиции Сергей Манолович Азвестопуло. Ну, дошло теперь, идиоты?
Через два часа состоялся первый допрос Дулайтиса. Лыков провел его совместно со следователем по особо важным делам Окружного суда Мамамтавришвили. Ни Ковалева, ни Трембеля сыщик не позвал.
Следователь предоставил инициативу питерцу, а сам больше слушал.
– Итак. Вы помощник пристава Авлабарского участка коллежский секретарь Иван Фомич Дулайтис. Я обвиняю вас в мошенничестве, совместно с кассиром второго разряда Тифлисского губернского казначейства Злогостевым. Что имеете сказать в свое оправдание?
Дулайтис с ходу начал юлить и отпираться:
– Это недоразумение! Я пришел к господину Злогостеву, своему знакомому, с частным визитом. Те пятьсот рублей, что нашли при мне, суть заем, который дал мне Злогостев. Все обвинения в мошенничестве я отрицаю.
Алексей Николаевич молча положил перед арестованным протокол допроса кассира. В нем титулярный советник полностью признавался в содеянном. Хотел присвоить заведомо краденые доходные бумаги, для чего позвал полицейского чиновника. Чтобы тот напугал и выгнал вора, пригрозив арестом. Заплатил за это помощнику пристава Дулайтису пятьсот рублей. Сговорились они заранее, по приказанию неизвестного лица, которое руководит всеми махинациями в казначействе.
Коллежский секретарь прочел показания и покрылся пятнами.
– Виноват! Дозвольте принести повинную?
– Сразу надо было виниться, – отрезал сыщик. – Теперь, после показаний кассира и рапорта сыскного чиновника Азвестопуло, ваша вина уже бесспорно доказана.
– Виноват…
– Но, – голос коллежского советника смягчился, – учитывая вашу прошлую службу, так и быть, даю вам поблажку. Суд учтет добровольное признание вины и помощь следствию. Но только честно, без утайки!
– Как на духу, господин Лыков. Как на духу.
– Давно вы работаете на аферистов из казначейства?
– Второй год.
– Приказы получали от Шмыткина?