– Вы не в горах Чертандо, – мягко напомнил ему Ровиго.
– Не имеет значения, – возразил Дукас. – Наддо прав. Если нас будет достаточно на улицах, а Сертино укажет нам на Охотника, то мне будет стыдно за своих людей, если мы не сможем устроить потасовку, в которой Охотника убьют.
– Это рискованно, – сказал Баэрд.
Дукас внезапно улыбнулся по-волчьи, холодно и жестко, без всякого веселья.
– Сегодня я с удовольствием рискну, – сказал он. Дэвин хорошо понял, что он имел в виду.
Алессан открыл глаза и посмотрел на них.
– Так сделайте это, – сказал он. – Дэвин может передавать нам от вас сообщения. Мы уведем отсюда Сандре, обратно на корабль, если понадобится. Если вы пришлете сообщение, что…
Он замолчал, потом одним гибким движением вскочил на ноги. Баэрд уже схватил свой меч, прислоненный к стене. Дэвин встал, выпустив руку Алаис.
Со стороны наружной лестницы снова донесся шум. Потом чья-то рука открыла раму наружу, и Эрлейн ди Сенцио, осторожно перешагнув через подоконник, вошел в комнату с Катрианой на руках.
В мертвой тишине он несколько мгновений смотрел на них всех, впитывая немую сцену, потом повернулся к Алессану.
– Если вас беспокоит магия, – произнес он тонким, как бумага, голосом, – то вам надо беспокоиться еще сильнее. Я только что израсходовал очень много энергии. Если в Сенцио есть Охотник, то весьма вероятно, что все, кто окажется рядом со мной, будут схвачены и убиты. – Он замолчал, потом очень слабо улыбнулся. – Но я поймал ее вовремя. Она жива.
Мир вокруг Дэвина закружился и покачнулся. Он услышал свой собственный нечленораздельный, радостный крик. Сандре буквально подпрыгнул и бросился к Эрлейну, чтобы забрать у него бесчувственное тело Катрианы. Он поспешно опустил ее на кровать. Он снова плакал. И совершенно неожиданно плакал Ровиго.
Дэвин резко повернулся к Эрлейну. И успел увидеть, как Алессан в два шага пересек комнату, сгреб измученного чародея в медвежьи объятия и приподнял его над землей, не обращая внимания на слабые протесты Эрлейна. Когда Алессан отпустил его и отступил назад, серые глаза принца сияли, лицо освещала улыбка, которую он, казалось, не мог сдержать. Эрлейн безуспешно пытался сохранить свое обычное циничное выражение лица. Тогда Баэрд подошел к нему, без предупреждения схватил чародея за плечи и расцеловал в обе щеки.
И снова трубадур пытался выглядеть суровым и недовольным. И снова ему это не удалось. Совершенно неубедительно стараясь нахмуриться, он сказал:
– Эй, поосторожней. Дэвин и так сделал из меня лепешку, когда вы все выскочили из дверей. Я весь в синяках. – Он сердито взглянул на Дэвина, который в ответ радостно улыбнулся.
Сертино подал Эрлейну бутылку. Тот жадно припал к ней, вытер рукавом рот.
– Нетрудно было догадаться по тому, как вы мчались, что случилось нечто серьезное. Я бросился следом, но теперь я не слишком быстро бегаю, поэтому решил прибегнуть к магии. И добрался до дальнего конца стены сада как раз тогда, когда Алессан и Дэвин добежали до ближней стороны.
– Почему? – резко спросил Алессан с удивлением в голосе. – Ты никогда не прибегаешь к магии. Почему сейчас?
Эрлейн демонстративно пожал плечами:
– Я никогда раньше не видел, чтобы вы все так куда-то мчались. – Он скорчил гримасу: – Полагаю, я поддался общему порыву.
Алессан снова улыбался: казалось, он не может удерживаться от этого слишком долго. Каждые несколько секунд он бросал быстрый взгляд на кровать, словно желая убедиться в том, кто там лежит.
– А потом? – спросил он.
– Потом я увидел ее в окне и понял, что происходит. Тогда я воспользовался магией, чтобы перебраться через стену, и ждал в саду под окном. – Он повернулся к Сандре: – Вы послали поразительной силы чары с такого большого расстояния, но у вас не было никаких шансов. Вы не могли знать, потому что никогда не пробовали, что так нельзя остановить падение. Нужно находиться прямо под падающим человеком. И, как правило, этот человек должен быть без сознания. Такой вид магии действует почти исключительно на наше собственное тело: если мы хотим направить ее на кого-то другого, его воля должна быть отключена, иначе все путается, человек понимает, что происходит, и его разум начинает сопротивляться.
Сандре покачал головой:
– А я думал, дело в моей собственной слабости. В том, что я просто недостаточно силен, даже связав себя с Ладонью.
На лице Эрлейна появилось странное выражение. На секунду показалось, что он хочет что-то ответить, но вместо этого он продолжил рассказ.
– Я произнес заклинание, чтобы лишить ее сознания на полпути вниз, а потом более сильное, чтобы поймать ее над землей. А потом последнее, чтобы снова перенести нас через стену. К тому моменту я уже полностью выдохся и ужасно испугался, что они нас сейчас же обнаружат, если в замке есть Охотник. Но они не обнаружили, там царил слишком большой кавардак. Кажется, там происходит что-то еще. Мы какое-то время прятались за главным храмом Эанны, а потом я принес ее сюда.
– Вы несли ее на руках по улицам? – спросила Алаис. – И никто не заметил?
Эрлейн ласково улыбнулся ей:
– Это не такая уж редкость в Сенцио, дорогая. – Алаис покраснела как рак, но Дэвин видел, что ее это не слишком волнует. Все было в порядке. Внезапно все оказалось в полном порядке.
– Тогда нам лучше выйти на улицу, – обратился Баэрд к Дукасу. – Надо позвать Аркина и еще кое-кого. Есть тут Охотники или нет, но это меняет дело. Когда они не обнаружат тела в саду, город начнут прочесывать. Думаю, придется организовать небольшую драку.
Дукас снова улыбнулся, и улыбка его еще больше напоминала волчью.
– Надеюсь, – вот и все, что он сказал.
– Минутку, – тихо произнес Алессан. – Я хочу, чтобы вы все были свидетелями. – Он снова повернулся к Эрлейну и заколебался, подбирая слова: – Мы оба знаем, что ты сделал это сегодня без какого-либо принуждения с моей стороны и вопреки собственным интересам, в любом смысле.
Эрлейн бросил взгляд на кровать, и два красных пятна неожиданно проступили на его худых щеках.
– Не надо преувеличивать, – ворчливо предостерег он. – У каждого человека бывают моменты безумия. Мне нравятся рыжеволосые женщины, вот и все. На это ты меня и поймал, помнишь?
Алессан покачал головой:
– Это, возможно, и правда, но не вся, Эрлейн ди Сенцио. Я связал тебя с нашим делом против твоей воли, но думаю, ты только что присоединился к нему добровольно.
Эрлейн с чувством выругался.
– Не будь глупцом, Алессан! Я тебе только что сказал, что…
– Я слышал, что ты мне сказал. Но я выношу собственные суждения, всегда. И правда состоит в том, как я поневоле сегодня понял благодаря и тебе, и Катриане, что есть пределы тому, что я хочу совершать или видеть совершенным, ради любого дела. Даже своего собственного.
Произнеся эти слова, Алессан быстро шагнул вперед и положил руку на лоб Эрлейна. Чародей отшатнулся, но Алессан его удержал.
– Я Алессан, принц Тиганы, – четко произнес он, – прямой потомок Микаэлы. Именем Адаона и его дара ее детям, я возвращаю тебе свободу, чародей!
Оба они внезапно отшатнулись друг от друга, словно кто-то разрезал туго натянутую между ними струну. Лицо Эрлейна было смертельно бледным.
– Я еще раз повторяю тебе, – прохрипел он, – ты глупец!
Алессан покачал головой:
– Ты меня называл и похуже, и не без причины. Но теперь я назову тебя так, как тебе, возможно, очень не понравится, я разоблачу тебя: ты – порядочный человек, так же стремящийся к свободе, как и любой из нас. Эрлейн, ты не сможешь больше прятаться за своим дурным характером и враждебностью. Не сможешь переносить на меня свою ненависть к тиранам. Если ты предпочтешь нас покинуть, можешь это сделать. Но мне кажется, этого не произойдет. Добро пожаловать в нашу труппу по собственному желанию.
Эрлейн казался застигнутым врасплох, загнанным в угол. У него было настолько растерянное лицо, что Дэвин громко рассмеялся; теперь ему стала ясна вся ситуация, комичная и странная, вывернутая наизнанку. Он шагнул вперед и обхватил чародея:
– Я рад. Рад, что ты с нами.
– Вовсе нет! Я этого не говорил! – рявкнул Эрлейн. – Я ничего такого не сказал и не сделал!
– Конечно, ты с нами. – Это произнес Сандре, на чьем темном, морщинистом лице все еще явно читались усталость и боль. – Сегодня ты это доказал. Алессан прав. Он знает тебя лучше, чем любой из нас. В некотором смысле даже лучше, чем ты сам себя знаешь, трубадур. Как долго ты старался заставить себя поверить, что для тебя ничто не имеет значения, кроме собственной шкуры? Скольких людей ты убедил в этом? Меня. Баэрда и Дэвина. Возможно, Катриану. Но не Алессана, Эрлейн. Он только что дал тебе свободу, чтобы показать, что мы все ошибались.
Воцарилось молчание. Они слышали крики на улицах внизу, топот бегущих ног. Эрлейн повернулся к Алессану, и они посмотрели друг на друга. Дэвина вдруг посетило видение, еще одно вторжение образа из прошлого: их костер у дороги в Феррате, Алессан, играющий песни Сенцио для Эрлейна, разъяренной тени у реки. Столько разных слоев, столько разных значений заложено в этом.
Он увидел, как Эрлейн ди Сенцио поднял руку, левую руку, с имитацией пяти пальцев, и протянул ее Алессану. Тот протянул навстречу правую, и их ладони соприкоснулись.
– Наверное, я все-таки с вами, – сказал Эрлейн.
– Я знаю, – ответил Алессан.
– Пошли! – через секунду произнес Баэрд. – У нас много дел. – Дэвин последовал за ним вместе с Дукасом, Сертино и Наддо к наружной лестнице за окном.
Перед тем как шагнуть через подоконник, Дэвин оглянулся и посмотрел на кровать. Эрлейн заметил это.
– С ней все в порядке, – мягко сказал чародей. – Она в полном порядке. Делай, что нужно, и возвращайся к нам.
Дэвин посмотрел на него. Они обменялись почти застенчивыми улыбками.
– Спасибо, – сказал Дэвин, имея в виду сразу многое. И последовал за Баэрдом вниз, в суматоху шумных улиц.