Как ни мало Дэвин понял, прикоснувшись к самому краю, в горле у него встал комок, который трудно было проглотить. Он смотрел на этих двоих и не смог бы ответить, кем из них восхищается больше в этот момент: тем, кто попросил, зная, о чем просит, или тем, кто согласился, зная, на что соглашается. Но он понял, со смирением перед неизбежностью, какой дальний путь ему еще предстоит – путь, который он, возможно, никогда не пройдет, – прежде чем он сможет назвать себя человеком, похожим на этих двоих.
– Кто-нибудь из вас имеет представление о том, – нарушил тишину голос Эрлейна ди Сенцио, убийственно мрачный, – сколько невинных людей будет уничтожено из-за того, что вы задумали?
Мариус ничего не ответил. Алессан круто обернулся к чародею:
– А ты имеешь представление о том, насколько я близок к тому, чтобы убить тебя за эти слова? – спросил он. Его глаза напоминали осколки серого льда.
Эрлейн побледнел, но не дрогнул. И не опустил глаз.
– Я не по собственному желанию родился в такое время и не сам взвалил на себя задачу его исправить, – продолжал Алессан напряженным голосом, словно держа его в натянутой узде. – Я был младшим ребенком. Это бремя должно было стать бременем моих братьев, одного или обоих. Они погибли у Дейзы. В числе прочих счастливчиков. – На мгновение в его голосе прорвалась горечь.
И снова он ее победил.
– Я стараюсь действовать в интересах всей Ладони. Не только Тиганы и ее потерянного имени. За это меня называли предателем и глупцом. Моя мать из-за этого меня прокляла. От нее я это принимаю. Для нее я возьму на себя ответственность за кровь и смерть, за разрушение того, чем была Тигана, если меня постигнет неудача. Но ты не вправе судить меня, Эрлейн ди Сенцио! Я не нуждаюсь в том, чтобы ты указывал мне, кем или чем я рискую. Мне нужно, чтобы ты делал то, что я тебе говорю, и ничего больше! Если ты собираешься умереть рабом, то с таким же успехом можешь быть моим рабом, как и чьим-то еще. Ты будешь бороться вместе со мной. По собственной воле или против воли, ты будешь сражаться за свободу вместе со мной!
Он замолчал. Дэвин почувствовал, что дрожит, словно небывалой силы гроза сотрясла небо над горами и унеслась прочь.
– Почему ты оставляешь его в живых? – спросил Мариус Квилейский.
Алессан попытался взять себя в руки. Казалось, он обдумывает ответ.
– Потому что он по-своему храбрый человек, – в конце концов сказал он. – Потому что это правда: наш план подвергает его народ большой опасности. Потому что я, с его точки зрения и с моей собственной, причинил ему зло. И потому что он мне нужен.
Мариус покачал большой головой:
– Плохо, когда нуждаешься в человеке.
– Я знаю, Медведь.
– Он может вернуться к тебе многие годы спустя и попросить тебя об очень большой услуге. И твое сердце не позволит тебе отказать ему.
– Я знаю, Медведь, – сказал Алессан. Они смотрели друг другу в глаза, сидя неподвижно на золотом ковре.
Дэвин отвернулся, он чувствовал себя посторонним в этом обмене взглядами. В тишине перевала под вершинами гор Брачио щемяще-сладко пели птицы, и, глядя на юг, Дэвин увидел, как последние белые облака в вышине расступились, открыв ослепительно сверкающие на солнце снежные пики. Он никогда раньше и вообразить себе не мог, что мир настолько прекрасен и настолько полон боли.
Когда они спустились с перевала, Баэрд в одиночестве ждал их в нескольких милях южнее замка, сидя на коне среди зелени у подножия гор.
Он широко раскрыл глаза, увидев Дэвина и Эрлейна, и даже борода не могла скрыть его насмешливой улыбки, когда Алессан остановил возле него коня.
– Ты еще хуже в подобных вещах, чем я, несмотря на все твои заверения, – сказал он.
– Не хуже. Так же плох, возможно, – грустно ответил Алессан и склонил голову. – В конце концов, единственной причиной, по которой ты отказался поехать, было нежелание оказывать на него дополнительный нажим.
– И после того как ты меня за это словесно выпорол, ты берешь с собой двух совершенно чужих людей, чтобы еще больше уменьшить нажим. Я остаюсь при своем мнении: ты еще хуже, чем я.
– Выпори меня словесно, – ответил Алессан.
Баэрд покачал головой.
– Как он?
– Неплохо. Под большим напряжением. Дэвин сорвал покушение на его жизнь там, в горах.
– Что? – Баэрд бросил быстрый взгляд на Дэвина, отметив его порезы и царапины, разорванные рубаху и лосины.
– Ты научишь меня пользоваться луком, – сказал Дэвин. – Целее будет одежда.
Баэрд улыбнулся:
– Научу. Как только представится возможность. – Потом его осенила какая-то мысль. – Покушение? – обратился он к Алессану. – В горах? Не может быть!
Лицо Алессана было мрачным.
– Боюсь, может. У нее был лунный лук с прядью его волос. Очевидно, с гор снято табу, по крайней мере ради убийства.
Лицо Баэрда озабоченно сморщилось. Несколько секунд он молча сидел на коне, потом сказал:
– Значит, у него не было выбора. Ему необходимо действовать немедленно. Он ответил «нет»?
– Он ответил «да». У нас есть шесть месяцев, и он пошлет письма. – Алессан заколебался. – Он просил нас зажечь в память о нем костер, если он умрет.
Баэрд внезапно развернул коня. И сидел, неотрывно глядя куда-то на запад. Вечернее солнце заливало янтарным светом вереск и папоротник на холмах.
– Я люблю этого человека, – сказал Баэрд, все еще глядя вдаль.
– Я знаю, – ответил Алессан. Баэрд медленно снова повернулся к нему. Они молча обменялись взглядами.
– Сенцио? – спросил Баэрд.
Алессан кивнул.
– Тебе надо будет объяснить Альенор, как организовать перехват. Эти двое поедут вместе со мной на запад. Ты с Катрианой и герцогом поедешь на север, а потом в Тригию. Пора пожинать то, что мы посеяли, Баэрд. Ты знаешь расклад во времени не хуже меня и поймешь, что делать, пока мы снова не встретимся, и кого нам нужно вызвать с востока. Я не уверен насчет Ровиго – оставляю это на твое усмотрение.
– Мне не нравится, что надо ехать по разным дорогам, – пробормотал Баэрд.
– Мне тоже. Если у тебя есть другой вариант, буду рад его выслушать.
Баэрд покачал головой.
– Что ты будешь делать?
– Поговорю кое с кем по пути. Повидаюсь с матерью. После все будет зависеть от того, что я найду. Моя жатва на западе, до наступления лета.
Баэрд мельком взглянул на Дэвина и Эрлейна.
– Постарайся не дать причинить себе боль, – сказал он.
Алессан пожал плечами:
– Она умирает, Баэрд. А я причинил ей достаточно боли за эти восемнадцать лет.
– Это не так! – неожиданно вспыхнул Баэрд. – Ты только ранишь себя, думая так.
Алессан вздохнул:
– Она умирает в безвестности и одиночестве в святилище Эанны в провинции под названием Нижний Корте. А не во Дворце у Моря в Тигане. Не говори, что ей не больно.
– Но не ты виноват в этом! – запротестовал Баэрд. – Зачем ты это с собой делаешь?
Снова пожатие плеч.
– За эти двенадцать лет, с тех пор как мы вернулись из Квилеи, я сделал выбор. И готов признать, что другие могут не соглашаться с ним. – Он бросил взгляд на Эрлейна. – Оставь, Баэрд. Обещаю, что не позволю выбить себя из колеи, даже в твое отсутствие. Дэвин поможет, если мне понадобится помощь.
Баэрд скривил рот под прикрытием бороды; у него был такой вид, словно он хочет продолжать этот спор, но когда он заговорил, то совсем другим голосом:
– Значит, ты думаешь, что время пришло? Думаешь, это действительно может произойти теперь?
– Я думаю, что все должно произойти этим летом или никогда. Разве что кто-нибудь и правда убьет Мариуса Квилейского и мы вернемся к прежнему состоянию, но нам уже не с кем будет работать. И это будет означать, что моя мать и многие другие были правы. В этом случае нам с тобой просто придется отправиться в гавань Кьяры, самим взять штурмом дворец и убить Брандина Игратского, а потом смотреть, как Ладонь превращается в аванпост Барбадиорской Империи. И чего тогда будет стоить Тигана? – Он на какое-то время сдержал свои чувства. Потом тихим голосом продолжил: – Мариус – единственный джокер в колоде, который у нас был, единственное, чего я ждал и что готовил все эти годы. И он только что согласился позволить нам разыграть его карту так, как нам нужно. У нас есть шанс. Нелишне будет помолиться, всем нам… в ближайшем будущем. Мы ждали этого достаточно долго.
Баэрд сидел совершенно неподвижно.
– Достаточно долго, – наконец повторил он, и что-то в его голосе заставило Дэвина похолодеть. – Да осветит Эанна твой путь в дни Поста и дальше. – Он помолчал, бросил взгляд на Эрлейна. – Путь всех троих.
Выражение лица Алессана говорило о многом.
– И ваш путь, всех троих, – единственное, что он сказал, прежде чем повернуть коня, и тронулся в путь на запад.
Следуя за ним, Дэвин оглянулся один раз и увидел, что Баэрд не двинулся с места. Он сидел верхом и смотрел на них, и солнечный свет падал на его волосы и бороду, снова окрашивая их в тот золотистый цвет, который Дэвин помнил с их первой встречи. Он был уже слишком далеко, чтобы разглядеть выражение его лица.
Дэвин прощальным жестом поднял руку, широко расставив пальцы, и с радостным удивлением увидел, как Эрлейн внезапно сделал то же самое.
Баэрд высоко поднял руку, приветствуя их, потом дернул повод коня и повернул его на север.
Алессан скакал ровным галопом к заходящему солнцу и ни разу не оглянулся.
Часть четвертая. Цена крови
Глава XIII
Где-то перед рассветом – Дианора не знала, который час, – она поднялась с постели и подошла к окнам, выходящим на балкон. Она так и не спала всю ночь. Как не спал и ее брат, вдали от нее, на юге: он сражался в битве ночи Поста, а потом встречал вместе с женщиной начало весны на вершине холма, отвоеванного у Тьмы.
Сама она провела эту ночь в одиночестве, лежа в своей постели, и ее посещали призраки и воспоминания. Теперь она смотрела в холодную тьму, в которой не было ни намека на весну или на обещание будущих всходов. Предутренние звезды все еще сияли, но луна уже давно зашла. С моря дул ветер. Она едва различала флаги, развевающиеся на мачтах кораблей в гавани у мола Прыжка за Кольцом.