Потом он заметил место, где кусты слегка дрожали, и бросился туда. В самом низу была пробита брешь. Он упал на колени и протиснулся сквозь изгородь, оцарапав лицо и руки.
Теперь Дэвин оказался в отгороженном дворике, просторном, красивом, спокойном, со вкусом распланированном, с играющим струями фонтаном в центре. Но у него не было времени оценить прелесть этого места. В северо-западной части дворик заканчивался еще одним портиком длинного строения с небольшим куполом на крыше. Саванди как раз бежал по ступенькам внутрь этого здания. Дэвин посмотрел вверх. У окна второго этажа стоял седой, со впалыми щеками старик, который без всякого выражения смотрел на залитый солнцем дворик.
Устремляясь прямо к двери, Дэвин понял, где он находится. Здание было больницей, а маленький купол – храмом для больных, которые хотели искать утешения у Эанны, но не могли дойти по дорожке до центрального храма.
Он одним прыжком преодолел три ступеньки портика и ворвался внутрь с обнаженным кинжалом в руке. Он понимал, что будет представлять собой легкую мишень, если Саванди вздумает устроить засаду. Но не верил в такую возможность, и это лишь усиливало его страх.
Этот человек бежал прочь от тех мест, где мог бы встретить своих товарищей – жрецов: от самого храма, от кухни, спальных корпусов и столовой. А это означало, что он не ждет помощи, что не надеется спастись.
А это, в свою очередь, означало, что есть только одна вещь, которую он собирается сделать, если Дэвин даст ему на это время.
Дверь вела в длинный коридор и на лестницу, уходящую наверх. Саванди скрылся из виду, но Дэвин взглянул на пол и вознес быструю благодарственную молитву Эанне: пробегая по влажной почве дворика, жрец испачкал подошвы своих сандалий. Следы ясно отпечатались на каменном полу и вели вдоль коридора, а не вверх по лестнице.
Дэвин бросился вдогонку, пролетел коридор, поскользнулся, поворачивая налево за угол в дальнем его конце. В стенах коридора через равные промежутки имелись двери, а в его противоположном конце была арка входа в маленький больничный храм. Большинство дверей стояли открытыми; большинство комнат были пустыми.
Но потом, в этом коротком коридоре, он нашел одну закрытую дверь. Следы Саванди вели к ней и обрывались. Дэвин схватился за ручку и навалился плечом на твердое дерево. Запертая дверь не поддалась.
Задыхаясь, он упал на колени, шаря по карманам в поисках кусочка проволоки, с которым не расставался с тех времен, когда еще была жива Марра. С тех пор как она научила его всему, что он знал теперь о замках. Дэвин распрямил проволоку и попытался придать ей нужную форму, но руки у него дрожали. Пот заливал глаза. Он яростно смахнул его и попытался успокоиться. Ему необходимо открыть эту дверь до того, как находящийся внутри человек пошлет сообщение, которое погубит их всех.
За его спиной открылась входная дверь. Быстрые шаги гулко застучали по коридору.
Не поднимая глаз, Дэвин сказал:
– Тот, кто меня тронет или попытается мне помешать, умрет. Саванди – шпион короля Играта. Найдите мне ключ от этой двери!
– Сделано! – раздался знакомый голос. – Она открыта. Вперед!
Дэвин бросил взгляд через плечо и увидел Эрлейна ди Сенцио с мечом в руке.
Дэвин вскочил и снова повернул ручку. Дверь распахнулась. Он бросился в комнату. Вдоль стен тянулись полки, уставленные горшками и бутылками, на столах были разложены инструменты. Саванди сидел на скамье посреди комнаты, прижав ладони к вискам, явно стараясь сосредоточиться.
– Да выест чума твою душу! – крикнул Дэвин во весь голос. Казалось, Саванди внезапно очнулся. Вскочил, яростно оскалившись, и попытался схватить со стола рядом с собой скальпель.
Но не успел.
Дэвин налетел на него, продолжая кричать, целясь левой рукой в глаза жреца. Правая описала крутую, смертоносную дугу, вперед и вверх, и воткнула лезвие кинжала между ребрами Саванди. Дэвин ударил раз, потом второй, яростно вонзая кинжал снизу вверх, почувствовал, как лезвие повернулось в ране, прошлось по костям с тошнотворным скрипом. Рот молодого жреца широко открылся, глаза стали круглыми от изумления. Он коротко и пронзительно вскрикнул и раскинул руки в стороны. А потом он умер.
Дэвин отпустил его и рухнул на скамью, стараясь отдышаться. Кровь стучала в его голове: он чувствовал, как пульсирует жилка на виске. На мгновение у него перед глазами все расплылось, и он зажмурился.
А когда снова открыл глаза, увидел, что у него все еще дрожат руки.
Эрлейн вложил меч в ножны. Подошел и остановился рядом с Дэвином.
– Он… он послал?.. – Дэвин обнаружил, что даже не может говорить как следует.
– Нет. – Чародей покачал головой. – Ты успел вовремя. Он не установил связь. Не отослал сообщения.
Дэвин посмотрел вниз, в невидящие, широко открытые глаза молодого жреца, который пытался их выдать. «Как долго? – подумал он. – Как долго он этим занимался?»
– Как ты сюда попал? – спросил он у Эрлейна охрипшим голосом. Руки у него все еще дрожали. Он со стуком уронил окровавленный кинжал на стол.
– Я бежал за тобой от спальни. Видел, куда вы направляетесь, но потерял вас, свернув за угол храма. Тут мне понадобилась магия. Я обнаружил ауру Саванди в этом месте.
– Мы пробирались сквозь живую изгородь и через двор. Он пытался сбить меня со следа.
– Это заметно. На тебе снова полно царапин.
– Не имеет значения. – Дэвин глубоко вздохнул. В коридоре за дверью послышались шаги. – Почему ты прибежал? Почему делаешь это для нас?
Мгновение казалось, что Эрлейн собирается оправдываться, но вскоре на его лице снова появилось насмешливое выражение.
– Для вас? Не будь глупцом, Дэвин. Я умру, если умрет Алессан. Я же с ним связан, помнишь? Это было всего лишь самосохранение. Ничего больше.
Дэвин поднял на него глаза, хотел что-то сказать, что-то важное, но как раз в этот момент шаги достигли порога комнаты и вошел Данолеон, за которым следовал Торре. Никто из них не произнес ни слова, оглядывая открывшуюся перед ними картину.
– Он пытался установить мысленную связь с Брандином, – сказал Дэвин. – Мы с Эрлейном вовремя его остановили.
Эрлейн решительно фыркнул в знак протеста:
– Дэвин остановил. Но мне пришлось прибегнуть к магии, чтобы не отстать от них, и еще раз, чтобы открыть дверь. Не думаю, что остался сильный след, который может привлечь внимание, но на тот случай, если поблизости есть Охотник, нам лучше уйти до наступления утра.
Данолеон как будто не слышал. Он смотрел на тело Саванди. На его лице блестели слезы.
– Не надо тратить свое горе на стервятника, – резко произнес Торре.
– Я должен, – мягко ответил Верховный жрец, опираясь на свой жезл. – Должен. Разве ты не понимаешь? Он родился в Авалле. Он был одним из нас.
Дэвин внезапно отвернулся. Его затошнило, на него снова накатила волна слепой ярости, которая гнала его сюда и заставила совершить такое жестокое убийство. «Один из нас». Он вспомнил лесной домик и Сандре д’Астибара, преданного собственным внуком. Он всерьез опасался, что его сейчас стошнит. «Один из нас».
Эрлейн ди Сенцио расхохотался. Дэвин яростно обернулся к нему, сжимая руки в кулаки. Наверное, в его взгляде было что-то убийственное, потому что чародей быстро стал серьезным, и насмешка исчезла с его лица, будто ее стерли.
Наступило короткое молчание.
Данолеон выпрямился и расправил могучие плечи:
– Надо действовать осторожно, чтобы не пошли слухи. Мы не можем допустить, чтобы смерть Саванди связали с нашими гостями. Торре, когда мы уйдем, запри комнату и оставь в ней тело. Когда стемнеет и все уснут, мы о нем позаботимся.
– Его хватятся за ужином, – сказал Торре.
– Не хватятся. Ты же привратник. Ты скажешь, что видел, как он выехал за ворота в конце дня. Поехал навестить свою семью. Это будет правдоподобно, сразу же после дней Поста и после получения известий из Кьяры. Он часто уезжал, и не всегда с моего разрешения. Теперь я понимаю почему. Интересно, всегда ли он действительно ехал в отцовский дом. К несчастью для Саванди, на этот раз его убьют на дороге, прямо за нашей долиной.
В голосе Верховного жреца звучала твердость, которой прежде Дэвин не замечал. «Один из нас». Его третье убийство. Он снова посмотрел вниз на мертвеца. Но это отличалось от прежних. Сторож в конюшне Ньеволе, солдат на горном перевале, они делали то, для чего пришли на полуостров. Они были верны той силе, которой служили, не таили своей природы, открыто шли своей дорогой. Он сожалел об их смерти, о тех дорогах жизни, которые привели его к ним.
С Саванди было по-другому. Эта смерть была другой. Дэвин заглянул к себе в душу и увидел, что не может сожалеть о том, что сделал. Он понял, что едва сдерживает желание еще раз вонзить кинжал в мертвое тело. Словно гнусное предательство жрецом своего народа, его улыбчивый обман дали выход страсти к насилию, о существовании которой в себе Дэвин не подозревал. Почти так же, вдруг подумал он, как это сделала Альенор из замка Борсо в совершенно иной сфере жизни.
Или, возможно, по самой сути не столь уж иной. Но это был слишком сложный, слишком опасный узел, чтобы пытаться развязать его сейчас, в присутствии смерти. Эта мысль напомнила ему еще кое о чем, заставила внезапно осознать отсутствие еще одного человека. Он быстро взглянул на Данолеона.
– Где Алессан? – резко спросил он. – Почему он не побежал за нами?
Но еще не получив ответа, он уже знал. Могла быть лишь одна причина того, почему принц не пришел.
Верховный жрец посмотрел на него сверху:
– Он еще в моей комнате. С матерью. Но боюсь, все уже кончено.
– Нет, – произнес Дэвин. – О нет. – Встал и пошел к двери, вышел в коридор, потом через восточную дверь больницы на пронизанный косыми лучами предвечернего солнца двор, и опять побежал.
Вдоль заднего изгиба храмового купола, мимо того же маленького строения, что и раньше, и небольшого садика, который он не заметил по дороге сюда, потом, почти летя, по дорожке к дому Верховного жреца, и дальше, к портику между колоннами, будто бы разматывая события, как клубок шерсти, и к окну, из которого выпрыгнул так недавно. Словно он мог вернуться бегом назад, не только минуя Саванди и их приезд сюда, но еще дальше, как ему вдруг смутно захотелось, туда, где были посеяны семена его горя, когда пришли тираны.