— Сильнее, чем ты думаешь, — хрипло сказал я.
— Когда-то ты бы все сделал для меня.
— Это было давно, а теперь могу сделать лишь одно — застрелить.
Рондина встала коленями на софу, так что они прижались к моей ноге. Вырез халата открывал глубокую ложбинку между грудей.
— Прошу, выслушай меня, — с подкупающей простотой сказала она.
— Зачем?
— Потому что ты меня любишь. — Я отвел ее колени в сторону.
— Ты так прекрасно умела говорить о любви, дорогая. Когда я лежал рядом и слушал, у меня внутри все таяло. Где бы мы ни предавались любви — на сене или в кровати, ты всегда повторяла, как сильно меня любишь. Скажи это еще раз.
— Я полюбила тебя с первого взгляда.
— Ты повторяешься, Рондина. Придумай что-нибудь новое. — Она медленно подняла руку и нежно коснулась моего лица.
— Я люблю тебя. Тайгер.
Ее слова проникли мне в душу. Рондина поняла мое состояние, а я возненавидел себя, потому что последние двадцать лет пытался подавить это чувство.
— Можно мне теперь высказать свою просьбу? — Я промолчал, и она сказала:
— Оставь в покое семью Кенов.
— Убийцы не меняются, — сказал я.
Ее лицо оставалось невозмутимым, только в глазах появилось новое выражение.
— Это верно.
Рондина наклонилась и прильнула к моим губам. Халат сполз, и я ощутил ее у своей груди.
Мной овладело прежнее волнение, и я понял, что не смогу ему противиться. Но меня выручила сама Рондина: она вдруг застыла и попыталась высвободиться из моих объятий. В глазах ее появился страх и еще что-то… Я отпустил ее, и она натянула халат на плечи.
— Мне очень жаль… правда… — задыхаясь, сказала она.
Мне не оставалось ничего другого, как усмехнуться. Комедия зашла слишком далеко. Чертовски удачный новый поворот, но на основе старого фокуса. Только удивительно, что она не попыталась вытащить у меня пистолет.
Я встал, взял шляпу и плащ и с улыбкой сказал ей:
— Скоро, Рондина, тебе придется заплатить за все. А пока оставайся.
Идя к двери, я чувствовал на спине ее взгляд и понимал, что представляю собой сейчас прекрасную цель, но знал также, что она не осмелится выстрелить.
Дождь лил потоками. Все проезжающие машины были заняты, и я пошел пешком. Последний раз на этом пути у меня оказалось несколько незваных провожатых, двух из которых я застрелил. Дойдя до Бродвея, я совсем промок и зашел в бар обсушиться и согреться, а через полчаса сел в такси и отправился в отель.
Я постучал в дверь своего номера, где меня ждал Туми. Никто не ответил. Решив, что он заснул, я открыл дверь своим ключом, вошел, зажег свет и увидел, что Туми лежит на кровати лицом вниз. Но он не спал. В затылке его виднелось маленькое отверстие, а по простыне расплылось большое красное пятно. Тело было еще теплым.
Хорошая работа, Рондина, подумал я. Спички с адресом отеля, которые я неосмотрительно оставил у тебя на столе, звонок убийце по имени Видор Чарис, меткий выстрел из пистолета с глушителем в приоткрытую дверь — и дело сделано. Если не считать одного момента. Убийца не мог видеть лица жертвы, потому что Туми лежал лицом вниз. Это была моя комната.
Бедняга Туми.
Глава 12
Телефонист в отеле — пожилой болезненный мужчина — сказал, что не так давно звонили и спрашивали номер моей комнаты. Он дал номер и уже собирался соединить, как повесили трубку. Портье тоже не смог сообщить ничего интересного: он весь вечер был занят и не заметил, кто входил в отель и выходил.
Я вернулся в комнату, обыскал ее, но ничего особенного не нашел.
Правда, в кармане пиджака Туми лежали два письма, пересланные мне из прежнего отеля. В первом сообщалось, что к ним прибыл мой чемодан из Мехико, а второе исходило от немецкого хирурга, специалиста по пластическим операциям. Тот заявлял, что изображенная на снимке женщина никогда не была его пациенткой, но он ее знал — это Рондина Лунд, с которой он познакомился еще во время войны. Кажется, она умерла, но это ему известно только по слухам.
Что ж, я мог проинформировать его точнее.
Первый мой звонок был Мартину Грэди, второй — Томасу Уотфорду. Последний хотел, чтобы я дождался приезда его людей, но я отказался, сказав, что позвоню позже, чтобы узнать подробности и описание пули, после чего повесил трубку. У меня не было времени заниматься полицейской рутиной. К тому же в дело вмешался Рэндольф, что грозило массой ненужных осложнений.
Я уложил свои вещи, спустился вниз и расплатился, а через три квартала вошел в маленький отель для коммивояжеров и снял номер на имя Фрэнка Уилсона из Мемфиса, штат Теннесси.
Несмотря на поздний час, я позвонил Стефану Мидросу и поднял его с постели.
— Слушаю, — сердито ответил он.
— Говорит Тайгер. Простите, что разбудил вас, но дело очень важное.
— Не беспокойтесь, все в порядке.
— Мне не хотелось бы ни с кем входить в контакт, поэтому прошу вас сделать для меня одну вещь.
— Разумеется.
— Вы знаете, как связаться с Грегори Гофта?
— Он сейчас дома. Я недавно разговаривал с ним.
— Хорошо. Пусть узнает для меня адрес Алексиса Минера. Это сотрудник иностранного посольства.
— Миннер не только сотрудник посольства, — прервал меня Мидрос — Он очень опасен.
— Знаю. Если его теперешняя работа — маскировка, значит, он действует не один, а в контакте с другими людьми. Может быть, Миннер и есть то звено, которое я ищу.
— Я помню этого человека по Венгрии, — сказал Мидрос. — Он неразборчив в средствах, но в данный момент, как сотрудник посольства, пользуется правом дипломатической неприкосновенности, так что самое большее, что можно сделать — объявить его персоной нон грата и выслать из страны.
— Можно сделать и кое-что другое.
— То есть?
— Похоронить его здесь. — Мидрос промолчал.
— Желаю вам успеха, сэр. Я постараюсь помочь, чем могу. Сейчас же передам вашу просьбу.
— Позвоню позже, — сказал я и повесил трубку. Необходимо было поспать. Я запер дверь номера, задернул занавески и упал на кровать.
В десять утра я встал под душ, потом побрился, оделся и позвонил Стефану Мидросу. Без всяких вступлений он дал мне адрес Алексиса Миннера.
— Шестнадцатая улица, дом 1149, над итальянским магазином деликатесов. Дом имеет четыре выхода: на улицу, крышу и два через подвал, в боковые переулки. Гофта просил об осторожности. Этот человек — ас в своем деле.
— Я тоже.
— Вам нужна помощь?
— На этой стадии нет. О дальнейшем сообщу.
— У нас большая организация, мистер Мэнн. Мы действуем неофициально, но вы можете доверять нашим людям: у них большой опыт в подобных делах.
— Благодарю. Я ценю это предложение, но не считаю нужным подключать ваших людей. Они вам еще понадобятся.
— Понимаю.
Я положил трубку, убедился, что запомнил адрес, сунул пистолет в кобуру, потом взял плащ, шляпу и отправился на первую инспекцию.
Дом был средней руки. Его недавно обновили, чтобы сохранить высокие цены на квартиры. Я обошел квартал и выяснил, что здесь преимущественно живут славяне, немцы и итальянцы, а затем позвонил Чарли Корбинету, но прежде чем успел сообщить свою просьбу, он сказал, что со мной желали поговорить Рэндольф и Уотфорд, однако после долгих уговоров ему удалось добиться, чтобы мне предоставили свободу действий. В свою очередь я объяснил, что мне нужен служащий городской пожарной охраны в форме, который провел бы меня по дому под видом инспектора. Я буду ждать этого человека на ближайшем углу через час. Полковник сразу все понял, пообещал посодействовать, а потом призвал меня к осторожности и пожелал удачи.
Около полудня на углу остановилась красная пожарная машина. За рулем сидел молодой парень, а пассажиром оказался мужчина лет пятидесяти, больше похожий на полицейского, чем на пожарника. Но у него были шрамы от ожогов на руках и на щеке. Он представился капитаном Морреем и спросил меня, в чем дело.
— Нужно осмотреть выходы дома 1149 по Шестнадцатой улице, — сказал я.
— Но мы уже там были на прошлой неделе.
— Пройдемся вместе еще раз. — Он пожал плечами.
— В доме все в образцовом порядке. Там очень хороший управляющий.
— И все-таки посмотрим.
— Можно мне задать вопрос?
— Да.
— Указание об осмотре исходит свыше, не так ли?
— Похоже на то.
Моррей усмехнулся и кивнул.
— Понятно. Как будем действовать?
— Как обычно. Ничего, что могло бы насторожить управляющего и жильцов.
— Не беспокойтесь. Мы часто проводим такие проверки.
Мы подъехали к дому 1149. Никто не обратил на нас внимания, видимо, полицейские и пожарные были частыми гостями на этой улице. Управляющий, пожилой итальянец, весьма гордившийся своей должностью, казалось, был в восторге от подобной инспекции. Он провел нас по всему зданию, расписывая чистоту и безопасность, и буквально засиял, когда Моррей поставил в своем списке крестик напротив номера его дома.
На эту комедию пришлось ухлопать два часа, однако я успел увидеть все, что хотел: один лифт обслуживал четыре этажа, а снаружи к стенам дома прилепились железные пожарные лестницы. Я взобрался по одной из них и заглянул в окно квартиры Миннера. Хозяина не было дома. На кухонном столе стояли две пустые бутылки из-под виски и четыре стакана.
Моррей сделал запись в своем журнале, задал несколько обычных вопросов и мы вышли.
В машине он спросил меня:
— Довольны?
— Да, благодарю.
— Могу ли я для вас сделать что-нибудь еще?
— Пока нет. Куда вы сейчас направляетесь?
— Назад на дежурство. Вас куда-нибудь подбросить? — Я назвал адрес. Это было недалеко.
На Грэтхен Ларк была свободная, до колен, блуза, испачканная красками. В левой руке она держала палитру, в зубах зажала кисть, а правой рукой открывала мне дверь.
— Вот это неожиданность, Тайгер.
Блуза была застегнута только на две средние пуговицы, и я понял, что под ней больше ничего нет.
— Богема до мозга костей. Это мне нравится.