В игре участвовала еще одна личность, с которой мне хотелось познакомиться поближе, и теперь у меня было на это немного времени. Я набрал номер Грэтхен Ларк. Прошло много времени, прежде чем она подошла к телефону. Мне показалось, что я оторвал ее от чего-то, но все-таки назвался.
— Тайгер? Человек с забавным именем, — она весело рассмеялась, — я только что вылезла из ванны. Еще совсем мокрая.
— Вытирайтесь.
— Не могу. У меня нет полотенца под рукой.
— Значит, вы стоите сейчас совсем голая и мокрая?
— Хоть у нас пока еще и не изобрели видеотелефонов, но такое ощущение, что вы меня видите.
— Могу описать во всех деталях.
— Лучше не надо. — Я рассмеялся.
— Это вас очень волнует?
— По-видимому, вам известно все. Где вы взяли мой номер? Его нет в телефонной книге.
Я не стал ничего выдумывать.
— Для ковбоя, стремящегося к своей девушке, не существует преград.
— Фу, мистер Мэнн, ведь вы только что встречались со своей девушкой.
— Мы с Эдит просто друзья. Она и не рассчитывает на другие отношения.
— Тайгер, мне кажется, вы собираетесь сделать мне безнравственное предложение.
— Вы правы!
— А как же с Эдит?
— Я ведь звоню вам, крошка, а не Эдит.
— Вы с ней поссорились?
— Я никогда не ссорюсь с красивыми женщинами… Хочу пригласить вас в один ночной клуб.
— Что за клуб?
— Забавный. Мне просто хочется поболтать с красивой женщиной.
— Значит… вы звоните мне просто так?
— Просто так.
— Вы заинтересовали меня, Тайгер. Пожалуй, я пойду с вами.
— Голая?
— Нет, оденусь, но если поторопитесь, то застанете меня без платья.
— Я слишком далеко от вас. Прежде чем доберусь, вы успеете одеться.
— И все-таки… я не буду торопиться.
Я остановил такси на том же месте, с которого недавно наблюдал за Бертоном Селвиком, но на этот раз вышел из машины, пересек улицу и нажал кнопку звонка. Раздался ответный зуммер, и я вошел.
Грэтхен жила на верхнем этаже, в студии со стеклянной крышей. Она действительно не торопилась с одеванием. Женщинам обычно нужно два часа, чтобы привести в порядок лицо, и только две минуты, чтобы натянуть платье. Лицо Грэтхен было готово, но все прочее прикрывалось лишь короткой свободной блузкой.
— Привет, человек-тигр, — сказала она, открывая дверь. Я улыбнулся.
— Привет, крошка.
На стенах висели картины, написанные маслом, повсюду лежали свернутые в трубку холсты, а две работы стояли на мольбертах. Некоторые картины были неплохи, но большинство несло на себе отпечаток дилетантизма.
— Необычный стиль, — сказал я.
— И не ходкий.
— Главное, что вам это доставляет удовольствие. — Она вызывающе улыбнулась.
— У меня есть много других способов доставить себе удовольствие… Вы хотели посмотреть, как я буду одеваться. Пройдемте.
— Нет, благодарю, здесь интересней. Но поторопитесь. — Грэтхен насмешливо улыбнулась.
— Я так и знала, что вы спасуете. — Она указала на холодильник. — Можете пока выпить пива.
— Охотно.
Она вошла в спальню, оставив дверь открытой. Я нашел в холодильнике бутылку пива, налил себе и прошелся по комнате, чтобы выяснить ее вкусы. Они оказались весьма разнообразными. Книжные полки были забиты самой различной литературой — от классики до детективов. Много книг было на немецком, французском и испанском языках. Кроме того, я обнаружил шесть томов медицинской энциклопедии и десяток тетрадей с лекциями по юриспруденции.
Итак, это была женщина с широкими интересами, которая хорошо знала, чего хочет. Может быть, излишне интеллектуальная, но все-таки женщина.
Я поднял покрывало с одного мольберта. Портрет был незакончен, но позировавшего легко можно было узнать: Бертон Селвик.
— Нравится? — раздался позади меня голос Грэтхен.
— Наверно, это ваша лучшая работа.
Она повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнул платье, и разглядывала портрет через плечо. Ее кожа была теплой и упругой.
— Почему вы не носите бюстгальтер? — спросил я. Она вызывающе улыбнулась.
— Потому что он мне не нужен. Или вы считаете иначе? — Я не мог с ней не согласиться.
Она взяла кусок угля и стала подправлять плечо Селвика. Эти несколько штрихов усилили впечатление. Довольная, она положила уголь и вытерла кончики пальцев.
— Портрет предназначен в подарок его жене, — сказала она. — У них через два месяца юбилей.
— Как вам удалось получить этот заказ?
Она взяла у меня стакан с пивом и сделала несколько глотков.
— Месяца три назад я выставила несколько своих работ в Конвей-галерее, и во время обеденного перерыва туда пришел весь штат нашего бюро. Мистеру Селвику понравилось, и он сделал заказ.
— Наверно, вы неплохо подрабатываете на этом?
— Да, если пять тысяч долларов в год можно назвать неплохим заработком. — Она завесила мольберт. — Осталась пара сеансов, только у мистера Селвика плохо со временем. Он слишком много работает и в последнее время чувствует себя неважно… Итак, допивайте и пойдем. Раз мы выходим так поздно, этот ваш клуб должен быть чем-то из ряда вон выходящим.
Я знал один погребок, который посещали только избранные, потому что предлагавшееся там зрелище относилось к числу запрещенных.
В одной из боковых улиц Бродвея мы вошли в неприметный подъезд, проследовали по длинному коридору и постучали в дверь. В ней тотчас приоткрылась щель и блеснула пара глаз.
Она испуганно схватила меня за руку. Но управляющий, узнав меня, улыбнулся и открыл. Это был приземистый широкоплечий парень с порочным лицом.
— О, мистер Мэнн. Рад вас снова видеть.
— Привет, Делл. Как дела?
— Отлично, мистер Мэнн. Вам ваш обычный столик?
— Да. Шоу уже идет?
— Нет. Но скоро начнется. Вы пришли вовремя.
Мы спустились вниз, и передо мной открылась привычная картина этого клуба, как будто взятая напрокат из «Тысяча и одной ночи»: белые бурнусы официантов-арабов и позвякивающие бубенчики на ногах девушек.
Зал был громадным. В центре находилось свободное пространство для выступлений, а вокруг располагались столики. Публика была разношерстная — от респектабельных пар в вечерних туалетах до лохматых битников. Вдоль стен тянулись ложи с тяжелыми занавесями. Однако в столь экзотическом заведении была современная климатическая установка, и в свежем воздухе реял тонкий аромат духов.
Я указал Грэтхен на дверь дамского туалета и попросил не задерживаться. Когда она исчезла за портьерой, я подозвал управляющего.
— Делл, я ищу здесь одного человека.
— Я так и понял.
— Его единственная примета — не сгибающийся указательный палец. Возможно, говорит с акцентом, но я не уверен. Есть вероятность, что он будет со спутником. Примета того — круглый рот, хотя не совсем ясно представляю себе, что это значит.
— Они никогда здесь не бывали.
— Я так и думал. Передай эти сведения дальше.
— Награда обычная?
— На этот раз еще и премия. — Делл улыбнулся.
— Всегда рад служить вам. — Он кивнул в сторону коридора.
— Вот идет ваша дама. Эффектная женщина. У таких всегда изысканный вкус. А как поживает та высокая рыжая?
— Ее застрелили в Мехико.
— О, как жаль. А что стало с тем злодеем, который это сделал?
— Я утопил его в умывальнике.
— Прекрасно.
Делл подозвал бородатого официанта, и тот провел нас в ложу. Я заказал виски и отдернул занавеску, чтобы видеть происходящее внизу.
Грэтхен была в восторге.
— И это в центре Нью-Йорка! А я считала, что меня уже ничто не может удивить.
— Детка, есть множество вещей, которые вас удивят.
— Но этот клуб…
— Он называется «Погребок двух сестер». Еда здесь настоящая и, кроме того, можно заказать все, что угодно — от убийства до спутника на вечеринку с наркотиками. Однако учтите, сюда допускаются только посвященные. Сегодня вы пришли со мной, а это достаточная рекомендация. Но не вздумайте выдать никого из присутствующих, иначе получите пузырек с соляной кислотой в лицо.
— Как? А полиция…
— Полиция обходит такие заведения стороной. Это хорошие источники информации и их предпочитают сохранять. Запомните, что я вам сказал.
— А вы не из полиции?
— Нет, — ответил я, — но моя профессия помогает мне многое видеть и знать.
— Что же это за профессия? — Я пожал плечами.
— Короче говоря — агент. Мы ходим непроторенными тронами, разведываем недра. Последние пять лет я занимался каучуком, потом цинком и вольфрамом, а теперь — красным деревом.
— Вам нравится ваша работа?
— Да, если бы не жара и холод, не москиты и змеи, и не бандиты. А вам нравится ваша профессия?
— О, я довольна.
— Почему вы не занимаетесь только живописью?
— Это приносит мало денег. Кроме того, меня интересует работа в ООН. По-моему, там делаются дела мирового значения.
— Вы так считаете?
Она не успела ответить, как раздались протяжные звуки цимбал. Вслед за ними вступили флейты и барабаны. В центре зала появились шесть смуглых темноволосых танцовщиц и закружились под протяжную восточную мелодию. На них были только прозрачные покрывала.
Музыканты постепенно убыстряли темп и девушки кружились все стремительнее. Покрывала обвивали их спиралями, лица зрителей побледнели и покрылись испариной. Я заметил, что Грэтхен дрожит как в лихорадке. Сжав руки, она наклонилась вперед, как будто в любое мгновение готова была вскочить, сорвать с себя платье и броситься на сцену.
В центре круга танцовщиц появился араб в белом бурнусе и с длинным хлыстом. Время от времени он обвивал им талию той или иной танцовщицы и привлекал ее к себе.
С ударом литавр девушки исчезли, и в луче прожектора появилась женщина необычайной красоты, вероятно, евразийка. На ней не было ничего, кроме звенящих колец на руках и ногах. Угольно-черные волосы свисали до пояса и при каждом движении открывали ее юную грудь.
На лице араба отразилось желание. Он щелкнул хлыстом и обвил его вокруг талии девушки, как будто хотел перерезать ее пополам. На ее коже хлыст не оставил никакого следа. Она освободилась и продолжала танцевать.