В том году это была уже седьмая жертва в горах и, вероятно, сотая с тех пор, как в 1950 г. Непал был открыт для альпинистских восхождений. Было трудно симпатизировать этим странным молодым людям, которые прилетали в Непал, размещались в отеле Ройэл с грудой снаряжения, а затем с уверенным видом направлялись в горы в сопровождении сотен одетых в лохмотья носильщиков и исчезали из виду за долиной, поднимаясь по тропам к подножию ледников в королевстве лам. Месяцы спустя возвращались усталые, почерневшие от загара, бородатые молодые люди, подавленные и грустные, и объясняли, как погибли Пауло или Питер, упавшие с северного гребня или захваченные лавиной. Какая бесполезная смерть, в то время как эта страна так нуждается в людях, которые помогли бы ей выбраться из средневековой отсталости!
После ухода альпиниста обстановка в баре разрядилась. Началась приятная оживленная беседа. Борис весело рассказывал о проблемах, с которыми столкнулся накануне. Прилетел премьер-министр Индии Джавахарлал Неру и, как обычно, его самолет приземлился до прилета сопровождавшего самолета с провизией для высокого гостя. В результате, блюда, подававшиеся на банкете, представляли собой наспех приготовленные эрзацы того, что планировалось загодя. Тем не менее, обслуживали гостей прелестные молодые непальцы и непалки, старавшиеся изо всех сил, и потому все прошло благополучно к удовольствию короля Махендры. На банкете у короля подавали артишоки а-ля Борис, а на очередном банкете у премьер-министра — булочки а-ля Борис и палтус а-ля Борис. Таким образом, Борис оказался палочкой-выручалочкой как для руководства Непала, так и Индии.
А тем временем из коридора возле бара доносился отчаянный крик отставного дантиста д-ра Энтони, прилетевшего тем же самолетом. Доктор посылал проклятия весело улыбающемуся непальскому клерку за то, что ему не забронировали номер.
Дело в том, что как раз в тот момент прибыла группа туристов. За своим гидом шла шеренга американцев, британцев, немцев и скандинавов в возрасте от шестидесяти до восьмидесяти лет, совершавших путешествие вокруг света.
— Это просто чудо, что они могут идти в ногу со временем, — заметила датская теща Бориса г-жа Эстер Скотт. — Обычно кто-нибудь из них успевает умереть еще до прибытия в Катманду. Грустно смотреть на них, мне их очень жаль.
У делегации Международного банка, которая также остановилась в отеле Ройэл, был в загашнике серьезный проект, и они очень нуждались в помощи Бориса. И альпинисты нуждались в его содействии, и журналисты, и вообще все.
Помощь Бориса обычно заключалась, главным образом, в том, чтобы разъяснять европейцам образ мышления и темп жизни непальцев или, напротив, объяснять непальцам, что и как делается на Западе. В результате достигался компромисс, и я чувствовал, что банкиры, альпинисты, корреспонденты и туристы вскоре расслабятся и жизнь в Катманду снова войдет в более спокойное русло.
Сидя в баре и ощущая всеми фибрами, что, наконец, вновь оказался в Непале, я с удовольствием отметил, что Борис совсем не изменился. Как и прежде, от него веяло энергией. Он в совершенстве владел искусством общения. При нем совершенно незнакомые люди чувствовали себя значительными и понимали, что им рады. И, как обычно, круг интересов Бориса был так же огромен, как и его воображение. О чем бы ни заходила речь, будь то пчеловодство, охота на слонов, искусство Тибета или Пикассо, по каждому поводу у него было не только свое мнение, но и жизненный опыт, и при такой широте интересов он всегда находит что-то общее с каждым из тысяч людей, с которыми постоянно встречается.
В последующие дни я заметил, что и в городе практически ничто не изменилось, если не считать наплыва большего числа иностранцев, которые, найдя прибежище в своих представительствах, миссиях, или же в отеле Ройэл, делились вечными жалобами на своих земляков и затевали мелкие интрижки, характерные для людей, общающихся в собственном узком кругу. По большей части их не интересуют Непал и непальцы, они заняты лишь тем, что интригуют и сплетничают друг о друге на вечеринках, на которые их приглашают или которые они устраивают сами, чтобы не отстать от жизни своих землячеств. На эти приемы, как их торжественно именуют, с готовностью приходят многие окультуренные непальцы, милостью фортуны получившие дипломы какого-нибудь «британского университета», без которых им было бы трудно подражать западному стилю жизни.
В Непале этот слой представлен лишь небольшим числом принцев, по большей части из династии Рана. До 1950 г. потомки этого семейства управляли здесь как феодальные суверены и в определенной степени тираны.
Какая странная земля Непал! Своим существованием она обязана скорее исследованиям изыскателей, чем какому-то определенному административному единству. Общим знаменателем здесь являются только горы. Горы и горцы с востока до запада, с севера до юга, от влажных, пагубных для человека джунглей тераи через рисовые поля террас у подножия гор до мощных снежных пиков Эвереста, Аннапурны и Дхаулагири, отделяющих Непал от невидимой глазу, но постоянно напоминающей о себе захваченной китайцами территории Тибета.
Через окна бара мне были видны покрытые снегом вершины, за которыми маячили призраки коммунизма и одновременно мистики, апологеты которых временами спускаются в солнечную долину Катманду, где тибетские монахи любезно беседуют с молчаливыми сотрудниками посольства КНР.
Как и всегда, подобно пчелиному рою, в отеле сновали миллионеры и принцы, носившиеся с проектами и замышлявшие интриги. Борис только что возвратился из Гонконга, как раз во время, чтобы успеть подготовить банкеты, устраиваемые в последующие два вечера королем Махендрой в честь Неру и самим Неру в честь короля. На следующий день ожидался приезд сэра Эдмунда Хиллари, покорителя Эвереста, ныне занимающегося устройством школ для шерпов. А, кроме того, Борис с удовольствием сообщил мне, что через день ожидается прибытие на медовый месяц космической пары — Валентины Терешковой и Андрияна Николаева вместе с еще одной парой — космонавтом с супругой.
По коридорам отеля все еще сновали унылые небритые члены неудачной итальянской экспедиции, одетые в голубые джинсы и пахнувшие тибетским маслом, и американские туристы, жаловавшиеся на то, что бытовые условия в Непале далеки от современного уровня. Они совсем забыли о том, что эта страна, по выражению Бориса, «все еще живет в семнадцатом веке, за десять лет вырвавшись из средневековья».
Вряд ли кто-нибудь мог ответить на вопрос, как мне поговорить с Борисом по душам в такой суете. Быть рядом с ним было все равно, что облетать землю в космическом аппарате. Казалось, что когда разносили виски, появлялись все новые необычные люди, начиная с российских космонавтов, проводивших свой медовый месяц, и заканчивая недавно прибывшим германским послом, чей номер соседствовал с номером пакистанского посла. Оба они ждали, когда завершится строительство их миссий.
— Разве с ним можно поговорить наедине? — заметила Ингер, прелестная молодая датчанка, жена Бориса. — За пятнадцать лет нашего брака я провела с ним всего два вечера.
После этого Ингер поспешила приготовить чай для членов комитета тибетских беженцев, которые должны будут встретиться в своей частной квартире до того, как приедет принц Басундара со своей американской невестой.
Как же мне разузнать подробности жизни Бориса в России, его карьеры в балете, о его занятиях в период Второй мировой войны, о Борисе и магарадже Куч Бихара, Борисе и Голливуде, Калькутте, Сайгоне, тиграх, слонах и Непале?
На следующий день после нашего приезда, на заре меня разбудил легкий шум. Служитель принес мне «утреннюю чашку чая», презренную колониальную традицию Британской Индии, требовавшую, чтобы белый «сахиб» ежедневно имел чашку чая у постели в пять часов утра. Нужно ли говорить, что единственное преимущество этой традиции заключалось в том, что когда три часа спустя «сахиб» вставал, чай остывал, и ему приходилось подавать новый.
В то утро я больше не мог заснуть и потому встал и пошел прогуляться по парку. Там я с удивлением увидел массу девушек брачного возраста, входивших в калитку. На них были тяжелые золотые и серебряные украшения, позванивавшие на узких черных блузках, заправленных под широкие пояса, поддерживавшие длинные плиссированные юбки. Они смеялись и шутили, и, согнувшись в три погибели, тащили тяжелые связки розового дерева с вырубок в рододендроновых лесах, покрывавших вершины зеленых холмов, со всех сторон окаймлявших долину.
В Катманду нет горючих полезных ископаемых. Самым распространенным топливом является коровий навоз, а поскольку Борис не мог использовать его в отеле, ему пришлось прибегнуть к услугам племени таманг, таинственного народа, известного своими ювелирными изделиями и тем, что они предоставляют своих молодых женщин для различных услуг.
Привилегией этого племени стала доставка в отель каждое утро дров, необходимых для согревания воды, чтобы клиенты могли регулярно принимать горячую ванну. Изолированное географическое положение Катманду и примитивность бытового обслуживания в Непале приводили к тому, что элементарные удобства обеспечивались с помощью сложных ритуалов. Хорошим примером служит приготовление горячей ванны.
Дрова, которые приносили каждое утро, складывают в аккуратные штабеля, и, пока девушки племени таманг ожидают заработанных денег (их выдают им монетами, т. к. крестьяне до сей поры с подозрением относятся к бумажным банкнотам), полуголые, босоногие носильщики из низкой касты, размахивающие примитивными топорами, выходят на порубку красного дерева.
Как только эта операция завершается, появляется обслуживающая номера отеля прислуга, именуемая «посыльными». Они собирают дрова и разносят их по номерам. Поскольку в стране, где даже не слышали о свинцовых трубах, немыслимо центральное отопление, в каждом номере имеется небольшая архаичная печурка, бойлер и собственное водоснабжение.
При такой сложной системе, благодаря