– Пьян? – повернула к ней голову Наталья.
– Ну почему если в расстроенных чувствах, то обязательно пьян? Я тебя не понимаю, Натали. – Маренн недоуменно пожала плечами. – Успокойся: Том совершенно трезв.
– Он в номере один?
– А ты полагаешь, что с ней? – вопросом на вопрос ответила Маренн с усмешкой в голосе. – Не слишком ли много внимания ты уделяешь этой самозванке? Уверяю: она для Тома – вчерашний день. А то и позавчерашний. Все, выбрось из головы всякую чушь, умойся и причешись. Я жду тебя в машине. Джилл, помоги ей.
– Хорошо, мама.
40
Гостиница считалась офицерской и по сайгонским меркам была чуть чище остальных, но выглядела все равно обшарпанной. Подняв жалюзи, Том смотрел в окно. Увидел, как перед гостиницей остановился джип. Первой вышла Маренн. При виде генеральской звезды на ее воротнике часовые у входа в отель взяли на караул. Маренн едва заметно кивнула им. Темные волосы были небрежно связаны пышным узлом на затылке. Ветер трепал выбившиеся из прически волнистые пряди. В тусклом свете фонарей она казалась ровесницей Натальи. Вот Маренн обошла машину, открыла дверцу с пассажирской стороны. Держа в одной руке офицерскую шляпу, с подножки спрыгнула Нэт. Ветер веером вздыбил ее длинные, до пояса, каштановые волосы, и она небрежным движением свободной руки скрутила их в узел. Том улыбнулся. Нэт и впрямь все делала, как Маренн. Просто один к одному. Сверху, стоя у машины, женщины казались близняшками. Одинакового роста, обе безупречно стройные, с ровными спинами и шикарными длинными волосами. Нэт явно копировала Маренн в каждой мелочи, сейчас это стало особенно заметно. И даже часовым она кивнула точно так же, как за секудну до нее Маренн.
Несколько мгновений мама с дочерью стояли у машины. Маренн что-то говорила, а Нэт покорно кивала. Потом Маренн поцеловала Нэт в щеку, обошла машину и села за руль. Часовые снова взяли на караул. Машина отъехала. Нэт повернулась лицом к отелю. В блеклом свете фонарей блеснули зеленоватые глаза под красиво очерченными бровями. Вздохнув, Нэт вошла в подъезд.
Том отошел от окна. Затушил сигарету, допил коньяк из стакана, надел камуфляжную куртку с новеньким вышитым дубовым листом на воротнике. Вышел из номера и направился к лифту. Лифт мерно постукивал на стыках этажей, поднимаясь вверх. Том подошел к нему как раз в тот момент, когда двери его раскрылись. Увидев Тома, Нэт от неожиданности отступила на шаг назад. Мальчик-лифтер посмотрел на офицера испуганно. Том шагнул одной ногой в лифт, взял Наталью за талию и, легко приподняв над полом, опустил уже в коридоре, рядом с собой. Она ахнула.
– Я… Я приехала сказать вам, майор…
– Поезжай, – махнул Том лифтеру.
Тот суетливо нажал на кнопку, створки закрылись, и лифт зашуршал вниз.
– Я хотела сказать вам, майор, что подала рапорт о переводе, – снова едва слышно зашевелила губами Нэт. – Это будет наш последний совместный рейд. Мне обещали…
Том наклонился и впился в ее губы горячим поцелуем.
41
– Мама, как ты думаешь, Натали сейчас все выскажет ему и приедет? Скоро? – Джилл забралась с ногами на диван и разглядывала журнал с видами Вьетнама.
– Я думаю, она вообще не приедет, – ответила Маренн, вернувшись к изучению рентгеновских снимков. – Ни сегодня, ни завтра. Дай бог, если позвонит. Завтра ей предстоят сборы в рейд, подготовка всех необходимых материалов. Потом они уйдут. А когда вернутся – неизвестно. Вьетконг непредсказуем.
– Но как же…
– Ты о мадам Сюзанне? – усмехнулась Маренн. – Девочка моя, да как только Том и Натали окажутся вместе, о ней никто из них и не вспомнит. Они любят друг друга, и это очевидно. А все остальное – эмоции, ревность – полная ерунда. Чем быстрее уйдут в свои джунгли, тем быстрее помирятся. Ты, Джилл, скажи-ка мне лучше что-нибудь по-вьетнамски. А то как бы мне не пришлось за тебя краснеть перед генералом Дэвидсоном.
– Мама, ты не веришь, что я знаю вьетнамский язык? – Джилл посмотрела на нее с недоумением.
– Разумеется, верю. Ты же у меня умница. И все-таки интересно послушать, как ты лопочешь по-ихнему. У них ведь такой чудной язык!..
– Простите, мэм, – в комнату вошел дежурный, – вам только что передали вот это. – И протянул большой букет светло-лиловых орхидей.
– Мне?! – поднялась со стула Маренн. – Вы не ошиблись? Возможно… – Она подумала о Натали, но не договорила.
– Никак нет, мэм. Просили передать вам лично.
– И кто же?
– Какой-то сержант с аэродрома. Не представился. Сказал лишь, что внутрь букета вложена записка, и в ней все написано.
– Какие они красивые, мама! – Джилл спрыгнула с дивана, взяла у дежурного цветы и поднесла их матери. – Я никогда раньше таких не видела!
– А здесь они растут прямо на деревьях, – улыбнулась Маренн. – Теперь увидишь, и не раз. Благодарю вас, вы можете вернуться на пост, – отпустила она дежурного.
– Слушаюсь, мэм.
Маренн извлекла из букета белый конверт.
– Что-то мне все это напоминает, – лукаво заметила Джилл, усаживаясь на диван.
– Мне тоже, – согласилась Маренн.
– И кто на этот раз?
– Сейчас узнаем. – Маренн поставила цветы в вазу, достала из конверта небольшой лист бумаги, прочитала то, что на нем было написано, и улыбнулась. – Я так и думала. Он все-таки вернулся во Вьетнам.
– Кто? Билл Смит из Окинавы? – догадалась Джилл. Она снова спрыгнула с дивана, взяла с рабочего стола матери фотографию молодого американского летчика с раскосыми индейскими глазами, вслух зачитала надпись на обороте: – «Буду помнить вечно, мэм». Он и вправду тебя не забывает, мама. Наверное, это любовь.
– Мне еще только его любви не хватало, – буркнула Маренн. – Ему же всего лишь тридцать два года. Он был бы сейчас моложе нашего Штефана, если бы тот не погиб.
– А что Смит пишет? – начала ластиться к Маренн Джилл. – Мне очень интересно, правда, мама.
– Пишет, что закончил обучение в Штатах и вернулся во Вьетконг командовать «фантомами». Получил звание подполковника.
– Подполковника? В тридцать два года?! Да он просто героический парень, мама!
– Не без этого. – Маренн опустилась в кресло, задумчиво проговорила: – Зачем же он снова напросился сюда? Я так надеялась, что после полученных здесь ожогов он останется в Штатах, женится на своей невесте…
– Женился?
– Догадайся с трех попыток.
– Он с ней расстался! – рассмеялась Джилл.
– Угадала.
– Мне кажется, мама, – заговорщически произнесла Джилл, – что тебя ждет новый роман. Думаю, этот Билл Смит все-таки добьется своего. В крайнем случае поможет себе «фантомами». Вот увидишь, он от тебя не отстанет! И вообще, мама, – она понизила голос, – я давно хотела тебе признаться: нам с Натали, несмотря на наших многочисленных ухажеров, до тебя – как до Луны! И раз уж этот Билл Смит с Окинавы, с его раскосыми глазами, оливковой кожей и тремя эскадрильями набитых напалмом новейших самолетов, снова здесь объявился, он, я чувствую, даст теперь всем твоим поклонникам сто очков вперед. Да он просто их всех сожжет! А потом скажет, что во всем виноват Вьетконг.
– Джилл, перестань издеваться надо мной. – Маренн посмотрела на дочь с укоризной.
– Разве я издеваюсь, мама? Напротив. Я тобой восхищаюсь!
– Он моложе меня на тридцать лет.
– Главное, что его самого это не особо смущает. И думаю, он тебе тоже нравится. Иначе бы ты не держала его фото на столе. Я как только вошла в твой кабинет, сразу обратила на него внимание. Удивляюсь только, почему Билл лишь сейчас объявился. Я почему-то думала, что он давно уже тут, рядом с тобой. Продолжаешь упрямо держать оборону, мама? Ну и зря. Вообще-то он парень красивый. – Джилл снова взяла фотографию в руки. – А раскосость, наверное, ему от деда-индейца в наследство досталась. В общем, мне он нравится. Черный как смоль, глаза – два огня. Нет, мама, Билл просто так от тебя не отстанет. – Джилл поставила рамку с фотографией на место. – Надо сдаваться, мама. По-моему, сдаться такому парню не только не грешно, но и приятно. Особенно если на «фантоме». Когда мы сегодня летели на вертолете, эти «фантомы» пронеслись мимо с таким грохотом, что я чуть не оглохла. А потом – бух, бух, бух!.. И внизу – море огня. Это просто фантастика, мама!
– Фантастика в том, Джилл, что подполковник Билл Смит на тридцать лет моложе меня, – задумчиво повторила Маренн. – И его отношение ко мне не укладывается у меня в голове.
– Мама, он сам тебе все в голове уложит. Даже без напалма. Ты, главное, не сопротивляйся. Просто отдайся, и все дела.
– Джилл, ты у меня сейчас схлопочешь, – погрозила ей пальцем Маренн. – Или отправишься в Париж, так и не приступив к работе с генералом Дэвидсоном.
– Чтобы я не увидела, как ты уступишь подполковнику Смиту? – не унималась Джилл. – Ловко придумала! Я – в Париже, Наталья – в рейде. Все шито-крыто. Нет, мама, так не честно!
– Джилл, не говори глупостей!
– А для чего тогда ты держишь его фотографию у себя на столе? А?
– Тебе пора спать, Джилл. Завтра рано вставать на службу, не забыла?
– Не забыла, мама.
Зазвонил телефон. Маренн сняла трубку.
– Госпиталь леди Клементины Черчилль, Маренн де Монморанси слушает. – И чуть не поперхнулась: – Билл?! Да, узнала. Здравствуйте. Да, я получила цветы, благодарю. Вы будете в Сайгоне уже завтра? Хорошо, рада буду с вами увидеться. Заодно и поздравить с повышением в звании и новым назначением… На ужин? – Маренн растерянно взглянула на Джилл, и та прижала ладонь к губам, чтобы на другом конце провода не услышали ее смеха. – Да, хорошо, я постараюсь. До завтра, Билл. – Она положила трубку.
– Что я тебе говорила, мама? – начала пританцовывать вокруг нее Джилл. – А ты не верила. Нет, нам точно до тебя как до Луны, мама! По сравнению с Биллом Смитом померк даже неотразимый Том Роджерс, с которым ты меня сегодня познакомила. Куда уж десантуре до «фантомщиков»?! У последних все четко: вжих, бах и – забомбить всех в каменный век. Три минуты работы – и Вьетконга как ни бывало! А дальше сиди и пей кофе на аэродроме под музыку «Роллинг Стоунз».