мирает он не сразу. Еще долго и мучительно корчится от нестерпимых болей… Столь изощренному азиатскому зверству позавидовал бы, пожалуй, даже мой давний оппонент доктор Менгеле. А уж с женщинами ВК вытворяют такие мерзости, что о них и говорить-то страшно. Особенно же ненавидят учительниц. Жившие здесь раньше французы часто посылали молодых вьетнамок в колледжи, чтобы они потом преподавали разные науки в родных селах. Вот с этими-то учительницами вьетконговцы и расправились в первую очередь, когда дорвались до власти. Из чего следует, что знание – главный враг для ВК. Потому они и выжигают его прямо на корню…
– Мама, но что же с нами будет, если они одержат верх?!
– Если они и одержат верх, то лишь благодаря поддержке России и Китая. Вот те и стараются подорвать авторитет Штатов, развернув в мире невероятную по масштабам пропаганду. Рисуют американцев насильниками и агрессорами, скрывая истинное лицо вьетнамцев и представляя их исключительно жертвами. Коммунисты это умеют. Особенно те, что живут в Советском Союзе. Эти уже давно научились обманывать весь мир, ловко скрывая то, что происходит в их собственной стране. А после крушения рейха они получили такое влияние в мире, о котором прежде и мечтать не могли. На руинах рейха они обрели могущество, провозгласили себя самой сильной державой и теперь диктуют миру свои желания. И если Америка потерпит во Вьетнаме поражение, это сильно пошатнет ее позиции в мировом сообществе. От войны она ослабеет, а коммунизм, напротив, окрепнет. И тогда нам с тобой, Джилл, придется бежать из Парижа, как когда-то из Берлина. Ибо из Франции нас просто вышвырнут какие-нибудь активисты вроде Мориса Тореза. А судя по тому, что былой боевой дух американцев постепенно угасает, мы снова приближаемся к обстановке апреля сорок пятого года. Но на этот раз вал пирующих победу коммунистов сметет нас окончательно. Если они победят, конечно. Но ведь мы с тобой не сдадимся, верно? Помнишь слова, которые мы твердили как молитву в Берлине, когда русские стреляли прямой наводкой по правительственному кварталу? – Маренн встала, подошла к дочери, обняла, прижала ее голову к себе. – «Мы выстоим, и нас не сломают». Вспомнила? – Джилл грустно кивнула. – А раз они нас не сломают, значит, рано или поздно сломаются сами. – Маренн добавила голосу оптимизма: – Они непременно сломаются, Джилл! Даже если мы проиграем им Вьетнам. Мы выстоим, и наша стойкость когда-нибудь сломает им хребет. Даже если они утроят свои силы.
– Уинстон тоже говорит: «Что нас не сломает, то сделает нас сильнее». – Джилл подняла голову, улыбнулась.
– Он знает, что говорит. И я ему верю.
– Я тоже, мама. Я верю и ему, и тебе, и Биллу Смиту, и всем десантникам из «Тигриной стаи». И готова отдать за нашу победу хоть всю кровь, хоть даже жизнь. И я рада, что мы снова вместе. И что противостоим одному противнику. Который каждой своей победой на самом деле приближает собственный конец. Потому что зло само себя уничтожает. Так ведь, мама?
– Так, Джилл, так. Это вечная правда жизни. И мы все на нее уповаем. И по мере сил и возможностей за нее боремся… Что же касается Пятой колонны, – Маренн снова вздохнула, – то ее нынешняя деятельность напоминает мне действия коммунистов разных стран в Первую мировую. Они тогда сновали по всем окопам, разваливая фронт и подталкивая собственные страны к поражению. Они в совершенстве овладели наукой призывов к братаниям, к борьбе против генералитета и эксплуататоров, к сдаче городов и целых стран. А потом грели руки на чужих бедах и нищете. И я сейчас как никог да понимаю своего отца, маршала Фоша. Тот момент из его жизни, когда он приказал развернуть пушки и расстрелять эту самую Пятую колонну, невзирая на то, что она состояла из его собственных солдат. Зато Франция тогда победила. Признаться, я и сама сейчас с удовольствием расстреляла бы всех, кто занимается в армии провокационной коммунистической агитацией. Всех тех, кто вынуждает солдат, исполняющих свой долг и приказы командиров, чувствовать себя убийцами и ублюдками, а дезертиров и предателей возносит до небес…
46
– Как считаете, мэм, мы не заблудились? – Старший санинструктор Стивен Клайд пошатнулся, оступившись, и Наталья поддержала его под локоть.
– Осторожнее, Стивен. Я думаю, что нет.
– Мы идем уже так долго, что, наверное, давно дошли до Лаоса.
– Все может быть.
– Уайли, – донесся до них голос Роджерса, – запросите корректировочный снаряд!
– Слушаюсь, сэр.
– Вот сейчас все и узнаем, – утешила Наталья Стивена.
Они шли уже шестой день подряд, уходя все глубже в джунгли и оставляя после себя сейсмические датчики, необходимые бомбардировщикам Б-52 и «ганшипам» для нанесения более точных ударов. Шли, регулярно сверяясь с разведданными и то и дело обнаруживая тайные объекты ВК, призванные обеспечивать пополнение партизанских отрядов продовольствием и вооружением. Такие объекты подлежали немедленному уничтожению.
– А наворочали ВК тут немало, – усмехнулся, обгоняя Наталью, лейтенант Тоберман. – Удобно им: в такой растительности черта с два что найдешь. Хоть наши здесь и поработали, а дел еще непочатый край…
На пути часто встречались участки, обработанные дефолиантами: сожженные, обугленные и полностью лишенные листвы стволы деревьев, трупы животных и птиц. Их обходили, используя специальное снаряжение, ибо химия еще витала в воздухе.
– У ВК тут склады подземные размерами с аэродром, – откликнулся на реплику Тобермана Джонс. – И все, поди, пробиты в горной породе вручную. Сам видел дороги в две полосы, которые прямо от вершины горы прорублены. Вот ведь до чего упорные эти азиаты! Прямо как муравьи: грызут все подряд, и ничто их не берет – ни химия, ни бомбы, ни страх. А с виду – тишь да гладь: ни души кругом, только птички чирикают. Зато как запрокинешь голову, да как приглядишься к верхушкам деревьев – а у них там целый город из шалашей! Да их тут бомбить – не перебомбить, у нас зарядов не хватит…
– Корректировочный снаряд, сэр!
– Отлично. – Майор Роджерс взглянул на карту. – Да, мы почти достигли границы Вьетнама с Лаосом.
– По данным разведки, у них тут где-то нефтепровод протянут, – сказал Тоберман. – Чтобы было чем заправлять машины, которые как раз по этим горным дорогам шпарят от дядюшки Хо к ВК.
– Ликвидируем. А еще нужно обследовать устье реки и ее притоки на предмет устройства здесь наводнения. Чтобы перерезать им возможность пользоваться дорогой через эти перевалы.
– Сэр, обнаружен вход в пещеру, – подбежал к майору рядовой Скрыпник. – Тщательно замаскирован.
– Кинлок, проверьте на предмет взрывчатки!
– Есть, сэр.
Вскоре саперы сообщили, что мин нет, все чисто.
– Странно даже… Ну что ж, взглянем.
– Ничего себе магазинчик! Здесь можно неплохо прибарахлиться, сэр.
– Ничего не трогать!
Вслед за Роджерсом и Тоберманом Наталья вошла в пещеру. Та поражала своими размерами: один лишь тоннель имел ширину с футбольное поле! Так что по нему запросто могли ездить даже грузовики. Пещера оказалась подземным складом, доверху набитым американским снаряжением: ботинками, полевой формой, пончо, касками.
– Да этим добром целую армию экипировать можно! – присвистнул Тоберман. – Во, гады, сколько всего понатырили. Сэр, – повернулся он к Роджерсу, – да у ВК наших вещей больше, чем у нас самих!
– Вижу.
– А мне на днях вертолетчики жаловались, что им тропической формы не хватило. А тут вот кто, оказывается, ее прибрал.
– Вопрос не в том, кто прибрал, а в том, кто отдал или продал, – нахмурился Роджерс.
– Да уж, наши интенданты те еще сволочи, – сплюнул Скрыпник. – Мы вот с Джонсом в Сайгоне в увольнении как-то были, так нам номер выдали – х… одна. Пауки, разная другая дрянь всюду ползает. А напротив нас второй лейтенантик обосновался, военным риэлтором нам представился. Правда, сам он в этом номере не жил – наверняка гостиницу покруче нашей себе подыскал, здесь он просто склад устроил. Увидел наши нашивки с тиграми, и давай подмазываться: наслышан, мол, ребята, о вас, славно чарликов утюжите… А у нас, дескать, работа скучная… А сам в накрахмаленную форму одет и ботиночками новенькими сверкает. Мы с Джонсом, только из джунглей вылезши, – дрань по сравнению с ним. Ботинки уже чуть ли прямо не на ногах сгнили… А франт этот дверь своего номера-склада перед нами распахнул, чтобы побахвалиться, наверно. Смотрим, а у него там одних только комплектов формы – двенадцать штук. Ботинок вообще туча. Я его спрашиваю: вам выдали столько? Он говорит: да, попросил и выдали. Так, может, сэр, – усмехнулся Скрыпник, – гуки тоже попросили кого надо?
– Похоже на то… Все, ставим датчики и даем координаты на бомбовый удар. Пора прикрыть эту лавочку.
– Сэр, а может, лучше транспортник вызвать и все добро обратно в армию отправить? – робко предложил Скрыпник. – Вещи-то ценные, пригодятся еще…
– Что?! – резко повернулся к нему Роджерс.
– Молчу. Прошу прощения, сэр.
– Вот так-то лучше. Скорее всего, – высказал майор догадку, – по пути на юг этот схрон у ВК последний. Здесь их подразделения экипируются перед переходом через границу. Что-то из снаряжения им продали с баз наши воры-интенданты, что-то они прикупили на черном рынке…
– Совершенно новое снаряжение, сэр, даже лучше, чем у нас, – возразила Наталья. Увидев справа от себя контейнеры с красными крестами, подошла к ним. Начала перечислять вслух: – Передвижной госпиталь в полной комплектации, приемно-сортировочный блок, операционный, реанимационный, перевязочный, лабораторно-диагностический… Операционный модуль для проведения трех операций одновременно под общей анестезией. Фантастика! – повернулась она к подошедшему к ней Тому. И продолжила, переходя от ящика к ящику: – Специальное оборудование для проведения нейрохирургических операций, акушерский модуль для работы с населением… Передвижные палаты на сорок человек – штук пять, не меньше. Кислорододобывающий комплекс, электростанция, холодильник для хранения лабораторного материала… Мобильный морг для размещения и содержания в нем двадцати тел одновременно… Модуль приготовления и приема пищи, душевые кабины… Комната отдыха… – Наталья снова повернулась к Тому и убежденно произнесла: – Все наше, сэр, армейское. Причем самое новейшее оборудование, не так давно доставленное из Штатов. Подобными госпиталями, кстати, оборудованы далеко не все дивизии. Например, у нас, в сто первой, он есть, а Фаррис, полагаю, такого и в кино не видел. У него все оборудование старое, чуть ли не сорок четвертого года выпуска. Наверное, со времен высадки в Нормандии сохранилось. Лекарства, и те просроченные. Я даже составила рапорт в связи с этим. А у гуков, смотри-ка, – обвела она рукой нагромождение ящиков, – все есть. Разве можно украсть такое количество оборудования, сэр? Уверена, что нет. Просто кто-то сделал на войне бизнес.