Энтони Бучеру и Дж. Френсис МакКомас
Феномен исчезновения
Эта война не была последней и не была призвана покончить со всеми войнами. Ее прозвали Войной за Американскую Мечту. Генерал Карпентер бесперечь теребил эту душевную струну, извлекая любимую ноту. Генералы бывают боевые (важны для армии), политические (важны для администрации) и пиарные (важны для войны). Генерал Карпентер считался мастером пиара. Прямой, как четыре угла пятидесятнического Евангелия, он проповедовал идеалы высокие и всем доступные, словно девизы на банкнотах. Американцам он казался одновременно армией, администрацией, щитом, мечом и суровою десницей нации. Идеалом генерала стала Американская Мечта.
«Мы сражаемся не ради денег, славы или мирового господства», — возвестил генерал Карпентер на ужине с представителями Ассоциации журналистов.
«Мы сражаемся единственно ради Американской Мечты», — обратился он к членам Конгресса 137-го созыва.
«Наша цель — не агрессия или порабощение иных наций», — сказал он на ежегодном торжественном ужине с офицерами Уэст-Пойнтской академии.
«Мы сражаемся во имя цивилизации», — сообщил он Клубу Первопоселенцев в Сан-Франциско.
«Мы боремся за цивилизационные идеалы: за культуру, поэзию, за Все То, Что Стоит Сберегать», — заявил он гостям фестиваля, спонсированного Чикагской зерновой биржей.
«Это война на выживание, — доложил он. — Мы воюем не за себя, но за свои мечты: за Лучшее в Жизни, за то, чему не до́лжно сгинуть с лица Земли».
Америка сражалась. Генерал Карпентер запросил сто миллионов бойцов. Сто миллионов человек ушли в армию. Генерал Карпентер запросил десять тысяч водородных бомб. Десять тысяч водородных бомб подготовили к запуску и обрушили на врага. Враг тоже обрушил на Америку десять тысяч водородных бомб и уничтожил большую часть ее городов.
«Необходимо вырыть укрытия от варварских орд, — сказал генерал Карпентер. — Дайте мне тысячу инженеров».
Явилась тысяча инженеров, и вскоре под руинами выкопали сотню спроектированных ими городов.
«Дайте мне пятьсот специалистов по общественной гигиене, триста транспортников-логистов, сто экспертов по очистке воздуха, сто городских управленцев, тысячу руководителей отрасли связи, семьсот экспертов по найму персонала…»
Список экспертов, необходимых генералу Карпентеру, казался бесконечным. Америка не знала, откуда их взять.
«Мы обязаны стать нацией экспертов, — возвестил генерал Карпентер на собрании Национальной университетской ассоциации. — Каждый мужчина и женщина должны стать приспособленными под определенную работу инструментами, закаленными и заточенными в ходе тренировок и учебы, дабы восторжествовала Американская Мечта».
«Наша Мечта, — сказал генерал Карпентер на завтраке с держателями биржевых облигаций Уолл-стрит, — такова же, как была у благородных афинских греков, у великих римских… кхм, римлян. Мечта о Лучшем в Жизни. О музыке и искусстве, о поэзии и культуре. Деньги — всего лишь оружие борьбы за эту Мечту. Амбиции — всего лишь ступеньки лестницы, ведущей к Мечте. Таланты — лишь инструменты, помогающие овеществить Мечту».
Уолл-стрит зааплодировала. Генерал Карпентер затребовал сто пятьдесят миллиардов долларов, пятнадцать сотен амбициозных специалистов на символическом окладе, три тысячи экспертов по минералогии, петрологии, массовому производству химического оружия и логистике воздушных коммуникаций. Их ему предоставили. Страна заработала на высоких оборотах. Генералу Карпентеру оставалось нажимать кнопки и ожидать прибытия нужных экспертов.
В марте 2112 года война достигла кульминации и Американской Мечты, но не на одном из семи фронтов, где миллионы солдат сошлись в унылом вялотекущем противостоянии, не в одной из ставок верховного командования в столицах сражающихся государств, не на одной из производственных площадок, извергавших оружие и боеприпасы, а в палате «Т» армейского госпиталя Соединенных Штатов, отделенной тремя сотнями футов почвы от бывшего Сент-Олбанса, штат Нью-Йорк.
В Сент-Олбансе палату «Т» окружала своеобразная вуаль тайны. Как и все армейские госпитали, Сент-Олбанский был организован с разделением палат по родам болезней и увечий. Например, всех, кому ампутировали правую руку, помещали в одну палату, всех, кому отрезали левую, — в другую. Радиационные ожоги, черепно-мозговые травмы, язвы, вторичные эффекты гамма-облучения и так далее: всем находилось свое место в госпитальном порядке вещей. Армейские медики разработали исчерпывающий классификатор травм мозга и тканей из девятнадцати пунктов, от A до S. Что же в таком случае являла собою палата «Т»?
Никто не знал. Двери были заперты на двойные замки. Посетителям не разрешалось входить. Пациентам не дозволялось выходить. Приходили и уходили врачи. По озадаченным выражениям их лиц строились безумные теории, но ясности не прибавлялось. Медсестер, обслуживавших палату «Т», активно расспрашивали, но те держали языки за зубами.
Информация просачивалась по капельке, противоречивая, неудовлетворительная. Уборщица клялась, что, когда ее позвали в палату, там никого не оказалось. Ни души. Лишь две дюжины коек — и никого. Спали ли на койках? Да. Постели смяты, ну некоторые. Используется ли палата? О да, конечно. Там на столиках личные вещи, все такое. Но пыльно там, вот. Как если бы в палате давно никого не было.
Общественное мнение сошлось на том, что палата населена призраками. Только для привидений.
Однако ночной дежурный сообщил, что, проходя мимо запертой палаты, расслышал доносящееся изнутри пение. Какое пение? На иностранном языке, типа того. На каком языке? Дежурный не сумел определить. Некоторые слова звучали примерно… примерно так: Гады, им нас не в тот тур…
Общественное мнение после лихорадочных дискуссий сошлось на том, что в палате чужаки. Только для шпионов.
В Сент-Олбанском госпитале заручились поддержкой кухарок и проследили за перемещением подносов с едой. Три раза в день по двадцать четыре подноса увозили в палату «Т». Двадцать четыре подноса возвращались обратно. Иногда среди них попадались пустые. Большую часть времени еда оставалась нетронутой.
Общественное мнение напряглось и выдало новую гипотезу: палата «Т» — всего лишь удобное местечко для посиделок. Неформальный клуб лентяев и разовых работничков, вот они там и развлекаются. Гады, им нас не в тот тур!
В деле распространения слухов госпиталь мог потягаться с кружком рукоделия в провинциальном городке, но, впрочем, больных легко вывести из себя по мелочи. Всего три месяца минуло, а ленивый треп разросся до плохо скрываемого ропота. В январе 2112-го Сент-Олбанский госпиталь мог считаться образцовым учреждением. В марте 2112-го там все кипело и бурлило, и психологические проблемы стали проявляться в статистике. Снизился процент выздоровлений. Проявились случаи симуляций заболеваний. Нарастали ссоры по ничтожным поводам. Вспыхивали потешные мятежи. Персонал перетрясли: не помогло. Палата «Т» провоцировала недовольство пациентов. Воспоследовала еще одна чистка, и еще, но в госпитале, как и ранее, стоял дым коромыслом.
Наконец по официальным каналам вести о происходящем достигли генерала Карпентера.
— В борьбе за Американскую Мечту, — возгласил он, — недопустимо игнорировать пожелания тех, кто уже отдал все силы, не жалея живота своего. Пришлите мне эксперта по управлению госпиталями.
Эксперта прислали. Ничего он с Сент-Олбансом поделать не смог. Генерал Карпентер прочел рапорты и разжаловал его.
— Сострадание — первейшая составляющая цивилизации, — изрек генерал Карпентер. — Подать сюда главного хирурга.
Главный хирург явился. Унять царивший в Сент-Олбансе беспредел ему оказалось не по силам, и генерал Карпентер разжаловал его. К тому моменту в отчетах стала все чаще упоминаться палата «Т».
— Подать сюда заведующего палатой «Т», — приказал генерал Карпентер.
Из Сент-Олбанса прислали доктора — капитана Эдселя Диммока. Плечистый молодой человек рано облысел, всего три года как закончил медицинскую академию, но уже стал экспертом по психотерапии. Генерал Карпентер ценил экспертов. Он высоко оценил Диммока. Диммок же восторгался генералом как выразителем интересов культуры, для надлежащего восприятия которой молодой врач был слишком узко натаскан, но не терял надежд восполнить пробелы после победы.
— Итак, Диммок, — начал генерал Карпентер, — ныне мы все суть инструменты — отточенные, закаленные для определенных работ. Вам известен наш девиз: свое дело для каждого, и каждый для своего дела. В палате «Т» кто-то отлынивает от работы, и мы их вышвырнем. А теперь для начала расскажите мне, что, черт побери, собой представляет эта палата «Т»?
Диммок запинался и мямлил. Наконец он сумел объяснить, что в палате содержатся особые пациенты. Жертвы шока.
— Значит, там пациенты?
— Да, сэр. Десять женщин и четырнадцать мужчин.
Карпентер гневно потряс пачкой рапортов.
— А тут, со слов пациентов Сент-Олбанса, утверждается, что в палате «Т» никого нет.
Диммок удивился.
— Это не так, — заверил он генерала.
— Ну хорошо, Диммок. У вас там двадцать четыре больных. Их работа — выздоравливать. Ваша работа — лечить. Что, черт побери, так возмущает всех в госпитале?
— С-сэр, наверно, это потому, что мы их под замком держим.
— Вы держите палату «Т» под замком?
— Да, сэр.
— Почему?
— Чтобы пациенты ее не покинули, генерал Карпентер.
— Не покинули? Что вы имеете в виду? Они пытаются сбежать? Они проявляют признаки агрессии или что-то в этом роде?
— Нет, сэр. Они не агрессивные.
— Диммок, не нравится мне ваш подход. Вы юлите и хитрите, как черт знает кто. И вот что еще мне не нравится, скажу я вам. Классификатор «Т». Я сверился с экспертом по делопроизводству медицинского управления армии: нет никакого классификатора «Т». Что вы там в своем Сент-Олбансе затеяли, а?