— В самом деле? Очень жаль. А я надеялся, что вам захотелось услышать мой романтичный голос.
Она рассмеялась:
— Ну, не такой уж он романтичный.
— Я с вами грубо говорил. Мне бы очень хотелось как-то запалить свою вину. Вы позволите угостить вас сегодня обедом?
— Спасибо, нет.
— А с какого числа вы приступаете к работе?
— Уже с сегодняшнего. До свидания.
— Желаю вам успеха, Пэтси. После обеда позвоните Джен и расскажите мне, как вам работается.
Я повесил трубку, не совсем уверенный, пришел ли я так рано из добросовестности или в надежде на этот звонок. Честно говоря, второе представлялось мне более вероятным. Человек, вступивший на зыбкую почву обмана, внушает подозрения даже самому себе. Я был настолько собой недоволен, что заел в то утро своих помощниц.
Вернувшись после обеда, я спросил у секретарши, звонил ли кто-нибудь.
— Только из бюро ремонта телефонов, — ответила она. — Какие-то неполадки на линии.
Значит, и сегодня утром Пэтси звонила случайно, подумал я, а не потому, что ей хотелось поговорить со мной.
Я отпустил обеих девушек домой в четыре — в виде компенсации за утренние придирки (во всяком случае, себе я объяснил это так). С четырех до полшестого я слонялся по конторе, ожидая звонка Пэтси, и до того расфантазировался, что устыдился сам себя.
Я отхлебнул из последней бутылки, которая оставалась после встречи Рождества у нас в конторе, запер дверь и пошел к лифту. В тот момент, когда я нажимал на кнопку, я услышал, что в конторе звонит телефон. Я как бешеный метнулся к двери, быстро ее отворил (ключ я еще держал в руке) и схватил телефонную трубку, чувствуя себя последним идиотом. Я попытался замаскировать свое волнение шуткой.
— Прескотт девять-тридцать два-тридцать два, — запыхавшись, произнес я.
— Извините, — сказал голос моей жены. — Я не туда попала.
Что я мог ответить? Пришлось позволить ей повесить трубку. Я стал ждать ее вторичного звонка, обдумывая, каким голосом мне говорить, чтобы она не догадалась, что за минуту до этого уже разговаривала со мной. Я решил держать трубку как можно дальше ото рта и, когда зазвонил телефон, снял трубку и, вытянув вперед руку, стал отдавать деловитые и энергичные приказы отсутствующим подчиненным, затем, поднеся трубку ко рту, произнес:
— Алло?
— Господи, до чего же вы важный! Прямо генерал.
— Пэтси?
Сердце гулко ударило в моей груди.
— Боюсь, что так.
— Кому же вы звоните: мне или Джен?
— Разумеется, Джен. С этими проводами какой-то кошмар творится. Мы уже звонили в бюро ремонта.
— Знаю. Как вам работается на новом месте?
— Ничего… По-моему, ничего. Шеф гавкает совсем как вы. Я боюсь его.
— И напрасно. Поверьте моему опыту, Пэтси. Когда кто-то очень уж орет, знайте, что он чувствует себя неловко.
— Я не понимаю.
— Допустим, ваш начальник занимает слишком высокий пост и сам понимает, что недотягивает. Вот он и пытается изобразить важную птицу.
— По-моему, это не так.
— А может быть, вы ему нравитесь и он боится, как бы это не отразилось на служебных делах. Он, может быть, орет на вас лишь для того, чтобы не быть слишком любезным.
— Сомневаюсь.
— Почему? Разве вы не привлекательны?
— Об этом не меня нужно спрашивать.
— У вас приятный голос.
— Благодарю вас, сэр.
— Пэтси, — сказал я. — Я мог бы дать вам немало полезных и мудрых советов. Ясно, что сам Александер Грейам Белл[131] судил нам встретиться. Так для чего же мы противимся судьбе? Пообедаем завтра вместе.
— Боюсь, мне не удастся…
— Вы условились обедать с Дженет?
— Да.
— Значит, вам нужно обедать со мной. Я все равно выполняю половину обязанностей Дженет: отвечаю вместо нее на телефонные звонки. А где награда? Жалоба телефонного инспектора? Разве это справедливо, Пэтси? Мы с вами съедим хотя бы пол-обеда, а остальное завернете и отнесете Дженет.
Пэтси засмеялась. Чудесный был у нее смех.
— Я вижу, вы умеете подъехать к девушке. Как ваше имя?
— Говард.
— Говард, а что дальше?
— Я хотел задать вам тот же вопрос. Пэтси, а что дальше?
— Но я первая спросила.
— Я предпочитаю действовать наверняка. Либо я представлюсь вам, когда мы встретимся, либо останусь анонимом.
— Ну хорошо, — ответила она, — Мой перерыв с часу до двух. Где мы встретимся?
— На Рокфеллер-плаза. Третий флагшток слева.
— Как величественно!
— Вы запомните? Третий слева.
— Да, запомню.
— Значит, завтра в час?
— Завтра в час, — сказала Пэтси.
— Вы меня легко узнаете: сквозь мой нос продета кость. Ведь я абориген, человек без фамилии.
Мы рассмеялись и повесили трубки. Я тут же выкатился из конторы, чтобы меня не застиг звонок жены. Совесть мучила меня и в этот вечер, но я кипел от возбуждения. Я еле смог уснуть. В час на следующий лень я ждал у третьего флагштока слева на Рокфеллер-плаза, приготовляя в уме искрометный диалог и одновременно стараясь выглядеть как можно импозантнее. Я полагал, что Пэтси, прежде чем подойти, непременно оглядит меня украдкой.
Пытаясь угадать, какая из них Пэтси, я внимательно рассматривал всех проходивших мимо девушек. Нигде на свете нет такого множества красивых женщин, как на Рокфеллер-плаза в обеденный час. Их здесь сотни. Я придумывал реплики и ждал. А Пэтси все не шла. В половине второго я понял, что не выдержал экзамена. Она, конечно, побывала на Рокфеллер-плаза и, увидев меня, решила, что не стоит продолжать знакомство. Ни разу в жизни не был я так унижен и зол.
В конце дня моя бухгалтерша отказалась от места, и, говоря по совести, я не могу ее винить. Ни одна уважающая себя девушка не стала бы терпеть такое обращение. Я задержался, чтобы позвонить в бюро по найму с просьбой прислать новую бухгалтершу, и лаялся с ними полчаса. Около шести зазвонил телефон. Это была Пэтси.
— Кому вы звоните: мне или Джен? — сердито спросил я.
— Вам, — ответила она ничуть не менее сердито.
— Плаза шесть-пятьдесят-ноль ноль?
— Нет. Такого номера не существует, и вы отлично это знаете. Я позвонила Джен, надеясь, что пересекающиеся провода снова соединят меня с вами.
— Как прикажете понять ваши слова о том, что моего номера не существует?
— Уж не знаю, что у вас за специфическое чувство юмора, мистер Абориген, но со мной вы обошлись сегодня просто подло… Продержали целый час на площади, а сами не пришли. И вам не совестно?
— Вы меня ждали целый час? Неправда. Вас там не было.
— Нет, я была, и вы меня обманули, как дуру.
— Пэтси, это невозможно. Я вас прождал до полвторого. Когда вы пришли?
— Ровно в час.
— Значит, произошла какая-то ужасная ошибка. Вы точно вес запомнили? Третий флагшток слева?
— Да. Третий слева.
— Может быть, мы с вами перепутали эти флагштоки? Вы не представляете себе, как я расстроен.
— Я вам не верю.
— Как мне вас убедить? Я ведь и сам решил, что вы меня одурачили. Я весь день так бесновался, что в конце концов от меня ушла бухгалтерша. Вы случайно не бухгалтер?
— Нет. Кроме того, у меня есть работа.
— Пэтси, я прошу вас, пообедайте завтра со мной, только на этот раз условимся гак, чтоб ничего не перепутать.
— Право, не знаю, есть ли у меня желание…
— Ну, пожалуйста, Пэтси. Вы, кстати, объясните, отчего вы вдруг решили, что номера Плаза шесть-пятьдесят-ноль ноль не существует. Что за чушь!
— Я совершенно точно знаю, что его не существует.
— Как же я с вами говорю? По игрушечному телефону?
Она засмеялась.
— Скажите мне ваш номер, Пэтси.
— Э, нет. С номерами будет то же, что с фамилиями: я не скажу вам своего, покуда не узнаю ваш.
— Но вы знаете мой номер.
— Нет, не знаю. Я пробовала к вам сегодня дозвониться, и телефонистка сказала, что даже коммутатора такого пет. Она…
— Она сошла с ума. Мы все это обсудим завтра. Значит, снова в час?
— Но никаких флагштоков.
— Хорошо. Вы, помнится, когда-то говорили Джен, что ваша контора сразу за углом от старого здания Тиффани?
— Да.
— На Пятой авеню?
— Нуда.
— Так вот, я буду ждать вас завтра ровно в час там на углу.
— И не советую вам меня подводить.
— Пэтси…
— Что, Говард?
— Вы даже еще милее, когда сердитесь.
На следующий день лил проливной дождь. Я добрался до юго-восточного угла Тридцать седьмой и Пятой, где возвышается старое здание Тиффани, и проторчал под дождем от без десяти минут час до без двадцати два. Пэтси снова не явилась. У меня не укладывалось в голове, как эта девушка могла так гнусно меня подвести. Затем я вспомнил ее нежный голосок и милую манеру говорить, и у меня мелькнула слабая надежда, что она побоялась выйти на улицу из-за дождя. Может быть, она даже звонила мне, чтобы предупредить, но не застала.
Взяв такси, я вернулся в контору и сразу спросил, звонил ли кто-нибудь в мое отсутствие. Мне не звонили. Расстроенный и возмущенный, я спустился вниз и зашел в бар отеля «Мэдисон-авеню». В баре я заказал себе несколько порций виски, чтобы согреться после дождя, пил, мечтал и через каждый час звонил в контору. Один раз какой-то бес толкнул меня, и я набрал Прескотт 9-32-32: хотел поговорить хоть с Дженет. Но почти тотчас услыхал голос телефонистки:
— Назовите, пожалуйста, номер, по которому вы звоните.
— Прескотт девять-тридцать два-тридцать два.
— Прошу прошения. У нас не зарегистрирован такой индекс. Будьте добры, еще раз сверьтесь с вашим справочником.
Ну что ж, поделом мне. Я повесил трубку, заказал еще разок, другой и третий виски, потом увидел, что уже половина шестого, и решил, прежде чем отправиться домой, в последний раз позвонить в контору. Я набрал свой номер. Раздался щелчок, приглушенный гудок, и мне ответил голос Пэтси. Я его сразу узнал:
— Пэтси?
— Кто это говорит?
— Говард. Для чего вы забрались ко мне в контору?