— Док, клянусь, я триста сорок семь тысяч миль…
— Говорите по существу.
— Ага. Так вот, еду я по Брод, груз — пятьсот галлонов молока высшего сорта, сливок два бака по пятьдесят…
— Давайте без лишних подробностей.
— Ладно, ладно. — Кейси глубоко вздохнул. — Так вот, я и говорю: еду по Брод, скорость примерно сороковник и замечаю вдруг этого парня. На моей стороне топает, справа по тротуару. Представляете?
Грэнвилл закрыл чемоданчик и встал.
— Ковен?
— Покойник.
— Док говорит, его имя Ковен, — вмешался Симмонс. — Продолжайте.
— И этот Ковен мне машет, чтобы я остановился. На вид — типичный чиновник, запросто может оказаться проверяющим из налоговой. Принимаю к тротуару и торможу и только собираюсь сказать все, что о нем думаю, как вдруг — бац!
— Бац?
— Он ныряет прямо под колеса!
Грэнвилл озадаченно посмотрел на водителя и обратился к Симмонсу:
— Это правда?
— Сержант, да подтвердите же! — дернулся Кейси.
— Точно, — кивнул Симмонс. — Есть свидетели.
— Выходит, суицид?
— Не похоже, — проворчал водитель — Бедолага здорово смахивал на психа.
— То есть?
— Перед тем как нырнуть под колеса, он крикнул какую-то чушь.
— А поконкретнее?
— Что-то астрономическое.
— Астрономическое?
— Типа, звезды до него не доберутся.
— Звезды?
— Ага.
Грэнвилл не удержался от соблазна продекламировать:
— Ты мигай, звезда ночная, где ты, кто ты — я не знаю[149].
После чего нарочно уронил чемоданчик и, пряча лицо, нагнулся его подобрать, — он почувствовал, что краснеет как мальчишка.
— Доктор, позвольте спросить, — обратился к нему Симмонс, — это похоже на помешательство?
— Не знаю. — Грэнвилл изобразил на лице ухмылку, — На первый взгляд — да, но есть сомнения. Возможно, душевнобольной по фамилии Ковен проходит по моему ведомству, а не по вашему.
Так они и расстались — в некотором замешательстве.
В половине третьего Грэнвилл наконец отловил Гарднера в переполненном людьми коридоре у родильного отделения. Рыжеволосый интерн с ловкостью циркового артиста тащил шесть колб Эрленмейера. Ланч он пропустил и по этой причине был сильно не в духе.
— Так-так-так! Сонное Дитя[150] во плоти. Как прошло утро, доктор? Удалось ли покойнику истолковать ваш сон, или предпочли, чтобы Эдди погадал вам по руке?
Грэнвилл посмотрел на него собачьими, грустными, как у спаниеля, глазами.
— Зайдем на минутку в кладовую, Гарднер. Хочу кое о чем тебя спросить.
— Только быстренько. Меня ждут анализы крови на сахар, аж две дюжины.
Дверь кладовой хлопнула. В комнате было тихо и сумрачно, только в углу мрачно урчал автоклав.
— Вот что, Гарднер… — Грэнвилл замялся, потирая заросший каштановыми волосами затылок.
Пауза затянулась.
— Ты хотел меня о чем-то спросить, — не выдержал Гарднер. — Это насчет домашних дел, или карьеры, или драке моей сестрой?
— Нет.
— Правда? Малышке Джинни достался норов нашего рыжеволосого племени. Я помню, как вы сцепились из-за обручального кольца. Это было что-то!
— Речь совершенно о другом. Ты будешь слушать или нет?
— С живейшим интересом — когда ты наконец начнешь говорить.
— Насчет моего сегодняшнего сна.
— Я тебя умоляю!
— Помнишь, я рассказывал о том, как висел меж двух пространств? О золотой рыбке и двух соперничающих из-за меня командах? В одной из них главный некто Старр…
— Прямо как в телескопе?
— Давай без шуточек. Старр и его приятели очень беспокоились из-за некоего Ковена.
— Парня, угодившего под грузовик?
— Да.
— И что?
— Ковен специально бросился под машину.
— Самоубийство?
— Возможно. Есть одно «но». Перед тем как прыгнуть, Ковен выкрикнул, что Старр его не получит.
— И все?
— Гарднер, я в замешательстве. Как раз когда это произошло, мне приснились обе фамилии. Может, они из-за меня повздорили? Может, это «его» относится ко мне? В смысле, я — тот, кого не получит Старр. Что ты об этом думаешь?
— Ты правда хочешь знать?
— Ну, раз спрашиваю…
— Свадьбы не будет.
— Ты можешь хоть когда-нибудь быть серьезным?
— А я серьезен. Неужели ты думаешь, что я отдам свою обожаемую сестренку за шизофреника? Лучше я задушу тебя собственными руками.
— Валяй.
— Док, ну вспомни, чему тебя учили. Сон продолжается всего лишь долю секунды. Спящий слышит хлопок двери, и его мозг моментально сочиняет длинную историю, этим хлопком завершающуюся.
— Ну, хорошо. Допустим, имя Ковен было произнесено тобой, когда я спал. А как насчет Старра? Эту фамилию я услышал от водителя грузовика, но ведь она приснилась мне раньше! И я все прекрасно помню! — Грэнвилл растерянно покачал головой. — Какое право имеет совершенно незнакомый человек вот так вторгаться в мою жизнь?
— Переутомился ты, брат. Явно переутомился. Изнуренный мозг теряет связность мышления. Ты что-то услышал в первый раз и готов поклясться, будто это звучало при тебе и раньше. А на самом деле это всего лишь усталость над тобой шутки шутит.
— Нет, — Грэнвилл отвернулся, — Все не так просто…
— Хочешь, чтобы по-другому было? Как во сне? — Гарднер аккуратно поставил колбы и вытряхнул сигарету из пачки. — Хочешь верить, будто те двое и в самом деле из-за тебя сцепились где-то в небесной дали голубой?
— Но ведь я это помню!
Гарднер зажег сигарету и вставил ее в рот Грэнвиллу.
— И Ковен, чтобы выиграть в этом состязании, выскочил из твоей башки прямо под колеса грузовика? Отлично. Интересный случай, как раз по части Американской медицинской ассоциации.
— А что я должен об этом думать, по-твоему?
— Что трое суток дежурства подряд — не фунт изюма, любому этого хватит, чтобы крыша поехала. И что Джинни должна через полчаса заехать за своим обожаемым братцем, девочка хотела проветриться. Ты поедешь вместо меня.
Уже через сорок минут Грэнвилл сидел на пассажирском сиденье «родстера» Джинни.
— Скоро ты будешь только мой, и только мой, — сказала она.
— Ты прямо как самка черного паука, — расслабленно проговорил он — Эти существа имеют привычку поедать своих мужей.
— Нет, я… скорее, как альбом, ожидающий, когда в него вклеят снимки. Мне нет дела до твоего прошлого, черт с ним, с прошлым… Но зато будущее размечено от и до. Фото первого ребенка Чака… фото двадцать первого ребенка Чака…
— Помилосердствуй, женщина!
— Я о твоих детях. У меня самой запросы скромные. А вот Чак сидит и читает научную статью, готовится к медицинскому конвенту…
— Я лысый?
— Еще нет. Вот ты получаешь Мемориальную премию Хамфри Хикенлупера…
— За какие такие заслуги?
— Не могу сказать. Знаю только, что какая-то премия тебе светит. Милый, а это так забавно… ждать, когда исполнится то, о чем ты знаешь заранее. Мне кажется, самое лучшее в любви — это разделять с любимым его мечты и грезы…
— Грезы? Гм… — Грэнвилл выпрямил спину. — А ведь я уже почти забыл… Послушай, Джинни…
— О, ты мне напомнил, Чарлз! Я тут подумала…
— «Чарлз»? Ты говоришь «Чарлз», когда что-то затеяла.
— Так и есть. Ради альбома с фотографиями. Я знаю, что когда мы поженимся, то жить будем небогато.
— Все врачи живут небогато, такова традиция, — благодушно кивнул Грэнвилл. — Пока практикой не обзаведешься, зубы держишь на полке и всяк над тобой насмехается. «Слыхали, Грэнвилл спятил? На невозможное замахнулся, пытается заусенцы лечить! Ха-ха-ха…»
— В общем, я решила устроиться на работу, так нам будет легче… И устроилась, — виновато сообщила Джинни. — С сегодняшнего дня.
— Да ты что?!
— Клянусь, ты получишь Хикенлупера. За заусенцы.
— А ну, не юли! Что за работа?
— Интересная, — убежденно ответила Джинни — К тому же только во второй половине дня, с часу до шести. Научные исследования. Платят тридцать пять долларов.
— Какие еще исследования?
— Статистика… Пожары, наводнения, крушения и все такое.
— А наниматель кто? Или наниматели?
— Не волнуйся, Чак. Это очень достойный человек. Респектабельный. Мистер Ковен.
— Мистер… кто?!
— Ковен. Он… — Джинни обеспокоилась: — Милый, что у тебя с лицом? Тебя аж перекосило…
— Да при чем тут мое лицо? — Грэнвилл глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться, — А зовут его как?
— Сидни Альберт.
— Адрес?
— Саут-стрит, девятьсот десять. — Джинни я вно была озабочена и заинтригована. — Тебе о нем что-то известно?
— В котором часу ты сегодня устроилась на работу?
— Чарлз, это что, игра такая?
— Джинни, пожалуйста, ответь!
— Ну… утром.
— А точнее?
— Около одиннадцати.
— Предложение поступило от Ковена лично? Ты с ним самим разговаривала?
— Ну да, — растерянно улыбнулась она. — Но он не из тех, кто ходит с рваными шнурками, если тебя это волнует.
— Джинни, разворачивайся. Едем в город.
— Чак, в чем дело?
Он медленно и без улыбки ответил:
— Сидни Ковен, проживающий по адресу Саут-стрит, девятьсот десять, погиб пол колесами грузовика за пять часов до того, как ты с ним разговаривала.
Дом, расположенный по адресу Саут-стрит, 910, представлял собой большое, на полквартала, офисное здание, все три этажа которого соединялись единственной лестницей, выходя-шей в парадный подъезд. Нижняя половина каждого окна была непроницаемо-черной. Высокий человек смог бы заглянуть поверх границы закрашенного на первом этаже и увидеть помещение площадью в тысячу квадратных футов, заполненное канцелярскими столами с папками для бумаг и машинистками. Все это напоминало офис страховой компании. Большие золотые буквы на черной поверхности окон гласили: «НАЦИОНАЛЬНАЯ СТАТИСТИКА».
Джинни припарковала машину и сказала:
— Все-таки я думаю, ты умом тронулся.
— Не спорь, — попросил Грэнвилл, — пока мы с тобой до сути не добрались. Ради этого ведь приехали.