— Я ничего не понимаю, — пожаловался Риммон. — У нас же всегда получалось пять.
— Ладно, неважно, — сказал Велиал и мрачно воззрился на Бро. — Ты! Когда ты родился?
— Восемнадцатого декабря тысяча девятьсот тринадцатого года.
— Время?
— В двенадцать пятнадцать пополудни.
— Звездные карты! — завопил Таммуз. — Генетлиация вернее всего.
Бро чуть не задохнулся в облаках пыли, поднявшихся, когда человечки торопливо копались на стеллажах и вытаскивали огромные пергаментные свитки, похожие на рулоны светомаскировочных штор. На этот раз им потребовалось пятнадцать минут, чтобы получить результат, каковой они тщательно изучили и столь же тщательно изорвали в клочки.
— Как-то очень уж это странно, — констатировал Риммон.
— Ну почему они все рождаются под знаком Дельфина? — с возмущением вопросил Дагон.
— А может, он и есть дельфин. Это бы сразу все объяснило.
— Не мешало бы отвести его в лабораторию на проверку. Если мы прошляпим с этим экземпляром, он может прийти в дурное расположение духа.
Они перегнулись через стол и дружно поманили пальцами; Бро фыркнул, но подчинился. Он обогнул стол и оказался перед маленькой дверкой, окаймленной по сторонам книжными стеллажами. Четыре карапузистых центральных администратора попрыгали на пол и сопроводили его в дверь. Бро пришлось согнуться чуть ли не пополам — и сами они, и дверь едва доходили ему до пояса.
Адская лаборатория оказалась круглым помещением с низким потолком, кафельным полом и кафельными же стенами, сплошь забитым шкафами, шкафчиками и стеллажами, с заросшими пылью стеклянными сосудами, истрепанными книгами, всякими алхимическими приспособлениями, костями и бутылками, ни одна из которых не имела этикетки. На самой середине лежал большой плоский жернов; его осевая дырка заметно обгорела, однако никакой дымовой трубы над ним не было.
Велиал покопался в углу, отбросил в сторону несколько драных зонтиков, тавро для клеймения скота и раздобыл наконец охапку тонких сухих палочек.
— Для жертвенного огня, — объяснил он, сделал шаг в направлении жернова и тут же обо что-то споткнулся.
Палочки со стуком посыпались на пол, Бро нагнулся и стал их собирать.
— Палкотатство! — взвизгнул Риммон. — Пересортица!
Выхватив из какого-то ящика большую блестящую ящерицу, он начал писать на ее спине куском древесного угля, отмечая порядок, в котором Бро поднимал дрова д ля жертвенного огня.
— Где тут восток? — спросил Риммон, следуя на четвереньках за ящерицей, у которой, видимо, нашлись какие-то свои дела.
Таммуз указал пальцем вниз. Риммон поблагодарил его скупым кивком и принялся вести на спине ящерицы какие-то сложные расчеты. Постепенно рука его стала двигаться все медленней и медленней. К тому времени, как Бро свалил все дрова на жертвенник, Риммон уже удерживал ящерицу за хвост, недоуменно разглядывая свои записи. В конце концов он бросил это занятие и сунул ящерицу под наваленные дрова, дрова тут же вспыхнули.
— Саламандра, — объяснил Риммон. — Здорово, правда?
— Пиромантия, — воодушевился Дагон. Он бегал вокруг огня, чуть не обжигая нос, и заунывно пел: — Алеф, бет, гимел, далет, хе, вав, заин, хет…
Песня звучала все тише и тише.
Велиал тревожно заерзал и вполголоса пробормотал Таммузу:
— В прошлый раз он уснул за этим занятием.
— Это на иврите, — сказал Таммуз, надо думать, для просвещения Бро.
Песня затихла совсем, веки Дагона блаженно сомкнулись, и он повалился лицом в огонь.
— Ну вот, — пожал плечами Велиал, — опять то же самое.
Они вытащили Дагона из огня и стали хлестать его по лицу, чтобы потушить вспыхнувшую бороду. Таммуз принюхался к вони паленых волос, затем указал на поднимавшийся кверху дымок и радостно возгласил:
— Капномантия! Она не может не получиться. И мы наконец-то доищемся, что оно все-таки такое.
Они взялись за руки и стали ходить хороводом вокруг жертвенника, раздувая облачко дыма. В конце концов оно полностью исчезло.
— Не получилось, — чуть не заплакал Таммуз. — А все потому, что оно не принимало никакого участия.
— Ну конечно! — Они злобно уставились на Бро. — Это все из-за тебя, вероломное оно.
— Да ничего подобного, — отмахнулся Бро. — Мне нечего скрывать. Понятно, я ни на грош не верю всему этому вашему цирку, но это, по сути, и неважно. Я ничуть не ограничен во времени.
— Неважно? И чему же это ты не веришь?
— Да ничто не заставит меня поверить, что такие вот гороховые шуты имеют хоть какое-то отношение к истине, а тем более — к его величеству отцу Сатане.
— Да ты послушай, идиот ты этакий, мы же и есть Сатана.
— В некотором смысле, — поспешно добавили человечки, обращаясь к неким невидимым ушам. — Не обижайтесь, пожалуйста. Мы просто хотим сказать, что действуем по доверенности. Но это, — повернулись они к Бро с наново возраставшим возмущением, — отнюдь не лишает нас власти делать все, что угодно, с тобой, нахальное ты оно. Мы выследим тебя, проникнем за завесу, взломаем печать, сорвем с тебя маску, выведем тебя на чистую воду посредством сидеромантии. Подать сюда гадальное железо!
Дагон выкатил на середину маленькую тачку, нагруженную кусками железа рыбообразной формы.
— Эта дивинация не может не получиться, — объяснил он, обращаясь к Бро. — Возьми отсюда одного из карпов… Любого, какой попадется.
Бро взял одну из железных рыбин. Дагон тут же с раздражением ее перехватил, бросил в небольшой тигелек, разжег под ним огонь и отодвинулся в сторону, а Таммуз начал раздувать пламя при помощи ручных мехов.
— Уж теперь-то получится, — сказал Таммуз, когда рыба разогрелась до белого каления. — Сидеромантия не может не получиться.
Затем все четверо стали ждать, и Бро терялся в догадках, чего же это они ждут. В конце концов они дружно вздохнули.
— Не получилось, — равнодушно констатировал Бро.
— Попробуем тогда молибденомантию, — предложил Велиал.
Они дружно закивали и бросили раскаленную железяку в холодный тигель со свинцом. Послышалось громкое шипение, поднялось облако пара, словно тигель был наполнен водой. Через какое-то время свинец расплавился, Велиал опрокинул тигель, и по полу побежала змейка серебристой жидкости. Бро поспешно убрал свои ноги.
— Ми-ми-ми-ми-ми-ми, — завел заунывно Велиал. — Ми-ииииииии!
Но не успел он приступить к заклинанию, как раздался резкий хлопок.
Одна из кафельных плиток пола разлетелась вдребезги, расплавленный свинец исчез в образовавшейся дыре, а еще через мгновение из дыры ударил мощный фонтан воды.
— Снова трубу прорвало, — отрешенно констатировал Велиал.
— Пегомантия! — осенило Дагона. Он благоговейно приблизился к фонтану, встал перед ним на колени и завел очередную заунывную песню: — Алиф, ба, та, са, гим, ха, ха, даль…
Через тридцать секунд его веки сомкнулись и он упал головой в воду.
— Это арабский, — пояснил Таммуз, — Нужно просушить его, а то ведь помрет.
Таммуз с Велиалом подхватили Дагона под руки, под тащили к жертвеннику, несколько раз обошли вокруг ярко пылавшего огня и были готовы уже остановиться, когда прочухавшийся Дагон с трудом прохрипел:
— Двигайтесь, двигайтесь дальше. Гиромантия.
— Но у тебя же кончились все алфавиты.
— Нет, остался еще греческий. Ходите, ходите по кругу. Альфа, бета, гамма, дельта… Ой!
— Нет, там же следующая ипсилон, — вмешался Таммуз и тут же воскликнул: — Ой!
Бро с интересом повернулся взглянуть, на что это они ойкают.
В лаборатории появилась невысокая, великолепно сложенная девушка, ее медно-рыжие волосы были увязаны на затылке тугим узлом. Одежды на ней не было никакой, зато ярость на лице прямо пылала.
— Ой! — пробормотал Бро.
— Ну вот! — воскликнула девушка. — Опять эти ваши штучки. Ну сколько раз можно…
Она оборвала фразу, подбежала к стене, схватила замысловатую стеклянную реторту и швырнула ее, поразив свою цель с весьма завидной точностью. Когда отзвенели брызнувшие осколки, девушка договорила уже чуть спокойнее:
— Ну сколько раз можно вам говорить, чтобы прекратили всю эту дурь, а то я точно о вас доложу.
Велиал тем временем пытался остановить кровь из многочисленных порезов, а заодно состроить невинную улыбку.
— Ну что ты, Астарта, ты же не скажешь ему самому? Правда, не скажешь?
— Я не желаю, чтобы вы уродовали мой потолок и заливали мой кабинет. Расплавленный свинец, потом вода, а в результате месячная работа полетела коту под хвост. Мой шератоновский стол безнадежно испорчен. А тут еще это, — Она повернулась боком, демонстрируя длинный ожог на плече. — Погублено двенадцать дюймов кожи!
— Извини, Астарта, мы оплатим тебе замену.
— А кто оплатит мою боль?
— Лучше всего дубильная кислота, — заговорил Бро. — Завариваешь очень крепкий чай и делаешь холодный компресс, боль почти сразу утихает.
Рыжая голова повернулась, и Астарта скользнула по Бро взглядом зеленых, как весенняя травка, глаз.
— А это еще кто такой?
— Мы не знаем, — прозаикался Велиал. — Оно подошло к моему столу… Потому-то мы и… Мы подозреваем, что это дельфин…
Бро шагнул вперед и подал девушке руку.
— Я человек. Живой. Послан сюда одним из ваших коллег, имя которого мне неизвестно. Моя фамилия Бро. Христиан Бро.
Рука у девушки была прохладная и твердая.
— Возможно, это… Да нет, неважно. Меня звать Астарта, и я тоже христианка.
Центральная администрация залепила ладонями уши, чтобы не слышать таких непристойностей.
— Христианка в команде Сатаны? — удивился Бро.
— Нас там довольно много. А почему бы, собственно, нет? До падения все мы были такими.
Было не очень понятно, что тут можно ответить.
— Есть здесь какое-нибудь место, где мы могли бы спокойно поговорить? И чтобы подальше от этой публики?
— Hу, к примеру, мой кабинет.
— Мне нравятся кабинеты.
Нравилась ему и Астарта, и даже больше, чем нравилась. Ее просторный, со вкусом обставленный кабинет располагался этажом ниже. Она скинула со стула ворох бумаг, предложила ему сесть, скользнула враждебным взглядом по протекшему потолку, села на то, что осталось от ее стола, и попросила Бро рассказывать все по порядку.