— Я пришел сюда из Халоги и сейчас ищу, где поесть да заночевать, — спокойно ответил Конан. В планы его не входило устроить большой шум в первый день пребывания в городе, который весьма ему понравился. Но кулаки у киммерийца уже чесались, и он подумывал о том, как бы врезать десятнику промеж выпученных глаз.
На свою беду доблестный страж принял его за гиперборейца, а с гиперборейцами у него были свои счеты. Когда-то давно, в пьяной драке, гиперборейский наемник расшиб о череп десятника тяжеленную глиняную кружку, и с тех пор, как только он начинал говорить, в голове появлялся неприятный назойливый шум. Теперь же он узрел перед собой подозрительного варвара, а то, что варвар сей является киммерийцем, на роже его написано не было. А вот упоминание о Халоге привело десятника в дикую ярость.
— Ты, гиперборейский волчонок! — выхватив меч из ножен, он бросился на киммерийца. Ну, сейчас я отправлю тебя погулять по Серым Равнинам!
Конан, не изменившись в лице, отступил, уклоняясь от клинка, со свистом рассекшего воздух над его плечом. В следующий миг мощный удар в челюсть добавил десятнику шума в голове, да с таким избытком, что, пролетев шагов пять, он рухнул в пыль и затих. Остальные воины в первый момент оцепенели, но сообразив, что их четверо против одного юнца, разошлись в стороны, а затем полукругом двинулись в атаку.
Разумеется, если б стражам довелось побывать на аренах Халоги и поглядеть, как киммерийский раб-гладиатор орудует мечом, они остереглись бы с ним связываться и завтра спокойно выпили б по кружке винца в любом из шадизарских кабаков. Но им не повезло; видать, светлый Митра, и хитроумный Бел, и луноликая Иштар были в этот вечер к ним немилостливы. Да и не могут же они, в конце концов, заботиться о всех и каждом! Тем более, о квартальных стражниках.
Конан сделал два пружинистых шага назад.
— Ну, ублюдки, не пора ли вам отправиться за своим десятником? — прорычал он. Два шага Конана для заморанцев составляли все четыре, и они невольно ускорили атаку, стремясь настигнуть длинноногого варвара. Ровный их строй нарушился; тогда киммериец как молния бросился к ближайшему стражнику, собиравшемуся поразить его секирой, и, схватив оружие за древко, резко крутанул вправо. Бедняга даже не успел отпустить руки, сжимавшие топор, и, использовав его вместо палицы, варвар сбил с ног второго стражника.
Предоставив им самим разбираться, кто первым встанет с земли, Конан, выхватив огромный меч, бросился на тех двоих, что еще оставались на ногах. Дальше он все делал ловко, быстро и точно, как привык на гладиаторских аренах Халоги. Отразив выпады противников, киммериец вышиб у одного из них меч, и пока тот поднимал оружие, снес голову его неудачливому товарищу. Но первого заморанца это вроде бы не устрашило, и он продолжал сопротивление. Этот несчастный ублюдок не догадывался, что, несмотря на молодость, мало кто мог сравнится с Конаном в искусстве владения мечом; пребывание в Халоге, среди воинственных гиперборейцев и асов, не прошло для него даром. В результате поединок закончился быстрей, чем поднялись на ноги оставшиеся в живых стражи. Они попытались отомстить, но их секиры были плохой защитой от конанова меча. Секира хороша в сомкнутом строю, когда, вздымая боевые топоры, отряд стеной валит на врага; но здесь, против стремительного и ловкого варвара, шансов у стражников не имелось. И через несколько мгновений на улице вновь стало тихо.
Конан не побрезговал осмотреть их пояса и, обнаружив пригоршню серебряных монет, довольно хмыкнул; деньги пригодятся, решил он, ибо без них в этом городе нельзя ни поужинать, ни переночевать, не говоря уж о достойной оплате более приятных услуг. Затем, обшарив взглядом древесную крону и не обнаружив спасенного им вора, киммериец тихо посвистел, полагая, что тот спрятался где-то поблизости. Но ответа не дождался, как и благодарности.
— Жаль, — пробормотал Конан. — Этот шельмец мне бы пригодился… Хоть до кабака бы довел!
Впрочем, сокрушаться об исчезновении воришки он не стал и, пристроив меч на прежнее место за спиной, продолжил путь.
Ши Шелам весь вечер просидел под раскидистой айвой, ожидая, когда в веселом доме „Улыбка Иштар“, что располагался на противоположной стороне улицы, закончатся пир и веселье. Причиной для сборища была на редкость удачная сделка, заключенная между Калоем, торговцем драгоценностями, и заезжим купцом из Хоршемиша. Вино, видимо, лилось в „Улыбке“ рекой, поскольку голоса веселящихся уже заглушали и девушек-певичек, и гнусавый звук зурны, и даже щебетание птиц, устроившихся на ветках совсем рядом, прямо над шиламовой головой.
„Хорошо гуляют, копыта Нергала им в задницу!“ – с завистью подумал Ши Шелам. Ему в „Улыбку“ вход был закрыт, рылом да кошельком не вышел; этот кабак предназначался для таких, как Калой и его приятели. И дело заключалось не в том, что все они относились к людям почтенным, торгового или ремесленного сословия. Нет, совсем не в том! В компании их присутствовали и главари воровских шаек, без которых не была бы столь успешной коммерция достойного Калоя; да и кроме этих ворюг сомнительного люда хватало. Но все гости считались большими людьми, бандитами, удостоенными милостей Бела; одним словом, не мелочь какая-то, вроде Ловкача Шелама. Собственно, и болтаться в этом богатом квартале такому человеку, как Ши Шелам, было совсем не с руки. Хорошо еще, что его знали некоторые местные стражники, а не то можно было бы получить хорошую взбучку, или, хуже того, переночевать в яме да еще и выкуп изрядный заплатить наутро. Но уж очень хотелось ему переговорить с Калоем сегодняшним вечером. Ши Шелая не зря носил прозвище „Ловкач“: среди шадизарского воровского братства он славился как удачливый и умелый сбытчик краденого. Ребятишки с Восточного рынка потрошили лавки, а случалось, и караваны, опрометчиво заночевавшие неподалеку от городских врат, и с этих дел все кое-что перепадало. Закончив свою часть работы, воры переправляли товар мелкоте вроде Ши Шелами, а уж такие, как он, сбывали товар большим людям, тому же Калою, например.
Почтенный купец этот Калой, ничего не скажешь! Богатый караваны снаряжает и в Коф, и в Офир, и в Аквилонию! Куда только не ездили его подручные, а что половина товаров была краденой, так на них не написано. Товар он и есть товар: дорогие камешки, кувшины с маслом да вином, ковры да ткани, ларчики да ларцы, вон сколько добра ходит-бродит по свету, поди разберись! Темнело; постепенно вечер уступал место ночи. Уже и фонарик со своей лестницей и кувшином прошелся по площади и зажег пару фонарей: один у входа в „Улыбку Иштар“, другой шагов на сорок подальше, там, где начиналась улица, тянувшаяся прямиком до Большого Канала. А за ним лежала Пустынька, приют разного темного люда, где и обитал Ши Шелам. Жил он среди людей, подобных ему: воров, беглых каторжников, нищих, потрошителей караванов, скупщиков краденного и прочих умельцев, которые не слишком чтили закон и не испытывали особого почтения к власть предержащим Пустынька она и есть Пустынька! Один хитроумный Бел, покровитель воров да грабителей, властен над ней!
Ловкач устал ждать и уже подумывал, не плюнуть ли ему на Калоя и не пойти ли домой. Однако дело есть дело, и какое дело! Жаль, если сорвется…
„Нергал его забери! Вот шакалий потрох! Обещал ведь, стигийский змей вечером, мол, потолкуем!“ сокрушался про себя Ши Шелам. Он решил все-таки еще немного подождать.
Вдруг его тоскливые думы прервал легкий шорох. Ловкач повернул голову: в трех шагах от него стоял высокий парень с черными, ниспадающими на плечи волосами. В колеблющемся неярком свете фонаря Ши Шеламу он показался несколько изможденным, или, может быть, просто усталым. За спиной его висел меч, а сам незнакомец был облачен в потрепанный, видавший виды плащ и еще какие-то лохмотья. Сандалии его ясно доказывали, что проделал он путь долгий и нелегкий.
„Копыта Нергала! Подкрался, а я и не слышал! По воздуху летает, что ли? — пронеслось в голове Ши Шелама, пока он разглядывал путника. — Экий волчонок… голодный да злой… глаза так и сверкают!“
— Послушай, приятель, — обратился к нему парень. — Говорили мне, что есть тут кабак, в котором можно выпить да повеселиться. Ну, и где он? „Северянин, из Гипербореи либо Киммерии, — продолжал размышлять Ловкач, прислушиваясь, как незнакомец выговаривает слова на заморанском. Бел знает, как попал он в город в такой час! Пришел из северной части Шадизара, это точно, но как ему удалось миновать кварталы знати, не попавшись стражникам? Удивительно!
— Вот он, твой кабак, видишь? — Ши Шелам махнул рукой туда, откуда доносились звуки веселой пирушки. — Только думаю я, вряд ли он тебе подходит. Клянусь милостью Бела! Тебя и на порог не пустят, парень!
— Не твоя забота, — усмехнулся северянин, огладив торчавшую над плечом рукоять меча. Теперь Ши Шелам ясно видел, что он еще очень молод, несмотря на внушительный рост и могучие мышцы.
— Ты, видать, недавно пришел в Шадизар, — предположил Ловкач, — и не знаешь здешних обычаев. Может, тебя куда и пустят, но только не в этом квартале, — продолжал он, почесывая нос. Парень пришелся ему по душе, но Ши Шелам даже не мог объяснить, почему. Было в нем что-то располагающее, что-то намекавшее на судьбу необычную и высокую, будто боги отметили его своей печатью. Словом, Ши Шеламу захотелось предостеречь его от неприятностей.
— Кром! Что тут за квартал такой? — с расстановкой спросил парень. — Вино тут в золотых чашах подают, что ли?
— А ты как думал? здесь гуляют не какие-то оборванцы, а люди почтенные и богатые, так что давай-ка я провожу тебя в другое место. Отсюда тебя вышвырнут, как щенка, да еще и ребра пересчитают – привратники уж больно свирепы!
Конан на мгновенье задумался. Этот невысокий щуплый заморанец с лицом, напоминавшим смыленную хитрую мордочку хорька, был продувной бестией! Он-то (сразу видно!) был из тех самых оборванец, которых в приличный кабак не пускали. А молодой киммериец хотел свести знакомство с людьми именно этого сорта, иначе зачем он пришел в Город Негодяев?