Бухта была чудесна. Мощная лиана свисала над самой водой, и Кира, ухватившись за нее, раскачалась и вскарабкалась на скалу.
– Кира! Вы где? Кира! – донеслось до нее со стороны лагеря.
Она лениво растянулась на покрытой мягким мхом поверхности и только потом крикнула в ответ:
– Я здесь!
Лес подплыл и, подтянувшись на руках, забрался к ней на скалу.
– В тени лежала ты нагая, и там, где грудь раздвоена…
– …порхала бабочка, мигая, и села на вершину сна… – Кира повернулась на бок и подперла голову рукой. – Вы любите Бродского, Алексей?
– Кое-что из него знаю. Я нестандартный?
– Более чем. Впервые встречаю мужчину, цитирующего Бродского.
– Кира, не делайте так больше, хорошо?
– Как?
– Не уходите никуда без меня.
– Это почему же?
Она села и обхватила руками колени. Скала вытянула из тела тепло, и теперь Киру била легкая дрожь.
– Пойдемте, вы замерзли, – сказал Алексей.
Они поднялись, цепляясь за камни, наверх, и очутились на залитой солнцем поляне.
– Понимаете, кажется, что здесь очень спокойно. Далеко от дорог, от людей. Но это ложное чувство безопасности. Не стоит доверять ему.
– Не может быть, чтобы мы здесь были не одни, такая тишина кругом.
– Это обманчивое впечатление.
Разумеется, Кира все понимала, но слегка подтрунивать над Лесом ей очень нравилось.
– Ах, да кому я нужна, – она шутливо отмахивалась.
Он взял ее за плечи и, развернув к себе, отчетливо сказал:
– Мне. Обещаете, что больше никогда так не будете делать?
– Конечно. Давайте, пожалуй, вернемся в лагерь. Мне ужасно хочется есть, и если я что-нибудь в этом понимаю, то ужин никто, кроме нас самих, готовить не станет.
– Безусловно. Но Коля уже организовал кашеваров. Так что наша очередь будет в следующий раз. Кстати, вы знаете, что плазмоиды, которые и являются одной из целей нашей экспедиции, очень не любят загрязненные места?
– Да что вы говорите, неужели?
– Неподалеку от Москвы есть лесная поляна, где их было всегда видимо-невидимо. И мы несколько лет подряд ездили туда, чтобы их наблюдать. И вот недавно приезжаем – а там самая настоящая свалка устроена. Пластиковые бутылки, нечистоты… И никого… Ни одного плазмоида.
– Интересно, а на грязь душевную они так же реагируют?
– По моим наблюдениям – нет. Но я могу ошибаться. Поскольку плазмоиды усиливают все эмоции, которые испытывает человек, то людям с неустойчивой психикой к ним лучше не приближаться. Видел даже в прессе обвинения их в суициде.
– Неужели?
– Вполне допускаю такое. Плазмоиды – они как катализатор. С чем к ним придешь, то вдвойне и получишь. Здесь, в Кавказских горах, их часто видят над дольменами. Почему – пока никто не смог объяснить. Вот Николай и загорелся идеей попасть сюда и попробовать «пообщаться» с аномальными объектами.
– Очень хочется поскорее увидеть хотя бы один.
– Завтра и отправимся.
Вечером она сидела у костра и, не отрываясь, глядела на огонь. Красные всполохи рисовали горы, на них – невиданных чудовищ или завораживающе красивые цветы. Окружающий мир стал растворяться, исчезать, стихли все звуки, и Кира вдруг увидела солнце, море и себя, тонущую в волнах. Зеленая толща воды сомкнулась над ней, и она безвольной куклой распласталась на дне.
Кира в ужасе открыла глаза. Обвела безумным взглядом смеющихся людей у костра и побежала к берегу реки. От мерного шума воды ей стало немного легче. Встав на колени, она опустила ладони в воду и плеснула в лицо.
Следующий день был еще более солнечным и жарким. Участники экспедиции разбились на группы, каждая из них должна была двигаться в своем направлении. Кире выпало идти с Алексеем и еще одним парнем – Сашей Кузнецовым. Но после того, как Лес о чем-то тихо и долго пошептался с Саниным, Кузнецова прикрепили к другой группе. Это наводило на мысль, что перестановки возникли не с бухты-барахты, а после чьей-то просьбы.
– Отчего же это от нас третьего убрали? – спросила Кира.
– Он слишком много знал.
– ???
– Шутка. Главарь сказал: надо идти вдвоем. Я подчинился. Причем управлять процессом он назначил меня.
– Глупо было бы ожидать чего-то другого. Ладно, я не против.
Они шли уже два часа, поднимаясь все выше и выше. Кира с непривычки устала и начала отставать. К тому же заросли папоротников, рододендронов и лиан то и дело преграждали дорогу, и это существенно замедляло скорость подъема.
Еще через два часа Кира выдохлась и заскулила:
– Где же этот ваш хваленый дольмен? Уже который час идем, а толку все нет.
– Устала?
– Да.
Она кивнула, машинально отметив, что Алексей вдруг перешел в разговоре с ней на «ты».
– Мы можем устроить привал. Здесь неподалеку есть ручей, предлагаю около него и остановиться.
Растертая нога болела. Кира старалась не хромать, но с каждым шагом это давалось ей все труднее и труднее. Как выяснилось вскоре, это оказалось не самым лучшим решением. Зацепившись здоровой ногой, она рухнула вниз.
Конечно, Кавказские горы – вовсе не лысые, и далеко там не укатишься. Но Кире ужасно не повезло. Чуть ниже того места, где она споткнулась, гора была почти отвесной. Очутившись почти у самого края, она повисла, боясь пошевелиться.
– Давай руку, – скомандовал Лес, подбираясь ползком к Кире, – я уже жалею, что потащил тебя с собой. Эта прогулка все-таки не для избалованных комфортом барышень.
– Брось, я привыкла к трудностям, – ворчливо отозвалась Кира, подтягиваясь и взбираясь к Алексею.
И чтобы доказать ему, насколько она хорошо себя чувствует, Кира вскочила на ноги, и тут же едва не свалилась обратно.
– Ой, как больно, – простонала она.
– Где болит, здесь? – Он с тревогой вгляделся в ее расширенные зрачки.
– Ага.
– Похоже на растяжение. Но это ничего, до свадьбы заживет.
– Чьей? – не удержалась от саркастического замечания Кира.
– Нашей.
Он повернулся, и его лицо оказалось так близко, что она увидела золотистые искорки у его зрачков.
– Хорошая шутка, – засмеялась она и, поскользнувшись, ткнулась в его плечо лбом. Ее волосы щекотали ему шею, от нее одуряюще пахло мятой и сиренью.
– Кожа нежная, – пробормотал Лес, проводя ладонью по ее обнаженной руке. Потом, склонившись, поцеловал ее волосы, щеки, губы.
Вы в детстве пробовали когда-нибудь открыть газ и только через несколько секунд поднести к конфорке спичку? Лучше никогда и не пробуйте. Потому что если вовремя не отпрыгнуть, опаленными будут не только руки, но и ресницы.
Взрыв, вспышка, испуг – именно это почувствовала Кира. Но только в первое мгновение, потому что вскоре мир закружился, как на карусели, и веселой чехардой улетел в невесомость.
Ладони Леса, теплые и нежные, заскользили по изгибам ее тела, и она прижалась к нему с ответной лаской.
– Моя, – шептал он, покрывая ее поцелуями.
Где-то далеко в сознании промелькнуло, что их могут увидеть: в группе двадцать человек, и кто-нибудь вполне может сбиться с пути. Но эта мысль тут же сменилось ленивым: «А и пусть!»
Ступать на ногу было невозможно. Гарденин почти все время нес Киру на руках, а она прижималась к его плечу и нежно обнимала Алексея.
– Кира, если ты будешь и дальше так дышать мне в шею, мы сегодня никуда не дойдем.
– Почему?
– Потому что я опущу тебя на землю, и мы повторим все, чем занимались раньше.
Она засмеялась:
– О, не делай этого, прошу тебя, я умираю с голода. И потом, мне кажется, я уже смогу идти сама. Хватит надрываться.
– Глупости. На первой же кочке споткнешься, и все закончится еще одной травмой.
– Тогда давай отдохнем.
Он опустил ее на толстое поваленное дерево и сел рядом. Кира закатала штанину и стала рассматривать свою ногу.
– Знаешь, мне кажется, если плотно щиколотку перетянуть, то вполне можно будет медленно идти. Мне, конечно, очень приятно чувствовать себя рядом с тобой беспомощной, но пора и честь знать.
– Не хитри. Перетянуть можно, вот только чем? Но идти ты все равно не сможешь.
– Лес, я давно хотела спросить, сколько тебе лет?
– Тридцать шесть. А что?
Он откусил травинку и, пожевав ее, сплюнул в сторону.
Кира почувствовала, как у нее с плеч упал огромный груз. Два года разницы – да это же сущая чепуха! Ну а то, что он выглядит молодо, – так ей и самой ее возраста никто не дает. Когда она гуляет с Анфиской, их все принимают за сестер – старшую и младшую.
– Да так, ничего, – сказала она и счастливо засмеялась. – Просто ты выглядишь несколько моложе.
Лес сорвал новую травинку и, сощурив синие глаза, прикусил ее крепкими белыми зубами.
– Смотри-ка, – вдруг сказал он, – какой вокруг солнца ореол. Видишь?
Кира всмотрелась в небо, просвечивающее между деревьями.
– Признаться, не очень-то.
– Давай, я тебя перенесу на поляну. Все-таки таких размеров галу[2] доводится увидеть не так уж часто.
Он легко подхватил ее на руки и вынес на открытое место. Кира, сидя на траве и запрокинув голову так, что начала болеть шея, разглядывала диковинное явление природы. Вокруг солнца сияло огромное, закрывающее едва ли не четверть неба, темно-синее пятно. Поверхность его переливалась, искрилась, отвечая отсветами на вспышки солнца. А по краю галу – и это самое удивительное! – шла яркая, четкая радуга.
Кира завороженно разглядывала пятно через одолженные у Леса темные очки.
– Когда-нибудь видела что-либо подобное?
– Никогда. Это в первый раз.
– А я видел, давно, в детстве. Выскочил на улицу, а там бабушка стоит. В небо смотрит и крестится. Меня заметила, прижала к себе и плачет.
– Почему?
– Она суеверная у меня. А то галу с крестом посередине было. Случаются такие иногда. В старину их появления боялись, считали дурным предзнаменованием, но крестообразных – особенно.