– Эй, придворный лекарь, вставай. Праздничная трапеза ждёт нас.
С ним были слуги, которые принесли мне новую одежду.
– В нашей столице негоже идти к царю в дорожном платье, – пояснил Меружан.
Через некоторое время я, уже нарядно одетый, шёл на трапезу.
Дворец царя в Тигранакерте по своему стилю мало чем отличался от дворца Селевкидов в Антиохии. Те же колонны с портиками, бассейны и фонтанчики. Однако дворец Мецна был несоизмеримо больше и богаче. Повсюду были предметы роскоши: огромные керамические вазы, расписанные всеми цветами радуги, мраморные статуи Богов вдоль длинных стен… Но, конечно, самыми диковинными были изделия из чудесного китайского фарфора, изображавшие различных экзотических животных и драконов, которых я видел впервые в жизни.
Вскоре к нам присоединился Юлиан Петроний, тоже приодетый и ухоженный.
– Слушай меня внимательно, Соломон, – произнёс Меружан, – тут не двор Селевкидов, где до тебя не было никому дела. Тут царский дом с его непростой семьёй и окружением. Ты должен всячески взвешивать свои поступки и слова при общении. Самые опасные – это царица и отсутствующий в данный момент наследник. Тигрануи хоть и неприятна внешне, но не в её правилах вредить мужчинам. Полководцы царя все как на подбор такие же неотёсанные чурбаны, как хорошо знакомый тебе Баграт. Их объединяет одно – неприязнь ко всем вельможам неармянского происхождения.
Мы вышли из дворца в огромный сад. Множество деревьев и цветов создавали атмосферу неземной благодати. Живописные аллеи уходили вглубь, а в конце сада был водопад, который, приятно журча, сбегал по рукотворным скалам вниз, образуя чудесный пруд, где плавали грациозные лебеди и шустрые утки. Под тенью огромного абрикосового дерева был накрыт длинный стол с различными яствами. В центре полулежал сам царь. Непосредственно рядом с ним находилась царица, уже не молодая женщина с правильными чертами лица и мраморной кожей. Рядом расположилась её толстая золовка – Тигрануи с совьим выражением и с длинной переплетённой косой, небрежно брошенной на широкие плечи.
Воеводы и зорапеты во главе с Багратом располагались в сторонке и без конца прикладывались к кубкам. К тому моменту, когда мы подошли к столу, они были уже порядком подвыпивши. Увидев среди нас Юлиана, Баграт презрительно произнёс:
– Неужели, Меружан, мы обязаны сидеть за одним столом с этим римским псом?
– Надо будет – разделишь трапезу и с самим македонским лисом, – ответил советник.
– Ты смотри ребята, кого привёл сюда этот ассирийский выкормыш. Мало того, что мы терпим его, он настолько обнаглел, что заявился с каким-то римским перебежчиком и иудеем в придачу.
– Баграт, ты забываешься! – грозно вмешался царь.
– Мой повелитель, можешь казнить меня, но я не потерплю среди нас присутствие лазутчика. Правда, ребята?
Последние слова были обращены к сильно захмелевшей кампании зорапетов. Те принялись возмущённо шуметь, полностью поддерживая Баграта.
– Ладно, ладно! – ответил царь, который не хотел ссоры со своими полководцами, – Юлиан Петроний будет обучать военному искусству подростков.
Всё это время римлянин с безразличным видом сидел за столом, ибо не понимал ни по-армянски, ни по-гречески.
– Посмотри, Клео – это тот самый Соломон Бахтеци, о котором я тебе рассказывал, – обратился Мецн к царице.
Клео посмотрела на меня холодным пренебрежительным взглядом. Я учтиво поклонился:
– Неужели этот юноша хорошо разбирается в людских болезнях? – спросила она с сомнением.
Голос у неё был надменный и неприятный.
– Чтобы хорошо лечить, надо иметь опыт. Он же слишком молод для этого, – продолжила она.
– Соломон для меня больше чем лекарь. Он мой спаситель, – ответил за меня царь.
– Знаю я эту надуманную историю про волшебный гастрофет, – с недоверием поморщилась Клео, – пусть лучше избавит меня от болей в ногах. У вас в Иудее ведь знают, как это лечить?
Я уже хотел ответить царице, но Мецн опередил меня:
– Довольствуйся своими костоправами. Соломон мой личный лекарь, к тому же я намерен назначить его учителем в царской школе.
– И чему он будет там учить армянских подростков? – наседала царица, – он же не знает армянского языка.
– А ты тоже сперва не знала ни словечка, – ехидно заметила её золовка Тигрануи, – хвала моим жрицам – научили.
– Уж не собираешься ли ты его прибрать к себе, в храм? – зло улыбаясь, отпарировала царица.
– Соломона армянскому буду учить я, – послышался за моей спиной задорный девичий голос.
Я обернулся и увидел Сати. На сей раз, мне удалось рассмотреть её вблизи и первое, что поразило – это сходство с отцом. Тот же нос горбинкой над тонкими губами и большие чёрные глаза. Но, пожалуй, на этом сходство кончалось, ибо в остальном проглядывали её индийские корни. Я никогда не встречал в своей жизни индианок, и оригинальная внешность царевны сразу бросилась в глаза. Меня очень привлекли её волосы. Высокой причёски, о которой рассказывал Меружан, не было. Наоборот, волосы были распущены. Длинные, чёрные, они доходили до пояса и, раздваиваясь, огибали стан, подчёркивая узость спины. Волосы источали незнакомый аромат. Это был тонкий цветочный запах, смешанный с чем-то необычным. Вероятно, он исходил от украшавших головку царевны больших жёлтых цветков, которые приятно контрастировали с черным цветом волос. Кожа у Сати была смуглая, но это абсолютно не портило её лицо и даже удачно сочеталось с алыми губами. Плечи были немного полноваты, что не совсем гармонировало с тонкой талией и высокими бёдрами.
Девушка подошла к нам и уселась напротив отца.
– Садись рядом, Соломон, и отведай армянских блюд, – смело предложила Сати.
Я с удовольствием повиновался, почувствовав на себе одобряющий взгляд царя.
– Налейте нашему гостю молодого вина и подайте самые вкусные блюда, – велела Сати слугам, – какие тебе нравятся, Соломон? Кислые или острые?
– Мне по вкусу любые, – ответил я растерянно.
Царская трапеза была в самом разгаре, на столе красовались различные яства. Целиком прожаренный на вертеле ароматный ягнёнок, аппетитная телятина, молодой гусь, заправленный печёными сливами и яблоками, нашинкованные свиные рыльца и щёчки, приправленные оливковым маслом и винным уксусом.
Резчики подходили с острыми ножами и умело нарезали мясо тонкими ломтиками, в угоду слабым зубам стареющего царя – причём так, чтобы волокна были направлены в сторону разреза, отчего куски мяса выглядели более привлекательно.
Тем временем я уже отпил из кубка шипучее молодое вино. Оно медленно, но уверенно разливалось приятной негой по всему телу. Сати тоже опорожнила свой кубок и озорно смотрела мне в лицо.
– Говорят, у тебя есть какой-то волшебный гастрофет? – спросила она.
Я посмотрел в её огромные чёрные глаза и, вспомнив Лию, загрустил. Сати сразу же уловила изменение в моём настроении и вопросительно оглянулась на Меружана.
– Это оружие подарок – его возлюбленной, которую римляне распяли у нас на глазах, – произнёс тот печальным тоном.
Сати вздрогнула от ужаса и сочувственно посмотрела на меня.
– Как её звали?
– Лия, – ответил я.
– Лия? – повторила она, – как-нибудь ты подробней расскажешь о ней. А сейчас не грусти и веселись.
Рядом, в глинобитном тонире жарился молодой барашек. Когда он был готов, служанки стали там же печь плоско раскатанные хлебные лепёшки, подобные нашей маце и прямо оттуда горячие подавались на царский стол. В воздухе стал распространяться аппетитный запах свежеиспечённого хлеба.
Ладно одетый вооружённый мужчина подошёл к нам.
– Ну, Манкей, рассказывай. Что делает народ? – спросил его царь.
– Веселиться на славу, мой повелитель, – ответил градоначальник.
– Хватило ли мяса того быка на всех?
– Сегодня собралось как никогда много народу. Помимо горожан съехались люди из окрестных деревень.
– Отлично! Ты проследил, чтобы всем хватило жертвенной похлёбки?
– Мой, повелитель! Я велел дополнительно зарезать ещё дюжину баранов, ибо народ всё прибывал и прибывал.
– А вино? Вино должно сегодня литься рекой.
– Я скупил весь мачар из близлежащих винокурен. Недовольных не будет, мой государь.
– Молодец, Манкей! Жить тебе в довольствии и богатстве! – благословил градоначальника царь.
– Это мой долг, повелитель, – ответил тот.
– Не скромничай, мой верный Манкей. Сытый голодному всегда мелкими кусочками нарезает. А сегодня пусть все останутся довольны, ибо хорош тот царь, у которого народ ест до отвала.
Тем временем в сад вошла группа ряженых, и началось настоящее комедийное представление: все приятно захмелели и дружно смеялись над незадачливым крестьянином, который никак не мог поймать курочку для своей суженой. В конце концов, он сумел ухватиться за её хвост, но в руке неожиданно оказалось свежеснесённое яичко, которое тут же сломалось в кулаке, забрызгав лицо неудачника и вызвав хохот у зрителей.
– А где Шанпоч? – вспомнил я царского шута.
– Наш Шанпоч тут отдыхает, – ответил Меружан, – его пошлые шуточки не для семейного стола. Они годятся только в походе. А вот и он собственной персоной. Вспомнил собаку – берись за палку.
Действительно, в сад, смеясь, вошёл сильно хмельной Шанпоч Вреж. Увидев разодетую курочку, он задрал ей сзади одежду и принялся лапать за ляжки. Такой непредвиденный поворот в сценарии ещё больше развеселил присутствующих. Меружан усмирил товарища и усадил его за стол. Слуги преподнесли еду, и Шанпоч принялся закусывать.
Царское пиршество было в самом разгаре. Обилие еды, вина, а затем и весёлое зрелище подняло всем настроение. Сам царь пребывал в отличном расположении духа и, довольный, поглядывал на присутствующих.
Хитрец Баграт подловил взгляд царя и развязным голосом обратился к нему:
– По правде говоря, Мецн Тагвор, твои верные воины давно не удостаивались такого щедрого застолья.
– Я рад, что вы сегодня со мной, – ответил царь.