– Думаю, ты не будешь возражать, если твои зорапеты удостоятся внимания прелестных жриц храма Анаит? – лукаво продолжил Баграт.
Услышав об этом, вояки, принялись шумно выражать своё восторженное согласие. У некоторых уже загорелись глаза от предвкушения сладострастия.
– Отличная идея, – сказал царь, – что скажешь, сестра? Сегодня праздник плодородия, и мои храбрецы по праву достойны преумножить славу армянского оружия, зачав новых воинов.
Зорапеты от сказанного ещё сильней заликовали. Верховная жрица оторвалась от еды и окинула своим совьим взглядом похотливых военачальников.
– Сказанное тобою, мой царствующий братец, сущая правда, однако тебе известно, что в день плодородия храму Анаит делаются щедрые пожертвования, дабы лона её жриц смогли достойно принять плодоносящее семя и воспроизвести потомство, – произнесла Тигрануи грубым гортанным голосом.
– Мы согласны! Мы согласны! – принялись выкрикивать в конец захмелевшие вояки во главе с Багратом.
– Ну, коли так, тогда я не против, – ответила Тигрануи и через некоторое время в сад явилась прелестная полуобнажённая жрица с большим серебряным подносом в руках.
С многообещающей улыбкой на устах, она принялась обходить присутствующих мужчин, подставляя им поднос. Матёрые вояки доставали таланты и бросали в подставленную посуду. Некоторые за неимением золотых монет расставались с личными украшениями: перстнями и медальонами. Тигрануи косо поглядывала на это действо. Создавалось впечатление, что её пока не удовлетворяло количество пожертвований. Как бы то ни было, жрица окончила обход и с поклоном поднесла поднос Тигрануи. Та посмотрела и, поморщившись, хотела уже открыто выразить своё недовольство, но царь опередил её:
– Сегодня торжественный день, и я хотел бы лично преумножить богатства храма.
Он сделал знак казначею, и тот послушно открыл ларчик с талантами. Царь выбрал самый большой мешочек, после чего казначей высыпал в поднос его содержимое. Количество золота, к радости Тигрануи, мгновенно удвоилось и она, оставшись довольной результатом, что-то прошептала своей жрице. Та подала знак и захмелевшие вояки, покинув застолье, проследовали за ней в храм.
– А ты, Соломон Бахтеци, почему остался? – услышал я озорной голос Сати, – неужели подумал, что царская милость тебя не касается?
Я повернулся к ней и встретил пристальный взгляд чёрных глаз. Аромат волос, гибкий стан и мягкие черты лица этой необычной девушки, – завораживали меня. Околдованный ею, я оставался сидеть на месте, не смея повернуть голову в сторону уходящих зорапетов.
– Не хочу, – коротко ответил я.
– Но жрицы в храме Анаит такие красавицы, а ты так молод? – продолжала царевна лукаво.
Уже совсем стемнело, и при свете зажжённых факелов в глазах Сати я увидел манящий блеск.
– Мне хочется пройтись по городу. Окажи услугу, царевна. Будь моей спутницей, – проявил я инициативу.
– Ты выбрал не самое подходящее время Соломон, – произнёс вдруг протрезвевший Шанпоч, – народ вовсю пирует, и ваша прогулка чревата неожиданностями.
– Нам нечего боятся, Вреж, – смело ответила девушка, – пошли, Соломон. Я согласна быть твоей спутницей.
Мы встали из-за стола и направились к выходу. Я заметил, как Меружан кивнул Шанпочу. Тот вплотную подошёл ко мне и произнёс вполголоса:
– Ни слова ей о предстоящей помолвке с царевичем Осроэны.
Я кивнул головой и поспешил за царевной.
Бледный свет выглянувшей из-за туч полукруглой луны рассеял мрак над дворцовой площадью. Сати посмотрела наверх и загадочно произнесла:
– Сегодня богиня Селена достаточно обнажила свой лик и подаёт мне добрый знак.
Она достала золотой амулет с изображением полумесяца и нежно поцеловала его.
– Мне казалось, твой покровитель – Митра? – удивился я.
Сати опять залилась звонким смехом.
– Какой ты, Соломон, занятный. Хорошо же ты обо мне наслышан.
– Что поделать, – начал оправдываться я, – земля армянская слухами полнится.
– Всё верно. Бог Митра мой покровитель. Но это днём. А ночью мой покой охраняет Селена. Покажи мне свой амулет.
– Я не ношу амулетов, – ответил я растерянно и пояснил, – в моём городе это не принято.
– Но ты сейчас в столице Армении и как придворный её царя должен носить амулет.
– Вообще, это мой первый день в Тигранакерте.
– Хорошо, – ответила Сати, – сейчас мы что-нибудь придумаем. Идём.
Мы прошли мимо храма богини Анаит, и я вспомнил жриц, которые в это время вносили свою лепту в людское плодородие. Мне и раньше приходилось слушать от Мафусаила рассказы про храмовую ритуальную проституцию. Сегодня я имел возможность воочию убедиться в этом.
– А что делают с детьми, рождёнными от жриц? – спросил я Сати.
– Всё просто, Соломон. Мальчики становятся воинами, а девочки – жрицами.
Мы зашагали по главной улице города. Дома богатых горожан были расположены именно здесь, вблизи царской резиденции. Построены они были из местного камня и привозного мрамора. Многие были двух- и трёхэтажные – роскошно отделанные снаружи. Отовсюду раздавались восторженные возгласы и смех – народ пировал, отмечая праздник плодородия и радуясь возвращению царя.
Я ощутил в своей руке нежную ладонь Сати, и от этого сердце радостно забилось. Молодая красивая царевна, с необычной внешностью, доверившись мне, смело шагала по праздничной столице. Лёгкий ночной ветерок дул нам в лицо, и нежный аромат длинных чёрных волос продолжал пьянить меня. Я принялся внимательно рассматривать её необычную причёску и разглядел множество заколок с изображением различных животных, в основном – слонов. Сати не могла не заметить моё пристальное внимание и сказала:
– В Индии не принято стричь волосы. Индианки их отращивают всю жизнь. Чтобы ухаживать за моими волосами, отец выделил особых служанок.
Тем временем мы добрались до перекрёстка и завернули направо, в сторону торговых лавок.
– Это моя самая любимая улица, – сказала Сати, – здесь есть всё, что душе угодно.
Строения здешние были – не чета домам богатых горожан: глинобитные жилища, не имеющие окон со стороны улицы. Входная дверь вела во внутренний дворик, куда и выходили окна дома. Жаркими летними ночами многие спали прямо под открытым небом, на верхних террасах, служивших одновременно плоскими крышами.
Здесь продавалось всё, кроме скота. Скотом торговали на другом конце города, рядом с кварталами простого люда. Этот район был отдалён ещё одной крепостной стеной и имел собственный выход за пределы города. В Тигранакерте, как и в Иерусалиме, горожане чурались соседства со скотиной.
Многие продавцы, узнав царевну, принялись выкрикивать приветствия.
– Заходи к нам, прелестная Сати. У нас самое качественное сукно и шелка, достойные твоего царственного внимания.
Было очевидно, что она здесь частый гость и всеобщая любимица.
– Дорогие мои! Сегодня я ищу товар не для себя, – отвечала царевна.
– В таком случае, вкуси шашлык молодого барашка и удостой чести отведать нежнейшего мачара, – предложил молодой трактирщик.
– От мачара не откажемся. Правда, Соломон?
Мы достаточно протрезвели на свежем воздухе и были не прочь вновь подкрепиться. Нам преподнесли бронзовые кубки с красным мачаром. Мы выпили, и я отметил, что вино было намного лучше дворцового. Моя прелестная спутница тоже это заметила.
– Этот мачар достоин царского стола! – сказала Сати с восхищением.
Трактирщик учтиво поклонился, и нам вновь заполнили кубки. Мы опять выпили, но уже медленно и смакуя. Нам предложили закусить завёрнутой в плоские лепёшки жареной ароматной бараниной, сдобренной собственным курдючным салом.
– Ешьте, пока горячая, – сказал заботливо трактирщик.
Мы с удовольствием уплетали угощенье. Я хотел, было, расплатиться, но трактирщик обиженно произнёс:
– У нас сегодня праздник, и дорогих гостей мы угощаем бесплатно.
– Спасибо вам, – крикнула на прощание Сати, – живите богато и хлебосольно.
По мере приближения к ярмарочной площади лавки становились богаче и людей на улицах прибывало. Праздничная разноголосица столичного базара напомнила мне Иерусалим. Я опять подумал о том, как за короткое время в моей жизни произошли судьбоносные события, в результате чего я оказался в столице доселе неизвестного мне царства, да ещё в компании очаровательной царевны, присутствие которой буквально кружило мне голову.
Тем временем мы пришли в торговые ряды ювелиров. Несмотря на поздний час, тут при свете факелов шла бойкая торговля.
– У тебя есть таланты? – спросила Сати.
– Есть, – ответил я и достал подарённое мне царём золото.
Сати взяла три таланта и передала их одному из ювелиров со словами:
– Варпет Воскан! Изготовь большой медальон с царским гербом и повесь красивую нательную цепь.
– Слушаюсь царевна, – охотно согласился мастер и принялся раздувать меха маленького горна.
Затем он расплавил таланты, поместив их предварительно в специальную посуду. Скоро жидкое золото было разлито в особую форму.
– Этот мастер родом из провинции Ван, – сказала Сати, заметив моё любопытство, – там живут самые искусные ювелиры.
– Цепь, чтобы зря не тратить время, я подберу вам готовую, взамен талантов, правда, с издержками оплаты за труд, – учтиво произнёс ювелир.
Спустя некоторое время Сати уже держала в руках массивный медальон с царским гербом. На нём было изображено солнце в виде восьмиконечной звезды. Располагалось оно меж двух птиц, вероятно, голубей, клювы которых были обращены в сторону солнца. Этот же герб я видел на диадеме царя.
– Красивый герб, правда? Он пришёл от наших прадедов.
– А что он символизирует?
– Птицы – это наш народ, свободный и счастливый. Они благословляют солнце, которое дарит жизнь и благополучие этой земле.
– Очень жизнеутверждающе, и, главное, нет и намёка на воинственность. А ведь Армения завоевала почти все земли в Азии.
Сати не обратила внимания на эти слова и потянулась ко мне, чтобы повесить медальон.