– Ну, Соломон. С этой минуты ты – настоящий придворный царя Армении.
Её гибкие руки обвились вокруг моей шеи. Я ощутил нежное девичье дыхание. При свете факелов глаза Сати манили меня, и я, не сдержавшись, потянулся к ней. Она не сопротивлялась и прильнула всем телом. Мной овладело знакомое чувство: то самое, которое охватывала меня, когда я обнимал Лию. От этого я ещё большим теплом проникся к этой чудесной девушке. Будто прочтя мои мысли, Сати внимательно посмотрела мне в глаза и сказала:
– Неужели я так похожа на ту распятую девушку?
Я уже намеревался ей возразить, как вдруг в конце торгового ряда увидел одноглазое лицо Крикса. Оно мелькнуло буквально на миг, и наши взгляды встретились. Он узнал меня. Но не успел я моргнуть, как римлянин исчез столь же внезапно, как появился.
Сати уловила изменение в выражении моего лица и беспокойно спросила:
– Что случилось?
Но я уже не владел собою. Оттолкнув её, я рванулся вперёд, к месту, где стоял Крикс, но не успел сделать несколько шагов, как передо мной выросла фигура Шанпоча Врежа.
– Как ты посмел бросить царевну! – крикнул он возмущённо.
– Там Крикс! Одноглазый Крикс!
Шанпоч обернулся по сторонам и, не найдя никого, строго проговорил:
– Немедленно возвращайся к Сати, несчастный. А о Криксе, если он, конечно, здесь, позабочусь я.
Тут только я понял, какую оплошность допустил. Развернувшись, я побежал вслед грустно уходящей девушки.
– Прости меня, Сати. Я обознался, – только и смог сказать я.
Она повернула своё полное слёз лицо.
– Да, к сожалению, ты прав. Именно, обознался…
– Ну, как ты мог бросить царевну, Соломон! Эту всенародную любимицу. Царь доверил тебе самое дорогое существо.
Меружан возмущался и по-театральному заламывал руки. Шанпоч сидел рядом и угрюмо молчал.
– Я увидел Крикса!
– Даже если бы ты увидел самого Зевса, то всё равно не имел права покидать Сати. Уж тем более, никакого Крикса там не было. Ты просто обознался.
– Был! – закричал я в отчаянии.
– Опять ты за своё. Он не мог там оказаться. Есть царский указ, запрещающий впускать в город граждан Рима, даже богатых купцов.
– Такая лиса как он через любые кордоны просочится. Вы же лучше меня это знаете,– воскликнул я.
– Послушай, Меружан, – прервал молчание Шанпоч, – А может, и правда это был Крикс? Соломон же не ребёнок. Может, всё-таки поверим ему?
– Мало ли что он разглядел в ночи, сквозь мерцание факелов.
– А если всё же Соломон прав, и в городе орудуют римские лазутчики?
Меружан ничего не ответил, и воцарилось тяжёлое молчание.
– Надо прочесать весь район, – заговорил я первым, – ясно, что он затесался среди заморских купцов. Одноглазый человек – личность приметная. Быстро найдётся.
– Погоди, Соломон, – вмешался Меружан, – мы тоже не дети. У нас в торговых рядах есть свои осведомители. Они бы точно сообщили, если обнаружили подозрительных лиц.
– А если он под видом простолюдина обитает в районе Скотного рынка? Там достаточно и слепых, и хромых, и всяких, – сказал Вреж Шанпоч, – тогда это – гиблое дело.
– Завтра же надо переписать населения города, – заявил Меружан.
– Тогда он тотчас исчезнет отсюда. Скажи, Соломон – узнал ли он тебя? – спросил Шанпоч.
– Конечно, узнал.
– Тогда вот что я вам скажу, мои дорогие. Крикса в городе уже нет, и все ваши усилия по его поимке тщетны.
– Да, ты пожалуй прав, – решил Меружан, – но на всякий случай пройдись вместе со своими солдатами по торговым рядам. А ты, Соломон, должен загладить вину перед Сати, и как можно скорее. Отцу она ничего не расскажет, будь спокоен. С завтрашнего дня ты и Юлиан начинаете преподавать в школе. Ты будешь обучать детей читать и писать по-гречески, а Петроний – учить подростков азам военного дела. Кстати, Сати часто туда наведывается. Приносит ученикам подарки, рассказывает народные сказания и учит декламации различных стихов. Дети без ума от неё.
– Бывший центурион Юлиан Петроний – опытный стратег. Такой просто необходим в войсках, – сказал я и добавил с возмущением, – Вместо этого вы посылаете его развлекать вельможных подростков.
– Ты прав, Соломон, – ответил сочувственно Меружан, – но что поделать. Такова воля царя. Тут, увы, не обошлось без интриг доморощенных зорапетов во главе с Багратом. Эти самовлюблённые мужи и слышать не хотят о посторонней помощи. Им кажется, что если они до сих пор легко добивались побед, то это целиком их заслуга.
– Нет, конечно, – добавил Вреж, – они просто не встречали по настоящему серьёзного противника, такого как Рим. Меружан, ты должен уговорить царя перевести Петрония в действующую армию.
– К сожалению, пока это невозможно, – озабоченно ответил царский советник, – К тому же в настоящее время Армения ни с кем не воюет, и потому, кроме гвардии, да нескольких гарнизонов, более нет действующих вооружённых сил. Наши солдаты разбрелись по многочисленным городам и деревням обширной страны. Царь пока находится под влиянием зорапетов. Но ничего – после первой же охоты он переселится в Чёрную крепость и будет опять прислушиваться к нам.
Началась моя жизнь в столице Великой Армении, Тигранакерте. В царской школе, которая непосредственно примыкала ко дворцу, я обучал греческому языку мальчиков из богатых семей. Знание языка эллинов, равно как и их истории с культурой, были обязательны для любого отпрыска знатного происхождения, ибо в Армении письменность была греческой. На этом же языке общалась армянская знать, тогда как простой люд и крестьяне разговаривали по-армянски.
Язык армян на слух казался грубоватым. Подобно арамейскому, армянский изобиловал множеством согласных звуков, однако, присущая армянам манера растягивать последний слог в слове делала их речь более певучей.
Кстати, я долго удивлялся, отчего язык армян, которые переняли у греков письмо, культуру и даже Богов, в корне отличался от греческого. Ответ на этот вопрос, по всей видимости, скрывался в глубине веков и никто, даже сам Мецн, толком в этом не мог разобраться. Говорили, что армянский язык возник задолго до того, как появилась греческая цивилизация.
В процессе обучения в школе выявлялись ученики с различными способностями. Здесь зарождались будущие скульпторы и художники, чтецы и артисты, поэты и драматурги, строители и архитекторы. Большое внимание уделялось физической подготовке. Это тоже было свойственно греческой системе обучения и воспитания.
Я вспомнил, как в Иерусалиме возбранялось стремление к физическому совершенству и атлетизму. Армения же воспитывала в будущих гражданах спортивный дух. Среди учеников устраивались состязания по бегу, прыжкам, метанию диска и копья, а самые сильные соревновались в борьбе и кулачному бою.
В Армении было в почёте физическое совершенство. Атлеты выступали полностью обнажёнными: показывать открыто здоровое, без изъянов тело считалось естественным. Здесь и слыхом не слыхивали о иерусалимских предрассудках..
Следуя совету Мецна, я посетил дворцовую библиотеку. Начиналась она кожевенной мастерской, где из шкур новорожденных козлят изготавливались листы пергамента. В просторной светлой комнате сидели переписчики. Перед каждым из них стояли склянки с разноцветными чернилами и красками. Для хорошей фиксации туда добавляли чесночный сок, и потому в комнате писарей, как в хорошей харчевне, всегда присутствовал специфический чесночный запах.
Работа переписчиков считалась самой кропотливой и трудоёмкой. Помимо того, что отнимала много времени и сил, она требовала колоссального терпения и внимания. Не мудрено, что приобрести книгу мог лишь человек состоятельный. Для тех же, кому данная роскошь была недоступна, царь открыл читальные залы, дабы всякий смог приобщиться к миру знаний.
В библиотеке были собраны труды множества греческих философов, поэтов, драматургов. Помимо этого, были книги армянских авторов: мыслителей и историков, описывающих события недавнего прошлого. В их манускриптах содержались ценнейшие сведения для потомков – изложение истории армянского народа.
После недолгих поисков я нашёл трактат Мецна, посвящённый устройству государства. Книг, написанных царём, было несколько, но этот трактат выделялся как своей массивностью, так и красивой обложкой, расписанной золотыми греческими буквами. Видно было, что мастера постарались на славу, дабы труд царя служил вечно и был нетленен. Роскошные чернила и краски они нанесли на нежнейший пергамент, использовав шкуры ещё не родившихся козлят.
Первые главы были посвящены анализу исторических событий и, конечно, не обошлось без упоминания об Александре Великом. Далее царь делал экскурс в историю ассирийского царства и пытался объяснить причины её крушения.
«Любая крупная держава населена многими народами. У них свой язык, обычаи, традиции, и чтобы их держать в повиновении, необходимо объединить их единой идеей». Царь считал, что сделать это проще всего введением единобожия и тут же приводил аналогию с иудеями.
«Любая великая империя может разрушиться, если начнутся внутренние распри». Наглядным примером была империя Александра, развалившаяся сразу после его смерти.
«Никакая сила извне не победит страну, объединённую единым духом».
С этим трудно было не согласиться. Внутренние распри разрушительней нашествий врагов извне, именно они и развалили такую могучую державу как Ассирия.
Во внешней политике царь был приверженцем заключения союзов между государствами при наличии общих интересов.
«Две или более державы могут объединиться для достижения цели во благо обеих».
Наглядным примером подобного был союз Армении и Понта. В своё время Мецн совместно с Митридатом сумел покорить многие города и страны, населяющие азиатский континент. В итоге, под боком у Рима выросли две мощные державы: сухопутная армянская и морская понтийская.
Мецн намеревался также в союзе с Иудеей покорить Египет и уже вёл соответствующие переговоры, однако, по известной нам причине, они прервались.