– Выступай немедленно, Баграт, – наконец, решился царь, – возьми с собой самых лучших воинов. Ты должен внезапно напасть и растоптать это вражеское логово копытами наших сильных коней.
– Вот теперь заговорил тот царь, которого я боготворил всю жизнь! – восторженно произнёс зорапет, – через два дня ты вновь увидишь меня уже с римскими трофеями и их обозом. Клянусь богиней Анаит, я избавлю страну от угрозы.
– Я верю тебе, Баграт. Твоя храбрость не раз спасала Армению, – сказал восторженно Мецн, – но знай – на сей раз ты имеешь дело с сильным противником. Когда намерен выступать?
– На рассвете. А пока дозволь мне, повелитель, пополнить силы, припав к ногам богини Анаит.
Я посмотрел на Баграта, и наши взгляды встретились. Знал ли он в тот момент, о чём подумал я, – для меня это осталось неизвестным.
– Во все времена мы брали свои силы от наших Богов, – сказал высокопарно царь, – Пусть Анаит и на сей раз даст тебе мощь.
Он поднялся с места, давая понять, что военный совет окончен.
Шанпоч подошёл к Баграту и встревожено произнёс:
– Лагерь легионеров находится непосредственно у входа в ущелье.
– Ну, вот и отлично, – ответил зорапет, – Я подкрадусь незаметно в ночи и ударю по сонному лагерю. Тебе ведь известно, Шанпоч, как не любят римляне ночные бои.
– Не нравится мне всё это.
– Что именно, Шанпоч? Говори яснее, – подключился к разговору Меружан.
– Да как вы не понимаете. Римляне расположились, словно приманка в западне. Стоит нам полезть в это проклятое ущелье, как они сразу захлопнут мышеловку.
– Ну и что же ты предлагаешь? – спросил Меружан.
– Я предлагаю Баграту не рисковать и подобраться к лагерю, минуя ущелье: через горный массив. Ударив с Запада, он, наверняка, добьётся успеха. Во-первых, местность там ровная и катафрактарии сумеют развернуться, а во-вторых, он перекроет дорогу на Рим, а это не только лишит войско Лукулла подкрепления, но и окажет психологическое воздействие на легионеров. Видя, что путь к отступлению отрезан, они вынужденно ринуться в узкое ущелье, где их ждёт неминуемый разгром. Одним словом – окажутся в собственной мышеловке.
– Ты с ума сошёл! – воскликнул Баграт, – это невозможно. Тяжёлые всадники по горам – чушь полная, и потом, мы потеряем уйму времени. Враг может сняться с места и уйти.
– Баграт, не упорствуй. Хотя бы раз послушайся разумного совета, – присоединился Меружан, – ты, как всегда, идёшь напролом. Примени на сей раз военную хитрость.
Но тот нетерпеливо махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.
– Осёл упрямый! – произнёс в сердцах Шанпоч, – решил погубить и себя, и армию.
– Не надо так, Вреж. Очень возможно, что ты не прав, – успокоил его Меружан, – если он пройдёт через ущелье скрытно, ночью, а на рассвете ударит по лагерю, то успех однозначно гарантирован.
– Всё верно, – согласился Шанпоч, – но очень возможно, что противник уже разведал это ущелье и выставил там дозор. Если это так, то Баграт может угодить в ужасную ловушку.
Я внимательно слушал и запомнил всё слово в слово. Фразы из этой беседы навсегда врезались в мою память, подобно клинописям на камнях. Увы, впоследствии у меня был повод не раз вспомнить цепь событий тех дней.
Той же ночью армянское войско, лучшие из лучших, выступило из столицы, и когда рассвет только занимался, мы увидели вдали сверкающие доспехи удалявшихся всадников.
В тот вечер я не находил себе места. Неприятное предчувствие овладело мною. Не знаю, почему, но мне казалось, что мы стоим на пороге большой беды. Может, для того чтобы развеять дурные мысли, я решил посетить мудреца Бальтазара.
Я застал волхва собирающимся в дорогу.
– Куда ты уезжаешь, Бальтазар?
– В Эдессу.
– Эдессу? Зачем?
– Царь повелел. Он хочет открыть там университет.
– Отличная идея! – воскликнул я, обрадовавшись прозорливости Мецна.
Удивительно, что в столь тревожный час царь не забывал о проблемах мирного времени.
В глубине души я даже позавидовал мудрецу. Ведь он уезжал в город, где жила моя любовь.
– Послушай, Бальтазар! У меня есть дом в Эдессе. Ты можешь там поселиться.
Мудрец с интересом посмотрел на меня, стараясь удостовериться в искренности моего предложения.
– В твоём доме? – повторил мудрец, и на лице его засияла улыбка.
– Да. Он принадлежит мне, покуда жив царь Тигран. Если ты согласен, то я сейчас же позову нотариуса и напишу сопроводительную записку.
– Зачем ты это делаешь? – спросил Бальтазар.
– Не знаю, – пожал я плечами, – моё сердце так велит.
– Ты всегда слушаешься своего сердца?
– Увы, да! Я пленник своих эмоций. Порой они преобладают над здравым смыслом, – ответил я со вздохом и добавил, – поезжай, Бальтазар, и живи там, сколько захочешь. Следи за звёздами, сочиняй философские трактаты, создавай университет.
– А ты?
– А что я? У меня есть один должок. Вот когда получу, то с удовольствием присоединюсь к тебе. Ну, прощай мудрец.
Прошло два дня, и не было ни Баграта, ни вестей от него.
Мы все молча ждали, каждый – думая о своём, но вслух никто не смел высказаться.
Наконец, утро третьего дня ознаменовалось страшным событием. Вода, поступавшая в царский дворец, приобрела красноватый окрас. Эта новость сразу же облетела весь город. Чудесный водопад дворцового сада – источник прохлады и неги – в этот день приобрёл кровавый цвет и представлял собой жуткое зрелище. Все видели мрачного Мецна, который с ужасом взирал на свой любимый водопад. Никто не проронил ни звука, ибо одно неосторожное высказывание любого из нас могло стоить жизни.
Сомнений не было – это был знак большой беды.
После полудня, к всеобщему облегчению, вода опять стала прозрачной, но ближе к закату во дворец прибыли два пастуха и сообщили, что в Каменном Мешке произошло жестокое сражение, и в горной реке осталось лежать много убитых. Свои это были или римляне, пастухи не разобрали. Теперь стало понятно, отчего стала красной дворцовая вода. Именно из этого ущелья по акведукам она поступала в город.
Меружан отпустил пастухов, не смея показывать их царю. В таком тревожном состоянии мы отправились ночевать. Однако очень скоро меня разбудили и проводили в царские покои. Мецн сидел с красными возбуждёнными глазами. Перед ним стоял окровавленный воин, и я не сразу узнал в нём одного из сотников Баграта. Предчувствие страшной беды охватило меня, и моё сердце сжалось в тревоге.
– Говори! – приказал царь грозно.
– То, что случилось с нами, не могло присниться даже в страшном сне, – еле выговорил сотник.
Было очевидно, что он ранен и слаб, ибо едва выговаривал слова.
– Я – твой царь и мне ты должен рассказать всю правду.
– Мы выступили на рассвете. Весь день шли, не встречая никакого сопротивления, и уже к ночи подошли к ущелью. Баграт решил проскочить Каменный Мешок в темноте и намеревался на рассвете внезапно обрушиться на римский лагерь. Когда мы вошли в эту проклятую расщелину, я заметил, что вода в реке намного превышала свой обычный уровень. Однако Баграт не обратил внимания на это и продолжал продвигаться вперёд. Русло становилось всё шире, затопляя узкие тропы, по которым едва передвигались тяжёлые всадники. Вдруг мы наткнулись на груду камней, нагромождённых посередине ущелья. Кто-то искусственно перекрыл её, завалив валунами. Почувствовав неладное, Баграт приказал повернуть назад, но не тут-то было. Сверху на нас посыпались огромные валуны и тучей полетели стрелы. На узкой горной тропе, в темноте не было никакой возможности ни спастись, ни оказать хотя бы малейшее сопротивление. Тяжёлые конники в панике либо затаптывали друг друга либо падали в воду. За короткое время река заполнилась беспомощными человеческими телами и тушами лошадей. Оставшиеся в живых устремились обратно к входу, однако и он уже был завален. Римляне продолжали сбрасывать сверху валуны, добивая оставшихся. К рассвету от огромного, хорошо вооружённого войска уже ничего не осталось. Ущелье было завалено горами людских трупов и издыхающих коней. Спастись смогли лишь единицы.
Раненый сотник замолк, и мы, поражённые его рассказом, в ужасе не смели шелохнуться.
– Где Баграт? – спросил царь каким-то хриплым голосом.
Сотник опустил голову.
– Где Баграт?! – неистово закричал царь.
Он подбежал к несчастному и, выхватив меч, приставил к его горлу.
– Отвечай немедленно, несчастный, а то я проткну тебя насквозь.
– Убей меня, мой повелитель. Избавь меня от муки жить дальше. Баграт мёртв!
– Мёртв! Мёртв! – закричал Мецн и, уже не обращая внимания на сотника, бросился к нам, – Вы слышали? Баграт мёртв!
Слёзы заполнили его красные от усталости глаза. Он только что пережил величайшее потрясение. Мецн в отчаянии упал на плечо Шанпоча.
Меружан, воспользовавшись моментом, вывел из покоев израненного сотника и тихо спросил его:
– Ты уверен, что это были римляне?
– Абсолютно. При свете луны мне удалось узнать одного из них.
– Узнать? – удивился Меружан, – что ты мелешь, солдат?!
– Клянусь тебе, я видел его в нашем городе.
– Где?
– В оружейных мастерских. Он приходил туда с вами.
Сомнений не было. Сотник видел Юлиана Петрония. Но каким образом? Ведь мы же отдали центуриона на службу в Парфию! Стало быть, он сбежал и вернулся к своим. Да, для Лукулла это был настоящий подарок. Бывший центурион, разведавший военные тайны противника. Такого ценного человека с радостью приняли бы обратно, невзирая на его проблемы со зрением. Если всё это так, то произошло чудовищное упущение. Мы не только лишились опытного стратега. Не без помощи Баграта мы посеяли в нём семена мести, которые взошли в его душе в самый судьбоносный момент. Юлиан Петроний хорошо знал, что это ущелье – отличная ловушка, что оно никем не охраняется, что Баграт слепо попрёт туда, и он устроил страшную месть своему обидчику.
Мне припомнились последние слова мстительного римлянина. «Вы ещё услышите обо мне». Они оказались пророческими. Был ликвиди