Зорапет Вараздат оказался более удачливым. Его лёгкая конница, ударив по флангу римлян, внесли разлад во взаимодействие когорт. Армянским конникам удалось расстроить ряды противника, и он был вынужден скрыться в соседнем лесу. И тут зорапет, опьяненный лёгкой победой, совершил роковую ошибку. Всем известно, что всадники в лесу малоэффективны и к тому же очень уязвимы. Пока он догонял верхом рассыпавшихся, как горох, легионеров, римские лучники запустили стрелы. Поняв, что угодил в ловушку, Вараздат отдал приказ об отступлении, но на выходе из леса его уже поджидала римская конница. В этом бою полегли многие, в том числе и сам Вараздат.
Солнце стояло ещё высоко, а наше войско уже было разбито и рассеяно. Горожане с высоты крепостных стен с ужасом наблюдали этот разгром. Подстрекаемые наследником, греческие наёмники убили своего командира Манкея и открыли перед римлянами ворота города.
Но нам было не до этого. В царский шатёр принесли Шанпоча.
– Соломон! – услышал я страшный крик царя, – иди сюда скорее!
Я прибежал и увидел раненого в голову Врежа. Из правого глаза торчало древко стрелы. Я приложил ухо груди – сердце ещё билось.
– Что с ним? Он мёртв? – в ужасе спросил Тигран.
– Успокойся, Мецн, – сказал я, – он жив. Нам надо извлечь стрелу.
– Это будет очень опасно, юноша, – услышал я за спиной голос Митридата – ведь если наконечник стрелы треугольной формы, то, доставая его, мы нанесём раненому дополнительные увечья.
К сожалению, Митридат был прав. Эти стрелы тем и были коварны, что продолжали вредить раненому даже при извлечении.
– У нас нет другого выхода, – ответил я, – если стрела останется там, он вскоре умрёт от лихорадки. Потом, мне кажется, что у неё не треугольный наконечник, а по типу многогранного клина. Смотрите, он пробил прорези железного шлема.
– Молодец лекарь, – похвалил меня Митридат, – хорошо усваиваешь единожды увиденное.
Царь Тигран с тревожным взглядом слушал нашу полемику.
– Давайте, решайте быстрее. Не то мы потеряем его.
Я принялся осторожно доставать стрелу. Шанпоч издал слабый стон. Наконец, я смог извлечь стрелу, и из глазницы вылилась кровавая густая жидкость.
Царь издал вздох облегчения, но он не ведал, что самое трудное ещё впереди. Я промыл глазницу и стал изучать наконечник стрелы. По нему было видно, что он проник на глубину с мизинец и не задел мозг.
– Он выживет? Говорите прямо! – спросил царь.
– С этого момента у Шанпоча два лекаря: время и он сам, – ответил Митридат за меня, – нам же более делать нечего.
Царь Понта был прав. Шанпоч теперь действительно нуждался только в покое и хорошем уходе.
– Нам надо уходить, Тигран, – сказал Митридат, – Солнце ещё в зените, не ровен час, и римляне захотят нас преследовать. Надо спасать оставшуюся армию. Без неё ты не царь. Вели трубить отход.
На Тиграна было страшно смотреть. Весь осунувшийся, он настолько обессилел, что вынужден был пересесть с коня в носилки. Царь Митридат, наоборот, выглядел очень бодро. Война с Римом для него только начиналась.
– Да поймите же, вы сражались с легионами Рима! – воскликнул Митридат, – а это, скажу я вам, не тщедушные азиатские царьки с кучкой жалких крестьян, которых вы легко побеждали. У легионеров заранее рассчитан каждый выстрел из лука, каждое движение пехотинца, каждый манёвр когорт. Как легко они уничтожили слонов, на которых вы возлагали большие надежды! Все ваши замыслы улетучились в одночасье, как только противником стал Рим. Как легко Лукулл занял вашу столицу! Без осады, без изнурительных штурмов только воспользовавшись противоречиями между Тиграном и его сыном, который собственноручно открыл врата города. В этом весь Рим с его коварной политикой, рассчитанной на внутренние противоречия врага. Недаром они нас считают варварами, а себя гегемонами.
– Стало быть, нет на этом свете такой силы, которая смогла бы противостоять Риму? – спросил его Мецн.
– Есть! Это сила я, – воскликнул Митридат, и глаза его загорелись юношеским блеском, – Я – приемник Александра Македонского, и мне выпала роль сломать хребет ненавистному Риму. Увы, не хватило одной жизни, чтобы свалить колосса. Но и заполучить меня живым они не смогут. Отныне у нас общий враг, мой дорогой зять, и бить его мы будем вместе. Прошу тебя, на сей раз слушайся меня – царя, который всю жизнь посвятил борьбе с Римом.
– Хорошо, – согласился Тигран, – что ты предлагаешь?
– Надо завести легионы поглубже в страну. Туда, откуда им будет сложно выбраться. Чтобы они не могли сооружать за собой дороги, чтобы были отрезаны от снабжения продовольствием и фуражом, а подкрепления не смогли бы добраться. Тебе надо перейти гору Арарат, болота реки Аракс и укрепиться в восточной столице Армении Арташате. Но до этого надо улучшить момент и нанести ответный удар.
– Где гарантия, что римляне пойдут за нами? Они могут свернуть обратно с первого же горного перевала, – вмешался Меружан.
– Пока я с вами – не свернут. И потом, Рим не откажется разрушить город, построенный по замыслу самого Ганнибала – их легендарного врага, – ответил Митридат, – для них Тигранакерт, как и Антиохия, очередной – трофей, едва состоявшаяся столица, а вот взять Арташат, настоящую вотчину, армянских царей – это дело престижа.
– Но получается, что мы собственноручно приведём противника к Восточной столице, – засомневался царь Тигран.
– Ничего страшного. Легионы, если и доберутся до Арташата, то обессиленные, и тогда разбить их не составит особого труда.
Сказанное Митридатом было вполне убедительно. Трудно было спорить с человеком, поднаторевшим в борьбе с Римской империей.
Мецн вновь воспрянул духом. На щеках заиграл румянец, а в глазах появился юношеский блеск.
– До Арташата далеко, а нам надо отдохнуть и восполнить потери, – сказал Тигран, и в голосе царя по-прежнему звучала уверенность и сила.
– Ближайшая провинция это Ван, – подсказал Меружан.
– Ван? – переспросил царь, – в каком состоянии там военные укрепления?
– В отличном, Мецн, Соломон в своё время постарался на славу.
Царь с восторгом посмотрел на меня. Похоже, он только сейчас по достоинству оценил мои успехи на поприще наместника.
– Отлично! Поехали в Ван, – приказал царь.
В последующие дни римляне грабили и разрушали Тигранакерт. Дворцы, храмы, богатые дома, конюшни и прочие сооружения были разобраны и по камням отправлены в Рим. Было вывезено всё, что представляло мало-мальскую ценность.
Творения, созданные вне Рима, считались варварскими. Именно поэтому была разорена богатая библиотека Тигранакерта. Римляне уничтожили трактаты, написанные армянскими историками, летописцами и философами, и я ни сколько не сомневался, что уникальные книги Мецна также были преданы огню. Исчезли исторические хроники, написанные очевидцами, исчезли оригинальные произведения армянских мыслителей. Римляне знали что делали – уничтожая культурное наследие варвара, они уничтожали его дух.
Разрушать столицу Армении помогали специально пригнанные рабочие. Это были рабы, перешедшие на военную службу, но не принимавшие непосредственного участия в сражениях. На их долю выпадала тяжёлая работа по возведению дорог, осадных орудий, лагерей и прочих военных сооружений. Именно им Рим был обязан своими асфальтированными трассами, которые как кровеносные сосуды снабжали армию всем необходимым, по которым шла егерьская почта из Рима и прибывало пополнение. Как бы далеко ни ступала нога легионера, он мог в считанные недели вернуться обратно. Именно наличие этих дорог позволяло империи беспредельно расширять свои границы.
А мы в это время в Ване пополняли силы и обучали войско. Этому благоприятствовало развитое хозяйство ванской провинции. В своё время я сумел привести в порядок конюшни, ипподромы, кузницы и теперь радовался, глядя на плоды своей деятельности.
Мецн с несвойственной его возрасту энергией развернул кипучую деятельность. Учитывая опыт предыдущих боёв, он решил ввести в организацию войск римскую систему, создав манёвренные подразделения, подобные когортам и манипулам. В пехоте появились хорошо натренированные лучники и пращники. Но самым весомым пополнением стало прибытие лёгкой конницы из Арцаха.
Эта провинция, находилась на самом Востоке армянского государства. Защищаясь от набегов диких племён, её жители приобрели навыки умелых и быстрых воинов. Чтобы раз и навсегда закрепиться Мецн построил в Арцахе ещё один Тигранакерт, по мощи ничем не уступавший настоящей столице.
Предводительствовал арцахской конницей зорапет Сиракс. Даже неискушённый в военных делах человек мог сразу заметить преимущества айрудзи из Арцаха. Это были лёгкие всадники, превосходно стрелявшие из лука и метко бросавшие дротики. В отличие от катафрактариев, ни всадники, ни их резвые коренастые кони не носили тяжёлых доспехов, что обеспечивало замечательную мобильность. Такая конница во время боя была способна быстро перемещаться с фланга на фланг и наносить противнику самые неожиданные удары. Оставалось только сожалеть о том, что войско Сиракса не участвовало в битве под Тигранакертом.
В Ване отдохнуло не только войско. Царь Тигран после потери своей гордости, Тигранакерта, теперь постепенно оправлялся от удара.
Я уже рассказывал, что Ван был исконно армянской землей, и если в Тигранакерте в основном звучала греческая речь, то здесь разговаривали на армянском, причём это относилось не только к простому народу, но и ко знати.
Для меня было необычным слышать из уст Мецна армянские слова и фразы, и хотя я уже хорошо понимал местный язык, однако было крайне неудобно общаться с царём, с которым я с первого дня нашего знакомства изъяснялся на языке Эллады.
Невозможно было не заметить, как преобразился здесь царь. Разумеется, это был прежний самодержец, одержимый единовластием… Но было что-то иное, и вскоре я понял, что.
Царь здесь был ближе к своему народу. Мецн ежедневно совершал пешие прогулки по городу, общался с простым людом, и всюду его принимали с любовью и почётом. Он охотно был гостем на свадьбах и самолично накидывал лист лаваша на плечо невесты. (Этот почётный ритуал доверялся самому уважаемому человеку, ну, а если это проделывал сам царь Армении, то счастью новобрачных не было предела). Тигран, выросший в Парфии, воспитанный учителями из Элл