Между тем, римляне, с трудом преодолев горные перевалы, спустились в долину. Потрёпанная, уставшая и сильно поредевшая армия Лукулла, наконец, добралась до стен Арташата и разбила лагерь на правом берегу Аракса. По-видимому, они не ожидали увидеть здесь мощную крепость, построенную по всем канонам финикийской фортификации. Теперь перед ними стоял выбор: либо до наступления холодов занять город и остаться там зимовать, либо вернуться в тёплые равнины Месопотамии.
Для осады Арташата необходимо было перейти обширные болота и переправиться на левый не менее заболоченный берег Аракса. Только тогда римляне смогли бы организовать успешную осаду города. Всё это было очень сложно осуществить. Предвидение Ганнибала оправдалось, военный гений великого полководца продолжал досаждать римлянам даже спустя многие годы после его смерти. Дух ненавистного врага Рима витал над землёй Армении.
Понимая всю сложность ситуации, противник не спешил с действиями. Наоборот, он соорудил надёжный лагерь, будто предвидел длительную осаду. Стройные ряды палаток, разделенные прямыми широкими дорожками, оборонительный вал, глубокий ров, откидной мост, охрана по периметру, – всё это было непременной атрибутикой лагеря легионеров. По утрам в ясные погожие дни можно было наблюдать, как, по сигналу римского свистка, лагерь пробуждался, словно встревоженный пчелиный улей. Казалось, римляне ждут подхода своей осадной техники, застрявшей на горных перевалах, и только тогда начнут штурмовать город.
Царь Митридат имел лазутчиков, которые исправно доносили о состоянии дел в римском лагере. Одного из них мы допрашивали в тот вечер.
– Ты говори, говори, Леонид, не робей. Тут нет чужих, – подбадривал царь Понта только что прибывшего доносчика.
Митридат держал в ладони кошелёк с тетрадрахмами и иногда, будто невзначай, бряцал монетами. Тонкий знаток человеческих душ, он хорошо знал, чем можно человеку развязать язык.
– Я и говорю, – начал лазутчик, косо поглядывая на кошелёк, – среди легионеров много недовольных Лукуллом. В лагере голод, болезни, мор. Тучи комаров облепили шатры. Половина римлян больна болотной лихорадкой.
– Что же хотят солдаты от своего предводителя?
– Они требуют повернуть обратно. Центурионы не хотят осады.
– А Лукулл? – продолжал по кусочкам вытягивать правду Митридат.
– Лукулл произнёс пламенную речь перед войском. Он сказал, что город этот «второй Карфаген» и захватить его – дело чести каждого римлянина. Ещё он сказал, что город несметно богат, а его защитники настолько слабы, что взять столицу не составит труда. Надо лишь немного терпения и горожане сами откроют ворота, как это было при осаде Тигранакерта.
– Ага! Конечно! – воскликнул царь Тигран, – им кажется, что и тут живут двуличные греки. Они не знают армян восточных провинций. Любой, кто им мешает сеять и пахать похоронит свои кости на этой земле.
– Погоди, Тигран, не мешай! – остановил на армянском зятя Митридат, – твои угрозы только собьют его с толку. Не видишь, с каким трудом капают его слова. Будто дождинки в знойный летний день. Ну и что Лукулл? Сумел убедить легионеров?
– Вроде, да. Он обещал полностью отдать город на разграбление.
Митридат исподлобья, вопросительно уставился на нас.
– А ещё легионеры говорят, что напрасно они пришли сюда, – вдруг самостоятельно добавил лазутчик.
– Это почему же?
– Они говорят, что тебя здесь давно нет.
– А Лукулл?
– Лукулл уверяет их в обратном. Но те ему не верят.
– Ну что же. Ты молодец, Леонид. Получи вознаграждение, – произнёс Митридат и звенящие тетрадрахмы, наконец, перекочевали в руки лазутчика.
– Возвращайся обратно. Ты должен поведать всем, что видел меня в здравии. Ты понял?
– Понял, – ответил довольный лазутчик.
– И ещё расскажешь римлянам, что войско армян сломлено, что горожане, увидев римский лагерь, стали требовать от царя открыть добровольно ворота, дабы не подвергать столицу разрушениям. Всё ясно?
– Яснее не бывает, – криво улыбнулся Леонид и ушёл.
– Зачем ты хочешь, чтобы римляне знали о твоём присутствии? – спросил Тигран, – Неужели это нам на пользу?
– Ещё как на пользу! – воскликнул Митридат, – Римляне сейчас как никогда слабы и пали духом. Было бы правильно им, и вправду, убраться отсюда. Но нет. Именно сейчас нам стоит нанести упреждающий удар.
– Ты хочешь повторить ошибку, которую мы допустили под Тигранакертом? Арташат – наш последний форпост. Мы не имеем права так рисковать! – воскликнул царь.
– Ошибкой будет наше бездействие. Если римляне уберутся отсюда, нам уже никогда не доведётся с ними поквитаться. Ты же хочешь отомстить за Баграта, за потерю Тигранакерта, за тяжёлое ранение Шанпоча?
– Царь Митридат прав, Мецн, – поддержал идею понтийца зорапет Сиракс, – сейчас очень удобный момент.
В глазах Митридата вспыхнул юношеский блеск, и он сказал зловеще:
– Мы скрытно выступим из города на рассвете, когда дозоры, устав за ночь, будут клевать носами, а изнеможенные легионеры видеть во сне кипарисы Рима. О! Вы не знаете, как ужасен этот внезапный предрассветный удар. Когда у неприятеля правая рука не ведает что делает левая, когда командиры орут в истерике, когда тебе рубят голову, а ты ещё досматриваешь сладкий утренний сон.
Митридат говорил вдохновенно. Глаза его горели, на щеках обозначился румянец. Как часто он в своей жизни вкушал этот сладкий миг близкой победы, и теперь, спустя многие годы, в нём по-прежнему говорил дух закалённого в боях воина, как будто и не был он старцем, а перед нами сидел пылкий юноша.
– Ну что же. Момент сейчас, и правда, удобный, – согласился Мецн, – нам остаётся выбрать день.
– Погоди, Тигран, – недовольно произнёс понтийский царь, – ты опять запамятовал каноны. Мы должны принести жертву Богам.
– Но мы это сделали в прошлый раз, и они нам не помогли, – разочарованно ответил Мецн.
– Значит, жертва была неполноценной. Ты должен отдать самое сокровенное, что у тебя есть. Кони не удовлетворили Богов. В глубине души ты слукавил и был за это наказан. На сей раз не скупись и пожертвуй самым ценным, тем более, что тебе есть, о чём просить.
– О чём же?
– Боги должны послать с небес снег.
– Снег? – удивились мы.
– Да, именно снег. Вот чего более всего боятся римляне. Пушистый белый снег, который вцепится в их голые тела пронизывающим холодом. Легионеры ненавидят снег. Он вызывает у них панику и заставляет делать ошибки.
– Но в это время года здесь не бывает снега! – воскликнул царь.
Митридат подошёл близко к зятю и произнёс почти шепотом:
– Если ты сумеешь задобрить Богов, они тебе не только снег, но и Луну снимут с небес. Ты должен принести достойную жертву?
Тигран уже хотел, что-то предложить, однако понтийский царь опередил его.
– У тебя же есть любимая гетера?
– Есть, – с тяжёлым вздохом ответил Тигран.
– Ей выпала большая честь предстать перед очами Богов и просить победу для армян, – пророческим тоном сказал Митридат, – как её имя?
– Грация, – тихо выговорил Мецн.
Я посмотрел на царя. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он не хотел расставаться с фавориткой, но и жертву Богам был обязан преподнести достойную. Чувство долга и любовь боролись в его душе.
– Вели привести её сюда, – цинично произнёс Митридат.
Грация пришла в сопровождении верховной жрицы. Я не видел её с тех пор, как мы покинули Тигранакерт. Внешность её не претерпела особых изменений. Та же рыжеволосая красавица с острым носиком, но в глазах её я прочёл безраздельную грусть. Не знаю, связано ли это было с гибелью Баграта или нет, но счастливой её уже нельзя было назвать.
Однако всё это было мелочью по сравнению с тем, что ей предстояло. Она должна была отдать жизнь во благо армянского царства.
Митридат подошёл к ней и пристально посмотрел в глаза. Почуяв недоброе, Грация побледнела и стала с тревогой озираться. Наконец, она остановила свой взгляд на мне, но я не выдержал и отвернул голову.
– Готова ли ты покинуть сей мир и вознестись к Богам Олимпа? – спросил медленно Митридат.
Грация, хотя и знала армянский, но от страха ничего не поняла и ещё больше побледнела.
– Она – жрица и почтёт за великое счастье выполнить эту миссию, – ответила за неё Тигрануи.
Грация по-прежнему стояла в растерянности и молчала.
– Ну что же, – заключил Митридат, – нам достаточно согласия её верховной жрицы.
Грация, что-то осознав, тревожно переметнула взгляд на Тиграна, но тот грустно опустил голову.
В это время, по приказу Митридата принесли кубок с какой то жидкостью и дали испить Грации. Та безразлично опорожнила содержимое.
– Это зелье поможет ей завтра достойно покинуть наш мир, – заявил Митридат.
Грация после выпитого преобразилась. Страх и тревога тотчас исчезли. Необъяснимая радость и громкий безрассудный смех пришли им на смену.
Я приблизился к ней и хотел что то спросить, но, увидев меня, девушка безумно захохотала, а затем подошла к Тиграну и нежно обняла его. Тот не ответил ей и оставался мрачен.
– Отчего ты так печален мой господин? Неужто тебя не волнует моя близость?
Сказав так, Грация ещё крепче обняла царя.
– Веселись царь, – произнёс подошедший Митридат, – иначе Боги усомняться в искренности твоего подарка.
Тигран встрепенулся, словно пробудившись ото сна. Он резко встал, обнял фаворитку за талию и увлёк за собой в покои.
Я подошёл к Тигрануи.
– Неужели ты позволишь, чтобы Грация погибла? Она же носит под сердцем ребёнка! – произнёс я вполголоса.
Тигрануи перевела на меня свой совий взгляд.
– Жертва, которую мы завтра приносим Богам, ценна ещё и тем, что вдобавок содержит в себе только что зародившуюся жизнь. Боги будут просто без ума от такого подарка, – тихо ответила она.
Слова её были настолько искренними, что я невольно ужаснулся. Вот уж правы римляне, когда называют прочие народы варварами.