— Ты унижаешь меня на людях. Бриз! Заявляешь, что я пьяна, когда этого нет и в помине. Издеваешься над моей необразованностью, ставишь под сомнение мои способности художника и мои суждения. А потом, после всего этого, предлагаешь отправиться с тобой в постель!
— Я хотел сказать, что пора спать! — Но, взглянув на ее хрупкую фигуру, на ее матовую кожу, он ощутил волну нарастающего желания.
— С меня достаточно!
— Достаточно чего? — Бриз придвинулся к ней.
— Достаточно твоих актов Свенгали[2]. Достаточно твоего главенства, или преобладания, или как там ты называешь все то, что дает тебе основание командовать мной. Ты всегда знаешь, что для меня лучше всего, и потому я должна делать все, что ты скажешь!
— Да, я действительно знаю, — уверенно сказал Бриз и потянулся к ее груди. — Вспомни, кем ты была до встречи со мной? Перепачканная красками студенточка художественной школы, каких великое множество. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что без меня ты бы ничего не добилась. А если бы ты не… — Бриз заставил себя замолчать и мягко прижал ее к своей груди.
Плам рассерженно оттолкнула его.
— Плам, нехорошо начинать новый год с…
— Я совершенно не уверена, что нехорошо. Наверное, пришла пора взглянуть правде в глаза. Бриз сделал над собой огромное усилие.
— Плам, я сожалею. Мне не следовало вести себя так у Сюзанны. Но и ты постарайся понять меня, дорогая. Я просто не поверил своим ушам. Ты спокойно подплываешь к этой картине и, прежде чем мы успеваем приложиться к знаменитому пуншу Сюзанны, столь же спокойно заявляешь, что ее новое приобретение, которым она гордится, ничего не стоит и что, если она не понимает этого, тем хуже для нее. И в ту же секунду я увидел, как от меня отворачивается мой лучший клиент. Она никогда больше не позволит Виктору приобрести ни одной твоей картины. Я ясно представил себе, как эта стерва направо и налево поливает тебя грязью по всему Лонг-Айленду. — Он завладел рукой Плам и со смущенным видом приник к ней губами. — В тот момент мне даже показалось, что я перепил.
— Хорошо, что мы так и не приложились к этому бесовскому вареву Сюзанны, сдобренному корицей. — Она поцеловала его пальцы.
— Даже если картина поддельная, как ты сможешь доказать это? — Бриз притянул ее к себе и почувствовал ее упругие бедра. Правой рукой отвел ее мягкие волосы.
— Как-нибудь докажу — именно потому, что она поддельная! Я знаю, она поддельная… О-о, Бриз.
— С Новым годом, дорогая.
Глава 3
Плам лежала, раскинувшись, на спине, вся в истоме и еще не вполне проснувшись в первый день, наступившего 1992 года. Несмотря на то что окна в номере «Ритц-Карлтон» были плотно закупорены, она почувствовала, что ей стало холодно. Может быть, это просто свалилось на пол стеганое одеяло на лебяжьем пуху. Но тут она ощутила колючее прикосновение к своему телу чуть ниже живота. Опешив, она не сразу поняла, что это такое.
Небритая щека Бриза.
По телу разлилась волна расслабляющего тепла.
— У тебя такой эротичный запах, — прошептал он. — Если разлить по флаконам, можно нажить состояние.
— Ты слишком много общаешься с Виктором, у которого на уме одни только деньги, — шепотом ответила Плам, подумав сквозь сон о том, как хороша замужняя жизнь, когда можешь шутить в постели, зная, что близость с любимым возможна в любое время.
Длинные грациозные руки Бриза раздвинули ее ноги.
Сонная и податливая, Плам слегка изменила положение, ощущая приятную вялость и нежелание шевелиться. Мышцы стали словно ватными. Ее тело будто таяло под взглядом какого-то солнечного божества. Она почувствовала прикосновение его теплых губ и охватившее ее возбуждение. Язык Бриза — такой же проворный, как его пальцы, — быстро нашел небольшой бугорок и стал ласкать его нарочито медленно, заставляя ее тело отвечать ему со все нарастающей страстью.
Плам задыхалась и издавала слабые звуки, которые с каждым разом становились все громче и громче, пока не превратились в один протяжный стон.
Бриз приподнял голову над влажным шелковисто-рыжим треугольником.
— Вызываете на бис?
Плам издала нечленораздельный звук удовлетворения, похожий одновременно на мурлыканье и рычание.
Бриз наклонил голову.
И вновь у нее перехватило дыхание. Выгибая дугой спину, она сильно подалась к мужу. Бриз остановился, посмотрел на нее и усмехнулся. Она вцепилась в его белокурые волосы.
— Ты, животное, — шептала она, — ты, подлый провокатор.
— Я ничего не могу, пока ты не отпустишь мои волосы… Хотя, нет, могу. — Бриз задрал ее кремовую ночную рубашку, его руки легли на ее груди и принялись ласкать их, стискивая соски.
— Не останавливайся, дорогой, не останавливайся. — Руки Плам выпустили волосы Бриза и вцепились в сбившиеся под ней простыни.
— Я и не собираюсь. — Он подался вперед и стал целовать ее груди, вначале осторожно, а затем все сильнее, обуреваемый собственной страстью, которая грозила выйти из-под контроля. Дыхание у него стало тяжелым, а тело резко подалось к ней. Он вдруг перестал думать только о том, чтобы было приятно ей.
Бриз приподнялся на локтях, и Плам вновь задохнулась, почувствовав на себе тяжесть его тела. Сильные руки скользнули под ее ягодицы, слегка приподнимая их. Их тела слились в одно целое. Он медленно вошел в нее. Плам ощущала, как его сильная плоть проникает в нее, и откликнулась с не меньшей страстью. Изголодавшиеся и безмолвствующие, они набросились друг на друга, испытывая одинаково ненасытный аппетит, пришедший на смену вялой чувственности. Их тела двигались безмолвно, ритмично, все быстрее и быстрее…
Потом, откинувшись на смятых простынях, Плам вдыхала знакомый теплый миндальный аромат.
"Какое чудесное пробуждение», — подумала она, вспомнив, что Бриз извинился зато, что был не на ее стороне прошлым вечером.
В дверь постучали, и Плам нехотя разомкнула веки.
— Это привезли завтрак, — проговорил Бриз. — Я заказывал его на одиннадцать. — Он подхватил свой махровый купальный халат и поспешил к двери.
Из коридора донеслись приглушенные голоса, и в номер въехала тележка, подталкиваемая двумя официантами и источавшая дивный аромат колумбийского кофе. Один из официантов распахнул шторы на окне, и взору Плам открылся великолепный вид на зимний парк. Клацнув бортиками тележки, второй официант превратил ее в довольно большой круглый стол. Из расположенного внизу шкафчика с подогревом на него перекочевали серебряные блюда. Плам с удовольствием наблюдала, как на белоснежной скатерти появляются серебряные столовые приборы, тонкие фарфоровые чашки и ваза с подснежниками.
— Надеюсь, ты не страдаешь отсутствием аппетита, — сказал Бриз, приподнимая серебряную крышку на блюде. — У нас тут омлет, бекон, шампиньоны, сосиски — настоящий английский завтрак. — Он приподнял другую крышку. — Кроме того, вафли с клубничным сиропом. А здесь ломтики банана со взбитыми сливками — я знаю, ты любишь это. — Он встряхнул бледно-голубую салфетку и добавил:
— А еще тосты с медом, рогалики с клубничным вареньем, натуральный апельсиновый сок и целая чашка вишен. С этим ты дотянешь до ленча, не падая в голодные обмороки.
— Я падаю в обморок от одного перечисления всего этого. Мне только кофе, пожалуйста.
— Немного вишни?
— Нет, только кофе со сливками.
— Уверен, тебе понравится вишня… такая свежая и алая.
— Если ты считаешь вишню такой чудесной, наслаждайся ею сам, дорогой.
— Но ведь тебе нравилась вишня зимой. Плам взглянула на мужа.
— Отчего такая настойчивость? Ты что, купил сад?.. Или занялся поставками фруктов?.. Ладно, так и быть. Я возьму пару вишен, но только для того, чтобы носить их в ушах как серьги.
Бриз осторожно подал ей белую фарфоровую чашку. Плам отвела от ушей свои короткие рыжие волосы и запустила руку в чашку.
— Ой, что это здесь?
— С Новым годом, дорогая. — Бриз наклонился и поцеловал ее в белоснежную шею. Плам засмеялась.
— Ты заинтриговал меня… — Она с удивлением достала из чашки тисненную золотом бордовую коробочку для драгоценностей — Что в ней. Бриз?
— Ничего такого, чего бы ты не заслуживала, — гордо признался он.
Плам открыла коробочку.
— Я не верю своим глазам! — В руках у нее появилось кольцо с бриллиантом. Казалось, что камень вбирал в себя весь неяркий свет комнаты и многократно его усиливал, сияя то голубыми, то оранжево-желтыми бликами.
Плам надела кольцо на палец и вытянула руку, с восхищением разглядывая бриллиант.
— Ослепительно! как раз ногти у меня в порядке. — Обычно не покрытые лаком и коротко остриженные, ногти на ее маленьких огрубевших руках хранили следы краски.
— Это в честь выдвижения тебя на итальянскую выставку. Я страшно горжусь тобой — Бриз поцеловал ее в макушку. — Конечно, он не такой крупный, как у Сюзанны…
— У Сюзанны он огромный до неприличия. Это не украшение, а вложение капитала. — Плам обвила руками шею Бриза.
Бриз с улыбкой высвободился из ее объятий и посмотрел на кольцо.
— Мы так и не собрались купить обручальные кольца…
— Я сказала, что предпочла бы джип, и ты преподнес мне его, — напомнила Плам.
— Да, ты оказалась самой обыкновенной практичной и приземленной кошечкой.
— В таком случае после завтрака я, возможно, нарушу свой новогодний обет. — И она поведала о том, как подшутила над Сюзанной в туалете ресторана. Бриз хохотал от души. По молчаливому согласию они не вспоминали о голландском натюрморте Сюзанны, чтобы не омрачать себе новогоднее утро.
Еще раз взглянув с восхищением на кольцо, Плам вдруг заколебалась и повернулась к Бризу.
— Дорогой, а ты уверен, что можешь позволить это… в данный момент?
— Вполне. Я получил неплохой гонорар от Клео Бригстолл. — Бригстоллы тоже были приглашены в русский ресторан, но у Клео в последний момент обострился гайморит, и ей пришлось отказаться от приглашения. Сдержанная двадцатилетняя Клео, работавшая на городской бирже, была замужем за подающим надежды адвокатом, чьи доходы пока еще были невелики, но он имел все шансы стать совладельцем фирмы, занимающейся защитой авторских прав. Бриз знал, что Клео никогда не потратит лишний пенни и не купит большую картину, которую трудно перепродать. — К тому же Виктор пом