Макар зашел в первое попавшееся кафе, попросил эспрессо и забрался в дальний угол.
Он открыл на планшете имена «золотых» клиентов, присланных помощником ювелира. Двое мужчин и одна женщина. Ни с одним Тарасевич не связывался по телефону за последнюю неделю – а это значит, что они, вероятнее всего, не знают о случившемся.
Поразмыслив, он набрал номер женщины.
– Вера Степановна? Здравствуйте, я веду расследование по факту смерти Петра Тарасевича. Скажите, вы знакомы с таким?..
Ложь, конечно. Какое еще расследование по факту смерти. Но Илюшин был убежден, что простое беззастенчивое вранье позволяет спрямлять пути, и, если при этом оно никому не вредит, значит, сам бог велел прибегнуть к нему. А то объясняй еще Вере Степановне, кто он такой и отчего интересуется ее связью с покойным…
В трубке охали и ахали. «Молодой мужчина!.. Жить бы еще да жить… А он от чего умер?» Илюшин задал несколько вопросов для проформы, услышал то, что знал и без нее – что она не общалась с Тарасевичем последние несколько месяцев, поблагодарил за помощь следствию и попрощался.
Следующий телефонный номер принадлежал мужчине. Макар выступил с тем же текстом, сообщив, что расследует смерть ювелира Тарасевича.
– О как! – глуховато крякнули в трубке. – Умер? Неужели убили?.. Ну, иначе вряд ли следствие занималось бы его смертью. Я-то в Португалии, два месяца уже здесь… А чем помочь-то могу?.. А, понял-понял… Нет, давно его не видел. Год назад в последний раз… Эх, жаль человека… Ну, удачи вам, товарищ майор!
Макар, сильно выросший в звании, в честь этого заказал еще горячий шоколад. Выпив его, он позвонил по третьему номеру.
– Анатолий? День добрый. Я веду расследование по факту смерти Петра Тарасевича. Вам такой знаком?
Молчание.
– Знаком, знаком, – с расстановкой сказали в трубке. – Доигрался, значит…
Вот она, та рыба, которая ухватила червя и потянула в глубину!
– Мне бы с вами лично встретиться, задать пару вопросов, – проникновенно сказал Макар. – Много времени не отниму.
– Да чего в долгий ящик откладывать… Подъезжайте сейчас.
Анатолий Ефременко дожидался сыщика на улице перед домом. Он прохаживался по тротуару, курил. «М-да, в таком не заподозришь “золотого” клиента», – подумал Макар, подойдя ближе. Он даже предположил, что это не тот человек, который ему нужен. Но мужчина бросил окурок в урну, обернулся к нему и, прищурившись, спросил:
– Вы мне звонили?
Щуплый, сутулый, с обвисшим старообразным лицом.
А голос – басовитый, основательный и неторопливый. Словно от другого человека.
– Хотел я предложить вам на детской площадке посидеть, а дождик начинается. – Ефременко потер лысеющую голову. – Пойдемте, что ли, в машину. Домой не приглашаю, извините – у меня там генеральная уборка в самом разгаре.
Машиной оказался «Лендкрузер» последней модели. Рядом с ним Ефременко выглядел так, словно машину взял на вырост.
– Почему вы сказали, что Тарасевич доигрался? – спросил Илюшин в лоб.
Ефременко потер пальцами, будто растирая что-то невидимое в пыль.
– Тут история с предысторией. Супруга моя, она камешки любит, – сказал он наконец будто нехотя. – А у меня с фантазией плохо. Подарки всякие, ритуалы – это не про меня. Я вон розы могу, а остальное – возьми деньги, купи, что сама хочешь. Лучше и не придумаешь, верно?
Илюшин издал невнятное восклицание, которое можно было трактовать как угодно.
– Ну, супруга обижалась. – Ефременко коротко дернул плечом. – А однажды мне статейка пустая попалась на глаза про то, кому какие драгоценности подходят по гороскопу. Я такую идею сочинил: дарить ей изумруды. Ну, не каждый раз, но регулярно. Только не у этих, – он неопределенно кивнул, – где за имя переплачиваешь втрое… А чтобы нормальное вложение. Если, не дай бог, со мной что случится, она могла бы камушки продать и нормально существовать, не впроголодь. Запас на черный день. Это у каждой женщины должно быть, – с глубоким убеждением сказал он. – Жизнь у нас такая… Вот моя бабушка ложечки закупала, позолоченные, с рисунком. Хотя это я не о том… Да. Так я нашел ювелира.
– Петра Тарасевича?
– Да.
– Как вы его нашли?
– Кто-то порекомендовал, уже не помню. Сказали, что он как раз с изумрудами работает. А я приценился кое-где, но ничего не понял: то за копейки отдают кольцо с огромным булыжником, то за крохотные серьги просят столько, что глаза на лоб… Как разобраться? Тарасевич мне провел небольшой ликбез. Многое стало ясно. Я у него на пробу – осторожненько так, издалека – заказал колечко. Ну, не совсем пустяк, но камень не очень значительный. Хотел оценить работу, не кидаться с разбегу ему в объятия.
– И что сделал Тарасевич?
Ефременко неопределенно помычал.
– Сделал какое-то… Нет, выглядело симпатично. Но я, когда камень увидел, разозлился. Я ведь ему поручил подобрать изумруд, доверился. И, значит, вижу: цвет камня красивый, сочный, но внутри как бы трещинки. Я тогда не знал, что они называются включениями. Две у самой поверхности. Я из себя терпилу строить не стал, сразу высказал Тарасевичу, что меня такое не устраивает. Пусть других разводит.
– А Тарасевич?
– Рассмеялся. Без всякой злобы, без желчности. Идите, говорит, Анатолий к любому геммологу по вашему выбору, а за кольцо мне пока ничего не платите. И деньги за изумруд я вам возвращаю, вот, пожалуйста, возьмите. Заплатите мне столько, сколько сочтете нужным. – Он улыбнулся, и сухое его лицо смягчилось. – Очень меня тогда это… подкупило, удивило, озадачило – даже не знаю, как выразить. Я нашел спеца, показал ему кольцо. Тот дал заключение. У меня и официальная бумага дома лежит, но если своими словами – отличный камень, а включения у изумрудов за недостаток вообще почти не считаются. Оказывается, их может быть чуть ли не пятая часть в камне, а его все равно будут высоко оценивать. Я тогда хорошо запомнил, что к изумруду применимы сниженные требования о количестве включений. Ну, я вернулся к Тарасевичу, заплатил ему хорошо и сверху набросил, не пожалел. За урок… – Он помолчал и повторил: – Да, за урок. И как-то после этого случая проникся к нему. Он ведь мог удариться в амбицию, высмеять меня, и заслуженно, чего греха таить… Я, невежда, полез в чужую область… Потихоньку начал заказывать у Тарасевича украшения для супруги. Он на изумрудах собаку съел. Объяснил мне, что они будут только дорожать. Их немного добывается по сравнению с алмазами… Самые красивые, говорил, в Колумбии: очень чистого зеленого оттенка, без примеси голубоватого. Для моей супруги он в тот раз, для кольца, использовал колумбийский камешек. А девяносто процентов изумрудов, которые на нашем рынке выдаются за малышевские – вы знаете Малышевское месторождение? – на самом деле привезены из Бразилии. Так-то, он объяснял, наши камни очень хороши, вот только их мало, а потому они дорогие. На рынке ведь что ценится? Редкость. Уникальность. Как и везде.
Видно было, как нравится ему говорить об изумрудах. Илюшин осторожно вернул его к теме беседы:
– Сколько лет вы заказывали ювелирные изделия у Тарасевича?
– Семь. Даже восемь. Под конец так ему доверял: только звонил и объяснял, в какую сумму планирую уложиться, а остальное он подбирал сам: и камни, и дизайн. Я, говорил, смотрю на камень и понимаю: не надо его в кольцо, он должен на шее лежать, на розовой коже. Именно на розовой, без желтого подтона, чтобы зелень заиграла, расцвела. Я ему доверял. Доверял, – повторил Анатолий и тяжело вздохнул.
– А что потом случилось?
– Он меня обманул. У нас с супругой год назад был юбилей, тридцать лет семейной жизни. Событие?
– Событие, – согласился Макар.
– Я позвонил Тарасевичу, обрисовал ситуацию… Он мне сам предложил: колье! Белое золото с изумрудами, прямо под шею. Сделал рисунок, прислал – ух, я сам загорелся! Такая вещь! Но цену он назвал, конечно… Кусалось, что говорить. Но тридцать лет семейного стажа тоже не шутки, мы собирали гостей, празднование с размахом, не хуже свадьбы. Супруга у меня выдающихся организаторских способностей.
Он вздохнул и несколько погрустнел.
– Ровно в срок Тарасевич выдает мне колье. Меня еще тогда что-то дернуло. Может, глаза немножко нагляделись на его изделия, или его собственные уроки пошли впрок, уж не знаю. Семь изумрудов: один центральный, каратник, от него расходятся по три в каждые стороны уже помельче. Огранка «Ашер». Под лампой сверкали так, что глазам больно. Наверное, это меня и насторожило… Изумруд сверкать не должен, это не бриллиант. Он берет не блеском, а красотой оттенка.
На площадку выбежали двое детей и принялись носиться вокруг горки, смешно переваливаясь в комбинезонах. Макар задержал на них взгляд.
Сергей не в себе с тех пор, как узнал о беременности жены. Вот почему Илюшин в итоге согласился искать картины. Безобидное дело. Безопасное, во всех смыслах. Не надо бы его другу сейчас заниматься поиском пропавших людей. Плачущие родственники; обход мест, где в последний раз видели человека; список вещей, которые были на нем… Не надо. Он будет держать Серегу подальше от всего этого. Во всяком случае пока.
Так он рассуждал, когда соглашался на предложение Анаит Давоян. Кто бы мог подумать, что они все равно свернут на убийство. Как будто разные дороги неизбежно приводят на одну и ту же трассу, в какую бы сторону ты ни ехал.
Анатолий Ефременко тоже смотрел в сторону играющих детей. Но видел, как подозревал Макар, не их, а семь изумрудов.
– Вы отнесли колье на экспертизу? – спросил Илюшин.
– Через три месяца. Сам не знаю, чего тянул. Крутил его, вертел… В двух изумрудах есть пузырьки и трещинки, а пять – чистейшие, как вода. Раньше Тарасевич меня не подводил. Я все уговаривал себя: значит, он нашел отличные камни, зачем напраслину возводить на человека…
– И что сказал эксперт?
Макар уже догадывался, что услышит.
– Два – облагороженные изумруды. Пропитаны синтетическим маслом с зеленым красителем. Еще два – чистейшая синтетика. А один – вообще берилл.