- Трах! - часть двери вместе с замком вылетела наружу, картечь вперемешку с обломками двери ударила взломщика в грудь. Тот отлетел на метр и тяжело грохнулся на лестничную площадку. Кевлар с керамическим вкладками выдержал удар, однако сила удара была такова, что штурмовик сломал два ребра и теперь был временно небоеспособен.
- Твою мать!
Нашумели. Теперь бесшумные пистолеты были уже ни к чему - зато секундомер затикал и затикал быстро. Максимум пять-семь минут - больше времени у "команды изоляции" не было - вести неравный бой с югославской полицией никто не собирался.
Рамайн быстрым движением сунул пистолет за пояс, обратным движением выхватил автомат, разложил приклад в боевое положение, прижал к плечу. Другие штурмовики последовали его примеру, в руках одного из них появился шарик осколочной гранаты.
- Давай!
Штурмовик аккуратно бросил гранату в дыру, выбитую в двери картечным выстрелом, следом Рамайн отправил еще одну - светошумовую, похожую на большой черный цилиндр. Через три секунды грохнул приглушенный взрыв, полыхнул ослепительно-яркий свет, отчетливо послышался чей-то вскрик.
- Вперед!
Рамайн с силой пнул дверь, та поддалась и двое штурмовиков дали по длинной очереди внутрь квартиры. Видно было плохо, из квартиры отчетливо тянуло дымом.
Рамайн бросился вперед, держа наготове автомат. Первая дверь - граната - дверь пинком - длинная автоматная очередь - чисто! Вторая…
Майклу Рамайну показалось, что его в грудь лягнула лошадь. Где-то впереди оглушительно грохнул выстрел дробовика, падая на пол квартиры, Рамайн судорожно нажал на спусковой крючок автомата. Длинная автоматная очередь, визг рикошетов, снова чей-то стон. Двое штурмовиков, перепрыгнув через лежащего в коридоре Майкла, бросились вперед, раздались новые автоматные очереди…
Цел? Черт…
Грудь болела, кажется, как минимум одно ребро было сломано. Хотя кевлар и задержал заряд картечи, запреградное действие никуда не денешь.
Боль была зверской. Перекосившись, Рамайн сунул руку за пазуху, достал новый рожок, присоединил к автомату, передернул затвор. Только после этого, кряхтя и сцепив зубы, опершись на какую-то тумбочку, поднялся, шагнул вперед. Впереди, за изрешеченной автоматной очередью дверью лежал один из телохранителей Аркана. Смысла смотреть не было - явно мертвый, голова была расколота попаданием нескольких автоматных пуль. Чуть в стороне лежал обрез пятизарядного "Моссберг-500" двенадцатого калибра. Скверная штука…
Из боковой комнаты вынырнул Пол, один из штурмовиков.
- Сэр, его здесь нет! Ушел через окно!
Рамайн быстро, насколько ему позволяла травма, бросился к окну - БМВ стояла внизу. Никакого тела не было. В нескольких метрах шумела оживленная пешеходная улица князя Михаила.
Да что же это …
- Контроль!
По выстрелу в голову каждому из погибших телохранителей, чтобы наверняка. Оружие бросить здесь - оно засвечено. И уходить. Бегом уходить - времени уже совсем не было…
Четверо штурмовиков, двое из которых были травмированы, быстро насколько это было возможно, спустились вниз по лестнице. Рамайн на ходу достал из кармана небольшую металлическую упаковку, достал таблетку, сунул в рот. Боль почти сразу отпустила. Неполезно конечно, но двадцать четыре часа поможет продержаться - а для эксфильтрации (эвакуация оперативника на свою территорию после проведения операции - прим автора) больше и не требовалось. Вверху уже хлопали двери, слышались голоса, кто-то пытался открыть изнутри соседскую дверь. Один из боевиков несколько раз выстрелил из автомата вверх, не целясь на лестничной площадке перед тем, как бросить автомат. Противно визгнули рикошеты, зазвенело окно, шум наверху стих, как отрезало. Тем лучше…
Внизу к четверке бросился пятый боец, держащий двор.
- Что?!
- Ни хрена! Уходим, живо!
Сам Рамайн бросился к БМВ, стоявшей под окнами квартиры. Боковое стекло со стороны водителя было разбито, Тим лежал на сидении. Пуля попала в голову.
Сука… И все таки - молодец… Уйти от отряда "изоляции" мало кому удавалось…
Где-то невдалеке противно, на высокой ноте завыла сирена. Разбираться было некогда. Рамайн щелкнул по закрепленному на вороте куртки миниатюрному микрофону, привлекая внимание других бойцов группы.
- Уходим!
Картинки из прошлого Босния и Герцеговина, Село Бырчко Апрель 1992 года
- Значит так, други! Наступление начинаем рано утром во время первого намаза, когда мусликам будет не до боевых позиций! Мы входим в Бырчко по дороге, слева от нас будут работать люди "Маузера". Они пойдут лощиной и выйдут почти к самому селу.
- Как будем работать пулеметные расчеты? Их там немало…
- Пулеметы отработает артиллерия, она поддержит нас от леса.
- Отработает ли? - один из командиров по имени Петар Иванович презрительно усмехнулся - от этой ЮНА нет никакого толка. Лучше бы нам все оружие отдали да домой шли, за бабами прятались.
- Поддержит! - Аркан повысил голос - я сам лично говорил с командиром батареи! Если он хоть на минуту стормозит - мы его после боя кастратом сделаем чтоб его!
Вокруг раздались сдержанные смешки.
- Ну, брачо, с Богом!
Той же ночью…
Этой ночью Аркану не спалось… Он вышел из дома, где он и его люди решили заночевать перед боем, закурил. Посмотрел на звезды, щедро набросанные по куполу из темного бархата, накрывшему землю. В эту ночь на небе не было ни облачка, стояла удивительная тишина… Как будто эта небольшая боснийская деревушка, уже несколько раз за время вооруженного конфликта переходившая из рук в руки, внезапно перенеслась на другую планету, где жили мирно, где вчерашние соседи не лили кровь друг друга, не схватывались в ожесточенных рукопашных схватках на улицах деревушек, где родились и выросли. За то время, пока существовала единая Югославия, уже родилось и выросло два поколения, привыкшие жить в мире, в единой и сильной стране. А теперь какие-то, непонятно откуда появившиеся вожди разрывали страну на маленькие клочки, разрывали с кровью, с мясом, по живому. И пытались убедить людей, что жить в маленьком клочке некогда единого государства намного лучше, чем в целом государстве. И не было конца льющейся крови…
Аркан был одним из тех, кто не смирился, не воспринял развал государства как данность. Уже в 1990 -м году из начинающего бизнесмена и бывшего уголовника он превратился в военного. Защищать страну, которую сепаратисты начали открыто и никого не стесняясь рвать на части, было некому. Сначала сдали практически без боя Словению, потом Хорватию. Высшее военное командование ЮНА с началом боевых действий практически капитулировало, несмотря на все свои громогласные заявления и прямые правовые обязанности о защите конституционного порядка в Югославии. Почти сразу оказалось, что ЮНА бессильна, а ее органы безопасности, до войны хватавшие людей за любое неосторожное слово против власти, неожиданно были охвачены в своей большей части странным параличом перед лицом прямых вооруженных нападений на ЮНА. Главным свидетельством подобной капитуляции стал опыт первой республики, вышедшей из единой Югославии - Словении в июне - июле 1991 года. Тогда армия в три сотни тысяч человек с несколькими тысячами орудий и бронемашин, с несколькими сотнями боевых самолетов и вертолетов, при годовом оборонном бюджете в десяток миллиардов долларов и годами обучения офицеров, оказалась поставленной в такую ситуацию, что была вынуждена уйти из Словении. Причем вооруженные силы Словении, на день одностороннего провозглашения ее независимости насчитывали всего тридцать тысяч человек, оснащенных главным образом, стрелковым оружием, легкими противотанковыми и артиллерийско-минометными средствами.
Следующей на очереди оказалась Хорватия…
От автора - информация дается по книге О. Валецкого "Югославская война"
В конце восьмидесятых в Хорватии появился национальный вождь -- Франьо Туджман, бывший партизанский офицер армии Тито и бывший генерал милиции, а одновременно и бывший диссидент, ставший во главе новосозданной ХДЗ (Хорватска демократска заедница -- Хорватский демократический Союз). Местные сербы, которых в пятимиллионной Хорватии было около миллиона (пару сот тысяч их в документах указывало свою национальность не как сербскую, а как "югославскую", что было специфичностью социалистической Югославии, наиболее популярной как раз среди сербов) встали в своем большинстве на сторону Слободана Милошевича, только что пришедшего к власти. В Сербии, правда ситуация была несколько иная, и здесь и во время войны, были нередки антиправительственные демонстрации. Белградские демонстрации 9 марта 1991 переросли в массовые беспорядки, едва не обрушившие Милошевича, выведшего тогда на улицы ЮНА. Однако, в общем плане существовало довольно четкое противостояние между правящим слоем Сербии и правящим слоем Хорватии. Тут даже усташская эмиграция играла вторичную роль, а четническая эмиграция вообще никаким влиянием на политическом верху Сербии не пользовалась. Национальная символика и фразеология, конечно, значили немало, но, прежде всего для народа, тогда как для власти, еще вчера коммунистической, это было не столь весомо. Немаловажно, конечно, было то, что дядей последнего югославского президента хорвата Стипе Месяча был Марко Месяч, командующий войсками НДХ на Восточном фронте, который из советского плена вместе со многими своими однополчанами перешел в армию Иосипа Броз Тито. Но все же это тоже было не столь важно, ибо отдельные личности не могли бы без серьезных оснований повести за собой весь государственный аппарат, а ведь именно это и произошло в конце восьмидесятых годов. Введение многопартийности тоже не оправдание, ибо в новых партиях главную роль продолжали играть деятели старой власти, и даже единственный некоммунистический оппозиционный, вождь Алия Изетбегович (будущий лидер мусульман) в своей партии СДА был окружен большим количеством коммунистических функционеров. В сербской среде Хорватии возник СДС (српска демократска странка -- сербская демократическая партия), создан