Толпа закончилась. Пламенеющий край огненной воронки вплотную подобрался к бааван ши. Вампирши с визгом бросились наутек, но воронка вдруг покачнулась и с громким вздохом раздалась вширь и ввысь. Красно-золотое пламя поглотило нежить, выкрасило узоры на ее телах в оранжевый, затем в коричневый, в черный и наконец сдавило в горячих объятиях так, что вампирши взорвались облачками пепла.
Бреннон вскочил на ноги и заорал во всю глотку:
— Джен, хватит! Очнись уже! Джен, слышишь меня?!
— Она нас тут зажарит! — завопил Фарлан.
Но Натан сорвал сюртук, накинул его на голову и бросился к двери:
— Джен! Прекрати! Ты слышишь меня, Дженни?!
Одежда начала тлеть, комиссар задохнулся в обжигающем воздухе и попятился. Вокруг не было ничего, кроме ослепительно-алой огненной воронки, и в нарастающем реве пламени Натан уже сам себя не слышал. Невыносимый жар окатил его с головы до ног. Задыхаясь, комиссар забился за прилавок и рухнул на четвереньки. Огонь подбирался к ним со всех сторон, выжигая воздух. Но когда Фарлан уже засипел отходную молитву, пламя вдруг всколыхнулось и замерло. Директор театра удвоил усилия в декламации, а Натан чуть слышно просипел:
— Джен?
Глаза у него слезились, но ему все же показалось, что в алой пелене виднеется прозрачный янтарный силуэт. Воронка вдруг вытянулась к небесам, содрогнулась и разлилась вокруг, затопив Кинтагел красно-оранжевой волной. Жар обрушился на голову Бреннона, как чугунная сковородка, и наступила горячая, как в аду, тьма.
…на лоб Натана легла прохладная ладонь, и комиссар с трудом разобрал голос Валентины, звучащий словно издалека:
— С ним уже все в порядке. Всего лишь сильный тепловой удар.
— А второй? — послышался низкий баритон консультанта.
— Просто обморок. Оба живы и здоровы.
Бреннон зашевелился, заморгал, разглядел через плавающий в глазах туман Валентину, поодаль — Лонгсдейла, и тут огромная рыжая морда прошлась по его лицу горячим шершавым мокрым и широким, как полотенце, языком. Когда жертва застонала и задергалась, пес сел около нее с удовлетворенным видом «Я сделал все, что мог». Его место над Бренноном заняла Валентина.
— Натан, как вы себя чувствуете? То есть я уверена, что вы здоровы, но…
— Где Джен?
— Здесь, — сказал Лонгсдейл. — Не бойтесь за нее, это всего лишь инициация.
— Чего это у нее? — тупо спросил Бреннон.
— Взросление. Я опекал ее, пока она была ребенком, а теперь она наконец выросла.
У ног консультанта Натан разглядел край усыпанного пеплом кратера. Комиссар вскочил на ноги и ринулся к нему, едва заметив, что воздух почему-то остыл.
— Натан! — крикнула Валентина.
Пес бросился следом. Бреннон съехал на дно кратера. Джен лежала в середине, припорошенная пеплом, обнаженная, бледно-золотистая, с непривычно багряными волосами. Такая горячая, что Натан обжегся, едва попытавшись ее поднять. Пес схватил его зубами за штанину и потянул назад, но комиссар скинул сюртук, кое-как завернул в него девушку, шипя от ожогов, и подхватил на руки. Лишь поднявшись, он понял, что на соседней улице вовсю лупит пожарный набат, а по мостовой вдали грохочут копыта и колеса. Наверняка пожарная бригада…
В этот же миг он вспомнил, что немалая часть этого пепла кругом совсем недавно была горожанами Блэкуита, и без слов отдал ведьму спустившемуся вслед за ним Лонгсдейлу.
— Он все видел, — сказал консультант.
— Кто?
— Хозяин нежити.
Бреннон оглянулся на Фарлана, который все еще был без сознания, на выжженный круг около магазинчика и злобно процедил:
— Чудненько. Теперь я тоже хочу его увидеть. И поскорей!
Рагнихотри протянул руку к безглазому матросу. Оранжевые узоры стекли вниз и оплели голову пострадавшего. Моряк испустил такой вопль, что Маргарет дернулась всем телом. Спустя минуту хозяин нежити отступил, а ослепленный матрос смолк и неуверенно поднялся на ноги. В его глазницах мерцали оранжевые огни. У Энджела вырвался вздох.
— Впечатляющие возможности, верно? — хмыкнул Рагнихотри и кивнул Ляйднеру. Тот сцапал Маргарет и оттащил от Энджела. Она пронзительно вскрикнула и рванулась к наставнику. Мазандранец подхватил Редферна, как тряпичную куклу, перекинул через плечо и зашагал вглубь амбара. Ляйднер поволок девушку следом. Моряки топали за ними, а Рагнихотри степенно ступал впереди всей процессии. Он же зажег огонь в еще одной чаше, и свет озарил некое странное приспособление вроде наклонной лавки с ремнями по краям.
«Боже мой…» — Маргарет съежилась. Именно это Энджел разглядел в темноте, но… что это?
Наставник вдруг пристально уставился ей в глаза и не сводил с нее потемневшего жгучего взгляда, пока мазандранец укладывал его на доску, а матрос с оранжевыми огоньками в глазницах затягивал ремни. Энджел глядел на девушку так пронзительно, словно хотел внушить ей какую-то мысль, и Маргарет подалась вперед, к нему.
— Одежу бы порезать, — подал голос Ляйднер. — Изгадит же…
— Ничего, — отозвался Рагнихотри. — Мы пока ограничимся одной ногой. Вот этой.
— Что вы собираетесь… — в смятении вырвалось у девушки.
— Тихо! — властно оборвал ее Энджел.
Мисс Шеридан смолкла. Матрос закатал его правую брючину чуть выше колена.
— Я думаю, вы знакомы с этим устройством, — сказал хозяин нежити; на губах Редферна появилась издевательская усмешка. — Вы избавите вашу фройлен от крайне неприятного зрелища, если снизойдете до обещания вести себя прилично, не убивать моих служащих без всякого повода и наконец — до беседы на интересующую меня тему.
Энджел молча его разглядывал.
— Неужели вы думаете, что вынесете это с достоинством? — насмешливо спросил Рагнихотри. — Вы же даже не представляете, что вас ждет.
— Вы тоже, — ответил Энджел.
Мазандранец зажал его ногу между двумя досками и закрутил зажимы. Маргарет нервно закусила губу. Господи, да пусть же Энджел хоть что-нибудь скажет!
— Давай, смотри, тварь, — прошипел Ляйднер и добавил несколько слов, которые она не поняла. Рагнихотри отступил подальше и кивнул мазандранцу. Тот взялся за молоток и длинный кол; у Маргарет на миг пропало дыхание, и перед глазами все поплыло.
— Боже мой, не троньте его!
— Молчать! — рявкнул Энджел.
Потом раздался глухой удар, звук разрываемой плоти и треск кости, но крика не последовало. Нос Маргарет заполнил запах крови, девушка задохнулась и повисла в руках Ляйднера. Он встряхнул ее, но мисс Шеридан казалось, что она в обмороке, пока снова не услышала удар и треск. Маргарет зажмурилась. Ее била мелкая дрожь, зубы стучали так, что она едва не прокусила язык, пытаясь крикнуть: «Прекратите, пожалуйста, пожалуйста, не трогайте его!»
Она шевельнула онемевшими от страха губами. О господи, снова эти звуки! И запах крови, такой густой, что ее сейчас стошнит! Ляйднер что-то шипел ей в ухо, выкручивал руки, но боль доходила до нее медленно, словно тело пребывало далеко, не здесь, и… она не слышала голоса Энджела.
— Энджел… — еле слышно, умоляюще позвала Маргарет, но он не ответил; господи, почему?! Что с ним, боже, неужели он… Девушка распахнула глаза. Все расплывалось и дрожало: и мазандранец, и Рагнихотри, и матросы вокруг, но в наступившей тишине она наконец различила тяжелое хриплое дыхание. Слава богу! Живой!
«Конечно, живой, дура, зачем им мучить труп!»
Но если он жив и в сознании… о господи, пусть он хотя бы не будет в сознании!
— Ну же, герр Редферн, — донеслось до нее, — скажите уже что-нибудь. Крикните, в конце концов. В самом деле, вам полегчает!
Перед Маргарет все потемнело. Чувство, вспыхнувшее в самой глубине ее сердца, было слишком черно для ненависти: жгучее, всепоглощающее, прозрачное, как зарево над пожаром. Сильнее, чем боль, больше, чем ненависть, — оно обожгло ее изнутри, высушило в один миг, спалив без остатка все, что уже не имело значения. Ни боли, ни страха, ни сомнений, ни слез — одна лишь свирепая, испепеляющая, дикая ярость.
— Давай! — зашипел Ляйднер. — Вякни погромче! Уж тебе-то он ответит!
Снова раздался стук молотка о дерево, влажный чавкающий звук, хруст — но Энджел молчал. И она тоже промолчала. Только смотрела на него, не отводя глаз, вбирая ноздрями запах крови, запоминая вид расколотых костей, разорванной плоти — и каждого из его мучителей.
— Ладно, — после паузы сказал Рагнихотри. — Попробуем по-другому.
Мазандранец бросил окровавленный кол на пол. Кровь блестела, как лак, в ней белели осколки кости. Хозяин нежити протянул руку над раздробленной ногой Энджела и что-то певуче замурлыкал на мазандранском. Оранжевые узоры стекли с его ладони, оплели остатки ноги. Редферн громко выдохнул и выгнулся на лавке, натянув ремни. Он все еще молчал, слышно было только похрустывание срастающейся кости и чавканье сходящихся мышц и кожи. Когда все кончилось, Энджел распластался на лавке. В волосах на ноге осталась круглые проплешины.
— Не слишком приятно без обезболивающего, да? — поинтересовался хозяин нежити. — Теперь мы можем повторить все заново, пока вы наконец не снизойдете до разговора.
Энджел не ответил. Рагнихотри побарабанил пальцами по лавке и направился к Маргарет. Она исподлобья следила за его приближением. Чернокнижник остановился перед девушкой, взял ее за подбородок, приподнял ей голову и немного покрутил.
— Но, быть может, юная фройлен уговорит вас…
Маргарет с полсекунды смотрела на Рагнихотри, а потом вывернулась и впилась зубами в его ладонь, поближе к большому пальцу.
Хозяин нежити испустил пронзительный высокий вопль и рванулся прочь, но Маргарет с мстительной радостью сжимала зубы все крепче и крепче, сглатывая стекающую в рот кровь. Наконец-то ему тоже больно! Больно по-настоящему! Она вонзала зубы все глубже, наслаждаясь визгом «могучего учителя». Жертва извивалась, Ляйднер пытался помочь хозяину, невольно ослабив захват, и Маргарет вырвалась на волю. Она метнулась к Энджелу и замерла позади него, положив руки на плечи наставник